Другая Белая - Ирина Аллен

Мэри не было на этом вечере: что-то случилось дома в Америке. У входа, приветствуя гостей, стоял Билл. Марина постояла какое-то время рядом с ним и с сыном, и приветствия произносились как будто и от ее имени тоже.

После аукциона был дан обед. К Марине подлетела Айгуль:

— Вы знаете, что будете сидеть за одним столом с Биллом? Вам оказана особая честь.

— Айгуль, я знаю его по Москве. Это просто старое знакомство.

— Не скажите, мы с мужем тоже знаем и его, и Мэри, но наш стол — вон там.

Айгуль показала рукой на конец зала.

Марина подумала, что все-таки это очень восточная черта — все эти церемонии, иерархия почестей и прочее, но сидеть и беседовать с Биллом, с одной стороны, и с сыном, с другой, было щедрым подарком судьбы в той уже не очень радостной для нее жизни.

На следующий день Дэвид даже не спросил ее о вчерашнем party[76]. Освободил от необходимости оправдываться и лгать, что ничего, мол, особенного там не было. Было!

После встречи с сыном и чудесного вечера настроение улучшилось: надо подступаться постепенно. А работа будет! Один раз предложили, предложат и еще. Главное — Дэвид, как его уговорить. Марина уступила, но не отступила от своей мечты-идеи. Два месяца работы помогли ей сбросить с себя долгий сон. Она выписала лондонскую газету на русском языке, глянцевый русский журнал. «Русский Лондон», оказывается, жил полнокровной жизнью. Бойкие журналистки, ее соотечественницы, наперебой соревновались в остроумии по поводу «местных аборигенов» и их обычаев, рассказывали о жизни соотечественников, как преуспевших в освоении чужеземного пространства, так и неудачников.

«Может быть, установить все-таки контакт с русскими женщинами, нарушить один из пунктов инструкции, которую сама для себя создала, узнать, как они живут-ладят со своими „альбионцами“? Да и по русскому языку ужасно скучаю…» Сказано — сделано. Марина позвонила в редакцию и дала объявление: «Интеллигентная москвичка пятидесяти лет без семейных и иных проблем будет рада общению на русском языке».

Начались звонки. Русские женщины, как и она, искали общения.

Наташа позвонила первой. Она из Питера, здесь уже пять лет, за пятьдесят.

— Как вы познакомились со своим мужем? — спросила Марина, чтобы начать разговор.

— Как все — через Интернет. Я уверена, что и вы таким же образом.

Возникла пауза. Марине не хотелось сразу заявлять о том, что она «не таким образом», поэтому предпочла промолчать. Но Наташе эта тема была интересна:

— Все русские женщины, которых я здесь встречала, трудились в поте лица. Интернет — это full-time job[77]. Одна моя знакомая уже третьего мужа здесь меняет, и она права — жизнь надо строить своими руками.

Марина сменила тему:

— Как вы с мужем живете?

— О, сейчас прекрасно, каждое утро он благодарит Бога за то, что тот послал ему такую женщину, но в первый год дрались, не переставая.

— Дрались?

— Да, темпераментные оба. Я бы уехала в первый год, так тошно было, но сад удержал. Знаете, клубника, смородина, варенье начала варить.

— А муж хороший?

— Отличный мужик! Нет, кроме шуток, очень хороший человек. Как говорится, шла замуж по расчету, а вышла по любви. Я его одела — обула — отогрела, его прежняя жена была француженка, он весь какой-то ободранный мне достался. Дом есть, уже моему сыну завещан, своих детей у него нет — мне крупно повезло. Сейчас приехали из Франции, думаем второй дом там покупать, у мужа свободный французский. Ради Франции я, может быть, даже продам одну из моих двух квартир в Питере.

Услышав от Марины, что та тоже сдает квартиру в Москве:

— Вы свою сдаете? Деньги здесь тратите? Зачем? Ну вы глупая, он женился — должен содержать по полной! Мои денежки все в Питере, я их со счета никогда не снимаю, пусть копятся. Муж как-то спросил, что я с ними собираюсь делать, сказала: «Пусть будут, на всякий случай, себя не пролежат».

Через какое-то время позвонила снова:

— Сегодня поругались. Недавно приезжал мой сын, крышу нам чинил бесплатно. Поехали с ним в Лондон. На Covent Garden я купила ему кожаную куртку, всего-то за какие-то двести фунтов. А сегодня муж получил bank statement и бежит ко мне — «Как ты могла купить такую дорогую вещь, не посоветовавшись со мной?!» А я ему говорю: «Ты жадный, жить с тобой не буду». Под вечер приходит: «Прости меня, старого дурака».

С Наташей Марина перезванивалась еще почти год, но они так и не встретилась.

Москвичка Лена — ровесница Марины. И живет не очень далеко — на западе Лондона.

— Очень захотелось поговорить, но долго не могу, извините. Ну, расскажите о себе. Как вы, что вы?

Марина рассказала, что все хорошо, но скучает и по Москве, и по семье, и по активной жизни.

— Про семью и не говорите! У меня мама и дочка в Москве. Мы всегда были, и сейчас тоже, очень близки друг другу, так что это рана, которая не заживет никогда. Но я приняла решение, что теперь…

— А вы часто в Москву ездите?

— Часто не получается. Я работаю в «B&Q»[78] на кассе. Знаете, что это такое? (Марина знала магазин: все для дома и сада. Видела, как кассирам приходится вертеть тяжеленные строительные материалы, чтобы сканировать ценники). Так что в Москву — только два раза в год по две недели. Этой зимой полетела и заболела там сильно, задержалась на неделю, так чуть до развода не дошло.

— Почему там работаете? А в Москве вы кем были?

— В Москве я в инязе преподавала. А там, потому что после пятидесяти работу не найдешь, а у нас под боком только-только открылся этот магазин, я сразу побежала, меня и взяли.

— А муж не против?

Лена рассмеялась:

— Теоретически — против. Он бы вообще хотел, чтобы я с ним рядом целыми днями сидела и телевизор смотрела… Но деньги-то нужны. Он пенсионер. Индиец, а у них положено, чтобы муж жену одевал-обувал — он просто обожает покупать мне тряпки, чтобы все на мне блестело-сверкало, любит водить меня в гости, мы путешествуем много, в Индию часто летаем — и экономклассом он ведь не может! Куда там! Но за этим фасадом кушать-то хочется, на хлебушек кто-то должен зарабатывать. А работа адская, я устаю вусмерть. Еще и уроки английского языка даю в свободное от работы время. Верчусь.

— А как же вы время находите путешествовать — с вашей-то работой?

— С этим проще: мы с ребятами-девчатами друг друга в магазине в этом плане поддерживаем — подменяем, отгулы копим, за свой счет берем. А ученики — они и подождать недельку могут.

И что Марину заставило следующий вопрос задать:

— А вы мужа любите? Лена протянула:

— Ууу, ну знаете, этот вопрос я себе уже лет сто не задавала, и слова этого в моем словаре нет. Не знаю. Простите, мне бежать надо. Запишите мой телефон.

Позвонила женщина с сильным южнорусским акцентом. Представилась Верой. Голос был немолодой. Марина спросила, как по отчеству. Вера с неудовольствием сказала: «Ивановна».

— Так хочу, уж так хочу поговорить.

— Давайте поговорим.

— Уж в этом Лондоне распроклятом и поговорить-то по-человечески не с кем.

Марине очень захотелось сразу же положить трубку, но нельзя — сама ведь объявление дала.

— Уж намучалась я здесь, и не передать! В Лондоне грязища, «черных» полным-полно, английский — до чего ж язык противный! И рожи у всех ну такие! А одеты как — срам! Все не как у людей!

— А зачем вы приехали?

— Дак за любовью ж!

И поведала Вера Ивановна, что лет десять назад повстречала она в своем Крыму англичанина и влюбилась в него без памяти. Он провел с ней несколько ночей своего отпуска. Уехал, однако, не оставив ни адреса, ни обещаний о новой встрече. Но не такова была эта крымчанка, чтобы просто так отпустить любимого — стала разыскивать, подняла на ноги знакомых из «Интуриста», достала адрес и телефон. С чьей-то помощью поговорила — сама языка не знала — и выяснила, что звонить больше не надо: он не хотел с ней даже разговаривать.

— Ну я-то и подумала: что телефон! Вот если я сама приеду, как увидит он меня, вспомнит наши ночи жаркие, не отвертится тогда.

Каким-то образом приехала, нашла «брата»-поляка, заплатила ему и женила на себе. Получила вид на жительство. Стала, таким образом, прямой угрозой неосторожному англичанину. Тот, наверное, предпринял какие-то радикальные шаги, чтобы разрубить нечаянные узы — Вере Ивановне пришлось отстать. Но не зря же она из Крыма ехала! Перевезла в Англию сына, которому еще не исполнилось восемнадцати, отказалась от украинского гражданства, и, как нуждающаяся и бездомная, (поляк, который ее деньги уже отработал, с ней развелся) не очень долго ждала и получила социальную квартиру в неплохом районе Лондона. (Прав Дэвид, когда говорит, что все для меньшинств! Марина знала, что сами англичане ждут council flats[79] годами). Сын оказался подлым, с матерью разругался, уехал куда-то в Шотландию и материально не помогал. Вера Ивановна получала benefit[80].