Другая Белая - Ирина Аллен

Каким-то образом приехала, нашла «брата»-поляка, заплатила ему и женила на себе. Получила вид на жительство. Стала, таким образом, прямой угрозой неосторожному англичанину. Тот, наверное, предпринял какие-то радикальные шаги, чтобы разрубить нечаянные узы — Вере Ивановне пришлось отстать. Но не зря же она из Крыма ехала! Перевезла в Англию сына, которому еще не исполнилось восемнадцати, отказалась от украинского гражданства, и, как нуждающаяся и бездомная, (поляк, который ее деньги уже отработал, с ней развелся) не очень долго ждала и получила социальную квартиру в неплохом районе Лондона. (Прав Дэвид, когда говорит, что все для меньшинств! Марина знала, что сами англичане ждут council flats[79] годами). Сын оказался подлым, с матерью разругался, уехал куда-то в Шотландию и материально не помогал. Вера Ивановна получала benefit[80].

— И ведь как строят-то тут! Это ж руки бы им пообрывать за такое строительство — ветер во все щели.

— Скажите, Вера Ивановна, а в своем Крыму вы бы получили от властей хоть какую-нибудь хибару, да еще так быстро?

— Ну так я ж сюда и переехала! В «цыхвылызацию» ихнюю! Здесь меня ихнее государство и поддерживает.

— Вы ошибаетесь, Вера Ивановна, вас тут содержат. Вы на содержании у простых британцев, многим из которых вы не по карману. («Муж и жена — одна сатана, оказывается», — вспомнила Марина уроки Дэвида.)

Вера Ивановна обиженно запыхтела:

— Они все богатенькие, с них не убудет.

Марина попрощалась под причитания о том, как бы попить чайку и по душам поговорить. Когда Вера Ивановна позвонила во второй раз, Марина попросила ее больше не звонить, наврав, что мужу не нравится, когда она говорит по-русски.

— Вот-вот, все они подлые…

Марина положила трубку.

Молодой голос:

— Здравствуйте, землячка. Есть время немного поболтать? У меня перерыв на обед.

— Конечно, есть. У меня сейчас все дни — перерыв на чай.

— Что так? Не работаете? С английским проблемы?

— Вроде нет, но не работаю.

— А мне только при этом условии и разрешили въехать в страну. Муж материально не мог меня содержать, обратился к депутату своего округа, и тот пошел нам навстречу: написал в Британское посольство в Москве, что гарантирует мне работу в своей администрации. В нашем городке очень мало образованных людей. Работа скучная, канцелярская, но это не имеет никакого значения — я очень счастлива.

— Расскажите, пожалуйста, мне очень интересно.

Не за один разговор, но постепенно Марина узнала, что Наде — так звали москвичку — было сорок пять лет, в Москве она преподавала английский и на курсах, и частно. Муж был инициатором развода, сказал, что она его никогда не понимала и была занята только материальными проблемами. Действительно, из-за постоянной занятости Нади «о высоком», как было в молодости, они уже не говорили. Зато двух красивых детей вырастили и выучили. Детей при разводе разделили — старший сын остался с мужем, восемнадцатилетняя дочь ушла с Надей. Больше делить было нечего. Квартиру Надя оставила мужу, потому что знала: она, работая на двух основных работах и пяти-шести подработках, заработает еще, муж — никогда. После нескольких месяцев слез в подушку, она решила взять судьбу в свои руки — сбросила десять килограммов, сфотографировалась у профессионального фотографа, нашла английский сайт знакомств, выбрала нескольких подходящих кандидатов и послала всем письмо одинакового содержания: «Не красавица, но чертовски привлекательная женщина, уже вырастившая детей, ищет любовь на всю жизнь». Получила два-три отклика (напугала, наверное, джентльменов своей открытостью) с извинениями, что, мол, спасибо, но уже нашли, что искали, и одно письмо: «Вы хотите любви? Тогда я — тот, кого вы ищете!» Больше Надя никому не писала — начался ее роман с жителем небольшого городка под Манчестером. Роман развивался стремительно: встреча на Кипре, обмен визитами, свадьба в Москве, борьба за право въехать в страну проживания мужа… Надю не остановило то, что у ее избранника была инвалидность, в Москве она показала его светилам неврологии, и те, ужаснувшись тому, до какого состояния был доведен человек в цивилизованной стране, обещали помочь.

— Сколько ни проживем, все лучше, чем одной в Москве! Многое оказалось совсем не так, как я себе представляла, но я ведь знала, зачем ехала. Мужа я люблю всем сердцем. Он очень простой человек: был тренером по плаванию, но это там, в Москве, у нас мерки, а он мне стихи пишет. Очень хороший человек, заботливый, понимающий. Два года ухаживал за умирающей женой. Она была на восемь лет его старше. Мне, конечно, страшновато было ехать в чужой дом, где до меня он жил с другой женщиной, но все оказалось не так страшно, дом меня принял. Даже ничего менять не пришлось.

— Даже кровать?

— Даже кровать.

— Надя, вы в Лондоне бываете?

— Нет. Я была, конечно, но сейчас не до этого. До Манчестера нам минут сорок на машине. Мужу сейчас запретили водить. Я учусь. Городок наш противный — один «восток». В такси иногда садишься, адрес таксисту говоришь, а он тебе: «Я по-английски не понимаю». Вот так они здесь устроились: живут, как там у себя, и английского не понимают, и не хотят понимать. Но дом хороший, а природа! Я полюбила северную Англию. У нас из окна спальни зеленые холмы видны. Представляете? В выходные мы много ездим. Я пою в хоре, в Москве всегда мечтала. Вы были в Йорке? Не были? Давайте как-нибудь там встретимся.

— Давайте. Я с мужем поговорю.

Марина, действительно, поговорила с Дэвидом, на что тот ответил: «Йорк? Ты шутишь! Это же на краю света!»

С Надей хотелось разговаривать. Всегда настроение поднималось. Звонили друг другу, но нечасто. Застать ее дома было нелегко.

Женщина с удивительно красивым глубоким голосом — Лиля.

— Вообще-то я Елена, но так меня никто в жизни не называл, зовите, как я привыкла. Кто-то оставил газету с вашим объявлением в русском магазине, где я всегда отовариваюсь. У меня самой нет денег ни на какие газеты.

«Хорошее начало», — подумала Марина.

Лиля рассказала, что в Лондоне уже одиннадцать лет, сейчас разводится.

Она из Москвы, училась во ВГИКе, где-то снималась, но карьера не задалась.

— Я необычайно красива, вы увидите, но то да се… Начала пить, сильно… С мужем разошлась, осталась с дочкой. Познакомилась как-то в компании с англичанином, артистом, а выяснилось, он и не англичанин вовсе — русский по крови, потомок старинного рода. Роман закрутили, звонил каждый день. Он был женат на немке, двое детей. Любить любил, но жениться не хотел. Ну и послала его к черту — тогда женился, как миленький.

Приехала Лиля в Англию без единого английского слова, но с великим желанием изменить свою жизнь. Пекла пироги, устраивала детские спектакли, пыталась писать сценарии, любила мужа. Муж, вопреки ее ожиданиям, не собирался что-то менять в своей жизни коренным образом ради нее. Его дети практически поселились в их доме и новую жену отца не просто игнорировали, а ненавидели, причем с годами все больше и больше.

Вечерами муж, когда был дома, часами разговаривал с бывшей женой. В ответ на ревнивые Лилины упреки отвечал: «Мы были и остались друзьями, она мать моих детей!» Этого Лиля ни принять, ни понять не могла. Она привезла с собой дочку, новый муж ее принял и относился как к родной, а непомнящая родного отца девочка называла его папой. Но и это не утешало Лилю — она чувствовала себя глубоко несчастной и одинокой. Снова начала пить.

Она упрекала мужа в том, что тот не захотел дать денег на дорогого частного врача, а отослал ее к «Анонимным алкоголикам». Хорошо было, однако, то, что там ее не только вылечили — ко времени знакомства она не пила уже несколько лет — но и дали понять, что она не одна. Только там она впервые почувствовала себя в Англии человеком. У нее появились друзья, такие же, как она, бывшие алкоголики. Она окончила курсы английского языка и начала говорить.

После одиннадцати лет брака что-то случилось — Лиля не рассказывала, что именно, а Марине было неловко спрашивать — и ее выдворили из семейного дома с полицией. Наверное, произошло что-то серьезное. Со слов Дэвида, она знала, что просто так замужнюю женщину из ее дома в Англии выгнать невозможно. В социальном отделе ей помогли — она уже много лет была гражданкой Британии — и нашли комнату в социалке. Она и жила там уже второй год, деля удобства с парнем из Африки и получая социальное пособие.

Лиля только что подала документы на развод и очень гордилась этим («он надеялся, что я просто уеду в Москву»), отыскала бесплатного, по ее словам, адвоката (опять же, со слов Дэвида, Марина знала, что адвокаты здесь бесплатными не бывают). Бывший муж, ссылаясь на то, что она алкоголичка и скандалистка, уже заявил, что не даст ей «ни пенни». Лилин адвокат, со своей стороны, уверил ее, что каким бы ни было ее поведение в семье, это не имеет никакого значения: брак был долгим, и свою долю она обязательно получит.