Ясновельможный пан Лев Сапега - Леонид Дроздов

Понимая, что перевес у партии Замойского, Лев Сапега, ни при каких обстоятельствах не желавший терять своих позиций, решает перейти на сторону Сигизмунда. Он поддерживает более сильного, но тем самым предает дело ВКЛ, Радзивиллов и их кандидата. И хоть ничего удивительного в поведении Сапеги нет, понятно, что поступок подканцлера плохо сказывается на его репутации. Авторитет молодого многообещающего политика — под угрозой. В среде литовских панов-рады к нему начинают выказывать пренебрежение, в лагере Замойского воспринимать серьезно его не хотят: слишком упорно он держался за московский колпак.

Сапега возбужден, и даже раздражен: почва уходит у него из-под ног. Совсем недавно он уже выставил себя на посмешище. Заботясь об усилении своего клана, молодой Сапега женился на вдове князя Збаражского — Дороте, дочери Андрея Фирлея. Соединившись браком с состоятельной вдовой, наследницей большого состояния, подканцлер значительно увеличил свой капитал и тем самым заметно расширил свое влияние на государственные дела. Считаются только с сильными и богатыми, и подканцлер вынужден ставить меркантильные интересы на первый план. Но только ленивый не вел пересуды об этом союзе. И вот опять он вынужден, изворачиваясь, объяснять единомышленникам Яна Замойского, почему так долго держался партии Федора и даже был в числе его главных приверженцев. Льстиво сообщает он сторонником Сигизмунда: «И нам приятен королевич шведский; но то нам жалко, что без нас его выбрали, и на него не гневаемся, а только на вас» [71, с. 367] (пер. наш — Л. Д.). Хитрый лис понимал: не поступи он так — останется без должностей, без земель, без влияния.

Но Ян Замойский непреклонен. Он не хочет принимать перебежчика. Коронный канцлер отказывается даже встретиться с Сапегой. Замойский уверен: в споре двух победа останется за сильным. Сейчас, благодаря поддержке примаса Карнковского, сила на стороне Сигизмунда, и голос литовского подканцлера не имеет никакого значения. Стиснув зубы, Сапега принял отказ. Решив перейти в лагерь Замойского, он прекрасно осознавал, какую реакцию его поступок вызовет и у панов-рады, и у Радзивиллов.

Конечно же, некоронованные короли ВКЛ расценили его действия не иначе как предательство. В наибольшее негодование они пришли от того, что Сапега позволил себе поделиться некоторыми личными впечатлениями от встречи с Федором Московским. Публичное объявление о недееспособности восточного монарха нарушало интересы литовских панов-рады, потому великому маршалку Николаю Радзивиллу Сиротке было наказано поставить Сапегу на место. Вынужденный объяснять свое поведение, 12 сентября 1587 года Сапега пишет письмо следующего содержания: «Всякий может думать обо мне так, как это ему угодно. Я говорю не таясь: на это письмо меня подвигли не подарки, не обещания, которых, бог свидетель, я не получал, но убеждение, что шведский королевич нам указан богом. Поэтому не желаю нашему народу, чтобы он сначала противился божьей воле, а после подчинился уже коронованному польскому королю. Это есть оскорбление и позор для нашего народа. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сделали милость согласиться и убедить литовских панов в том, что они не могут быть последними и должны опередить коронацию. Что же касается московского князя, то, бог мне свидетель, что я хотел иметь его за государя, пусть и видел много препятствий к воплощению этого замысла, в том числе и его недостатки, хотя об этом я молчал и никому не говорил, да и теперь до времени молчу» [71, с. 367] (пер. наш — Л. Д.).

Изменение Сапегой курса не оправдало себя. Его вес среди литовских панов-рады резко снизился, в партию Замойского путь закрыт. Более удачливые соратники подканцлера: жемойтский староста Ян Кишка, жемойтский епископ Мальхер Гедройть с почетом приняты Сигизмундом. Они успели своевременно объявить о своей приверженности шведу, поэтому слава, земли, богатства и прочие блага, видимо, полагаются им.

На виленском сейме, который начался 2 октября 1587 года, литвины признали избрание двух государей нарушением закона. Сейм предупредил «панов поляков», чтобы они «тех номинатов без нас не короновали». К самим претендентам литвины направили послов с бумагами, в которых было предостережение Сигизмунду и Максимилиану, чтобы они, не дай бог, не позволили себя короновать без согласия на то ВКЛ. Ян Замойский бросил в огонь эти предостережения и даже не позволил литовскому послу поговорить с Сигизмундом. Раздосадованный Лев Сапега написал 31 октября еще один протест, который был направлен против провозглашения Замойским королем Сигизмунда Вазы. Вместе с подканцлером этот документ, юридически обосновывавший незаконность избрания Сигизмунда, подписали троцкий воевода Ян Глебович и католический священник Бенедикт Война — в скором времени претендент на должность епископа виленского.

У коронного канцлера и гетмана появился еще один шанс подчеркнуть свою исключительную роль в избрании шведского королевича. «Видите, ваша честь, как литвины способствуют своему монарху!» — говорил Замойский Сигизмунду. Хитрый поляк использовал энергичные заявления литовской стороны с пользой для Королевства Польского и себя лично. Шведы, которые боялись победы соперника, уступили требованиям Замойского передать спорные территории в Ливонии Речи Посполитой и обязались помогать в войне с Московией.

На Виленский сейм, который открылся 8 декабря 1587 года, прибыли посланники от обоих претендентов на трон с прошением к Великому княжеству об одобрении на царствование в Речи Посполитой. Как и предвидели литовские паны-рада, в споре двух победа будет за тем, кому отдаст свой голос литовская шляхта. Положение изменилось. Виленский сейм отправил послов с поручением довести до обоих кандидатов, что Литва признает своим монархом только того, кто примет ее условия. А требовала Литва немного: возвращения Ливонии под юрисдикцию Княжества, утверждения изменений и дополнений в Литовский Статут, подтверждения действия Литовского трибунала, иными словами, признания верховенства своих законов на своей территории. Если Сигизмунд откажется, то посольство начнет переговоры с Максимилианом. Тем временем предполагалось, что Литва мобилизует свое войско на защиту признанного ею кандидата.

Для претворения в жизнь решений, принятых на Виленском сейме, было выбрано посольство, куда вошли виленский епископ Юрий Радзивилл, виленский воевода Криштоф Радзивилл Перун, великий маршалок литовский Николай Радзивилл Сиротка, новоградский воевода Николай Радзивилл, троцкий воевода Ян Глебович, полоцкий воевода Криштоф Монвид-Дорогостайский, а также иные представители знати.

Лев Сапега, как видно, не был избран в посольство, а значит, не имел права голоса.

Но обстоятельства сложились так, что Сапеге все же случилось быть вместе с посольством. Ибо его руководитель и духовный учитель, канцлер великий литовский и виленский каштелян Астафий Волович, уже лежал на смертном одре.