Особое мнение - Филип Киндред Дик

– Напомни, что он сказал, – прошептал Майк Фостер.

Отец отыскал трубку, дрожащей рукой зажег спичку, закурил, закашлялся, поперхнувшись едким табачным дымом.

– Сказал: «Вот ваше знамя, ребята. Молодцы! Постарались на славу». А сам красный, как помидор, – не от смущения, от солнца. Взмок на жаре, улыбается. Да, держаться на людях он умел, что и говорить. Многих запомнил по имени. Пошутить к месту мог.

Мальчишка в благоговении вытаращил глаза.

– Приехал к нам, в такую даль… и ты разговаривал с ним!

– Ага, – подтвердил отец, – разговаривал. Все орут, радуются, громадное зеленое Знамя Готовности поднимается на флагшток…

– А ты сказал ему…

– А я сказал: «И эта зеленая простыня – все, что ты нам привез?»

Сделав паузу, Боб Фостер глубоко затянулся дымом.

– В тот день я и стал антиготом, только сам этого пока не понимал. Одно знал: все, отныне мы сами по себе, а от властей не дождемся ничего, кроме какой-то зеленой тряпки. Прежде мы были страной, государством; сто семьдесят миллионов человек, и все защищали себя от врага заодно. А с того дня превратились в скопище маленьких городков, крохотных фортов за бревенчатыми стенами. Скатились к прошлому. К Средневековью. К эпохе собственных армий…

– А президент к нам когда-нибудь снова приедет? – спросил Майк.

– Думаю, вряд ли. Он и в тот раз сюда заглянул так, проездом.

– Но если приедет, – напрягшись всем телом, не смея даже надеяться, зашептал Майк, – мы с ним увидеться сможем? Хоть издали сможем на него поглядеть?

Боб Фостер сел прямо. Обнаженные костлявые предплечья отца белели в полумраке, будто бумага, узкое лицо потускнело, помрачнело от усталости, из груди вырвался обреченный вздох.

– Сколько там, говоришь, просят за эту треклятую штуку? – глухо спросил он. – За этот бункер новой модели?

– Двадцать тысяч долларов, – с замиранием сердца ответил Майк.

Отец, дотянувшись до пепельницы, выбил дымящуюся, наполовину выкуренную трубку.

– Нынче у нас четверг… В субботу поедем с тобой и с матерью, поглядим. Возьмем в рассрочку. Скоро настанет осенний сезон покупок. Обычно дела в это время идут неплохо: многие дарят мебель из дерева друзьям и близким на Рождество, – сказал он, упруго поднявшись на ноги. – Идет?

Не в силах ответить, Майк молча кивнул.

– Вот и прекрасно, – с отчаянной, бесшабашной улыбкой подытожил отец. – И тебе теперь не придется часами под окнами их павильона торчать!

Бункер – за две сотни долларов сверху – быстро, сноровисто установила на место бригада землекопов в одинаковых коричневых куртках с надписью «ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРОНИК», вышитой поперек спины. С той же быстротой они привели задний двор в прежний вид, вкопали в землю кусты, восстановили клумбы, разровняли грунт, а счет деликатно подсунули под парадную дверь. Вскоре громадный грузовик службы доставки порожняком прогрохотал вдоль улицы, свернул за угол, и в округе вновь воцарилась тишина и покой.

Майк Фостер замер рядом с матерью на заднем крыльце в окружении кучки восхищенных соседей.

– Ну что ж, – заговорила миссис Карлайл, – вот и вы собственным бункером обзавелись. Лучшим, какой только можно найти.

– Уж это точно, – согласилась Руфь Фостер.

Внимание соседей от нее отнюдь не укрылось: столько гостей в их доме не собиралось уже довольно давно. Исполненная мрачного, граничащего с неприязнью самодовольства, она расправила костлявые плечи и резко добавила:

– И теперь, несомненно, заживем совсем по-другому.

– А как же! Теперь и вам есть где укрыться в случае чего, – поддержал ее мистер Дуглас из дома наискосок, листая толстенную брошюру с инструкциями, оставленную рабочими на крыльце, и в восхищении покачивая головой. – Глядите-ка, здесь сказано: внутри можно хранить припасы на целый год! Прожить там двенадцать месяцев кряду, ни разу не поднявшись наверх! Наш-то уже староват, модель шестьдесят девятого года, в нем больше шести месяцев не протянуть. Пора бы, наверное…

– Ничего, с нас и этого пока хватит, – вклинилась в разговор его супруга, однако в ее голосе явственно слышались нотки зависти. – Руфь, а можно нам вниз спуститься, взглянуть на него изнутри? Там ведь все готово, не правда ли?

Майк, сдавленно пискнув, дернулся вперед. Мать понимающе улыбнулась.

– Первая очередь за ним. Кому, как не ему, оценить бункер первым? В конце концов, все это не столько для нас, сколько для него!

Соседи, зябко потирая руки, ежась на студеном сентябрьском ветру, покорно замерли в ожидании. Оказавшийся в центре внимания, Майк Фостер подошел к горловине бункера и остановился в паре шагов от нее.

В бункер он вошел осторожно, едва ли не опасаясь коснуться хоть чего-нибудь. Горловина, рассчитанная на взрослого, оказалась для него велика. Почувствовав его тяжесть, спускоподъемный лифт рухнул вниз и с негромким «пш-ш-ш» понес мальчишку в непроглядно-темные недра бункера. У Майка перехватило дух, в желудке похолодело. Спустя секунду-другую дно лифта грохнуло о пружины амортизаторов, мальчишка едва не вывалился из кабины, и лифт пулей помчался обратно, наверх, отрезая бункер от внешнего мира, наглухо закупоривая узкую горловину, точно герметичная пробка из стали и пластика.

Вокруг автоматически загорелись огни. Голый, пустой – припасов еще не доставили – новенький бункер приятно пах свежим лаком и машинным маслом, под полом мерно, глухо гудели генераторы электричества. Появление Майка привело в действие системы очистки и обеззараживания; на панели посреди серой бетонной стены замигали лампочки, заплясали стрелки приборов.

Майк, мгновенно посерьезнев, глядя вокруг во все глаза, уселся на пол и крепко прижал колени к груди. Тишину нарушал лишь негромкий гул генераторов; о мире, оставшемся наверху, не напоминало ничто. Спустившись вниз, Майк оказался в крохотной, совершенно самодостаточной вселенной, где имелось – или вскоре должно было появиться – все, что необходимо для жизни: пища, вода, воздух и развлечения, протяни только руку и возьми. Чего еще можно желать? Майк мог бы остаться здесь навсегда – так, не сходя с места, и просидеть хоть до скончания века. В тишине и покое. Ни в чем не нуждаясь, ничего не боясь, под мурлыканье генераторов, со всех сторон окруженный простыми, гладкими бетонными плитами – приветливыми, чуть теплыми, словно живые…

Неожиданно для себя самого Майк завопил от восторга, испустил громкий торжествующий крик, который тут же запрыгал, заскакал эхом от стены к стене. Слегка оглушенный его отзвуками, мальчишка крепко зажмурился, сжал кулаки и, распираемый радостью, завопил снова. Оглушительный крик захлестнул его с головой. Подкрепленный, усиленный близостью стен, собственный голос казался немыслимо мощным.

Ребята в школе узнали обо всем на следующее же утро, еще до его появления. Подошедшего Майка приветствовали, улыбаясь от уха до уха, заговорщически подталкивая друг друга локтями в бока.

– А правду говорят, что твои предки купили новейшую