Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

и силы, исходившее от него. Я гладила раскрытыми ладонями его спину и сгорала от желания прижаться к ней всем телом. И это напряжение внутри, и все мои страхи улетучатся, стоит мне сделать так. Но…

Два ритмичных хлопка – и я отступила на шаг назад. Поменялась местами с Ха Енг до того, как стоявшие во внутреннем круге сняли повязки. Исподтишка наблюдая за Ю Джоном, я видела, как скользнул по лицам его взгляд и остановился на моем. Тепло прилило к щекам. «Он знает», – поняла я.

Джи Хе хлопнула в ладоши – и вот уже я оказалась во внутреннем круге с завязанными глазами. Колебания воздуха за спиной и шуршание ног по траве – они поменялись местами, и позади меня уже кто-то стоял. Узнаю ли я его?

Нежное, деликатное прикосновение. Это кто-то из девушек. Пальцы скользнули по моей спине вверх, а потом вниз, словно в поиске. Они не замирали ни на миг – все время двигались, но движения были хаотичны, разрозненны. Снова послышались хлопки, и следом я ощутила мягкое, безликое прикосновение. Я даже не была уверена, девушка позади меня или парень. Ладонь казалась большой, но пальцы были длинными и тонкими. Они бегали по моей пояснице, поднимались выше, к лопаткам, щекоча кожу, словно проворные лапки насекомого.

Джи Хе вновь хлопнула – и спину пронзила боль. Кто-то щипал меня. Щипал сильно, проворачивая кожу между пальцами. Я закусила губу, чтобы не закричать: «Чертов Чан Мин! Это ты, я знаю». Я терпела, потому что не хотела показать слабость. Он понимает, какую боль я должна бы чувствовать, так пусть думает, что ошибся. Я замерла, стараясь вернуть лицу безмятежное выражение. «Удовольствия слышать мои крики я тебе не доставлю!»

Следующего прикосновения я почти не ощутила: кожа на спине саднила так, что я не чувствовала ничего. В мозгу свербила единственная мысль: «Когда же это кончится?»

Наконец послышались хлопки, и мою – я была уверена – покрытую синяками спину ждало последнее прикосновение. Но еще до того, как пальцы стоявшего позади приблизились ко мне, я ощутила его дыхание. Оно струилось по моей шее, обволакивая и обжигая. Снова тепло поднялось от груди к щекам. Это он. Он едва касался ткани футболки, а мне казалось, будто его пальцы скользили по моей обнаженной коже, и электрический разряд бежал по позвоночнику следом за ними. Как вдруг…

Он коснулся пальцем моей спины. Провел вниз, потом в сторону, словно пытаясь что-то нарисовать. Или… Написать. «Еще раз, – взмолилась я про себя. – Повтори еще раз!» Палец вернулся в исходную позицию. Снова спустился вниз, потом двинулся вправо, потом чуть вверх и снова вниз. Цифра «четыре». Он писал на моей спине цифру «четыре». Снова и снова.

Два хлопка – и я сняла повязку. Во внешнем круге все уже перемешались, но я знала – только что позади меня стоял Ю Джон. «Что же ты хотел мне сказать?» Ответа на этот вопрос я не получила – встретившись со мной глазами, он отвел взгляд.

Перед обедом мне удалось заскочить к себе, и, хотя логика подсказывала, что есть не стоило – всего через час-полтора придется все вытошнить вместе с обедом, – голод взял свое. Я накинулась на рамен и сжевала всухомятку целую пачку, даже не поперхнувшись. Когда жесткие завитки с пряным привкусом размягчались на языке, я испытала настоящее наслаждение. В запасе еще достаточно – главное, оставить еду для побега.

Перед обедом я навестила Су А. Она не съела и завтрак, но я обещала ей вновь принести еду. Пока за ней не приехали родители, у меня есть прекрасный предлог сбегать с обеда пораньше. Я измерила ей температуру – жара не было. Но говорить она по-прежнему отказывалась. Потемневшее лицо с резко очерченными скулами – она уже совсем не походила на себя прежнюю. На ту «мимимишку», которая пела нам приветственную песню всего три дня назад. Неужели и правда прошло всего три дня?

После обеда нас ждала языковая практика. Я наскоро вызвала рвоту и успела как раз к началу. Ю Джон сидел один. Это означало, что он должен был стать моей парой. «Да что с тобой? – корила я себя, устраиваясь на траве напротив него. – Ты еще прыгать начни от радости!»

Однако прыгать не пришлось – от его взгляда я оцепенела. Он смотрел пристально, не отрываясь, как будто хотел что-то сказать. Возможно, то же, что утром. И может, даже верил, что я поняла его. Но ошибался. Его взгляд вызывал во мне полное смятение чувств, но оставлял сплошные вопросы, не давая ни одного ответа.

Тему, как и прежде, задала Джи Хе. «Моя семья» – вот что нам предстояло обсуждать следующие полтора часа. Другие пары уже начали общение, коверкая английское произношение и то и дело меняя порядок слов на манер корейских предложений, где сказуемое всегда идет в конце. «Моя семья в Сеуле живет» – для русского языка сносно, а вот по-английски в таком порядке совсем не звучит. Но я не смеюсь над их ошибками – тот, кто изучал корейский, никогда не будет смеяться над кем-то, кому не даются иностранные языки. Катя как-то сказала мне: «Изучение корейского дано мне для того, чтобы избавиться от перфекционизма и „комплекса отличницы“». Я не страдала ни тем ни другим, но, изучая язык, поняла, что имеет в виду сестра.

Ю Джон молчал, и я сообразила, что в этом есть логика, – кому как не мне тренироваться в связной речи на корейском.

– Моя семья живет в России, в Москве, – начала я. – Моя мама – мы с сестрой уже рассказывали о ней – родилась в семье корейцев, эмигрировавших в СССР в прошлом веке. Она работает врачом. Она… По правде, она не знает почти ни слова по-корейски…

Ю Джон, кажется, улыбнулся. Исподтишка, как будто скрывая это от меня. Я отвела глаза – какая красивая у него, оказывается, улыбка. И родинка на щеке. Как было бы здорово, если бы он улыбался открыто. Улыбался мне.

– Мой отец – русский, – продолжила я. – Они с мамой познакомились в студенческие годы и почти сразу поженились. Правда, через два дня после свадьбы мама укатила на месяц в Корею – как раз тогда ее пригласили в студенческий лагерь… – Я замялась: – Сюда. Но зато после ее возвращения они уже никогда больше не расставались надолго, тем более что вскоре появились мы с сестрой…

По правде говоря, я ждала, что и это вызовет у него улыбку: невеста, уезжающая