Любовница - Джилл Чайлдс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она не ответила. Ее щеки вспыхнули.
– Спорим, она тебе все рассказывает, ведь так? Вы же лучшие подруги. Она говорила тебе, что ей грустно?
Ее глаза расширились.
– Ей не грустно.
Я заморгала:
– Почему ты так считаешь?
– Она говорит, что взрослые ошибаются…
Клара замолчала и отвернулась, смущенная моим пристальным вниманием.
Мое сердце бешено стучало.
– Ошибаются? Почему она так сказала?
Плотно сжав губы, она пожала плечами.
– Клара! Это очень важно. Как, по-твоему: почему она так сказала?
Ее губки дрожали от напряжения. Девочка помотала головой, в ее глазах стояли слезы.
Прозвенел предупреждающий звонок. Мимо нас к дверям в школу с визгом понеслись дети: некоторые бежали, расставив руки, словно крылья самолета, другие хлопали рукавами и варежками, как дикие птицы крыльями.
Я попробовала взять Клару за руку. Она посмотрела на меня испуганными глазами.
– Клара, скажи мне.
Она замерла.
– Почему она так сказала?
Девочка поглядела на меня огромными испуганными глазенками, оттолкнула мою руку и влилась в рой детей, прежде чем я успела остановить ее.
Я смотрела ей вслед.
О чем она говорит? Неужели Клара все это выдумала, чтобы я от нее отстала? Или Анна таким образом пытается справиться с горем: так сильно скучает по отцу, что даже перед лучшей подругой притворяется, что все в порядке? И верит, что в конце концов он вернется домой живой и невредимый?
Проглотив слюну, я покачала головой. Был еще один вариант, поразивший меня, как удар в живот.
Анна могла проснуться от грохота, когда ее отец скатился по ступенькам лестницы. Крадучись, в пижамке, все еще сонная, она спустилась со второго этажа и увидела меня, в отцовской рубашке, застывшую у двери в подвал…
А вдруг она поняла, что история о том, как однажды вечером ее папочка ушел из дома навсегда, не может быть правдой, потому что она видела, что произошло на самом деле? А если это так, что будет, когда она расскажет?
Глава 28
Мы с Ральфом никогда особенно не ссорились. Я не отношусь к людям, которые, когда злятся, кричат и ругаются. Я все держу в себе. Хотя должна признать, что временами, если меня что-то расстраивает по-настоящему, могу ходить мрачнее тучи.
Когда наступил Новый год и начался следующий школьный семестр, он ни разу не обмолвился о том, что в Рождество я умоляла его уйти от жены. Я тоже никогда не упоминала об этом. Я убедила себя, что надо быть умницей, если он на самом деле дорог мне. Прямо так и сказала себе: впереди меня ждет долгий путь, требующий терпения.
Я применяла тактику выжидания, считая, что главная моя работа заключается в том, чтобы делать его счастливым. Пусть, думая обо мне – а он наверняка думает, его мысли будут позитивными. Пусть представляет веселую, улыбчивую, полную жизни женщину. К тому же женщину сексуальную, которая загорается желанием, едва увидев его. Мне хотелось блистать, создавая яркий контраст с его женой и теми проблемами, которые, возможно, были в их браке. Я должна быть привлекательной, а не отталкивать требованиями и жалобами. В нашей связи было что-то особенное. Не хотелось рисковать и все испортить.
При таком моем настрое я отлично помню те несколько раз, когда мне не удавалось совладать с собой и мы ссорились. Эти ссоры были для меня мучительны. Ругая себя, я посылала ему виноватые сообщения, полные сердечек и обещаний вести себя хорошо, если он даст мне еще один шанс. Я не могла уснуть, пока не получала от него ответ, который убеждал меня, что мы снова увидимся, что я не зашла слишком далеко и меня не вышвырнут назад в темноту.
Одна из самых громких размолвок произошла в конце января. Я всегда ненавидела этот месяц. Холодно, и серо, и темно. Рождество уже превратилось в далекое воспоминание, а весны еще надо было дождаться. Это был месяц гриппа, дождя и порывистого ветра. В школе дети сходили с ума, потому что проводили слишком мало времени на свежем воздухе, где могли бы выплеснуть излишки бурлящей энергии.
С Ральфом мы встречались один-два раза в неделю – так часто, как он мог улизнуть из дома, не вызывая подозрений жены. Я никогда не спрашивала, какую ложь он сочинил для нее в очередной раз. Считала, что лучше не знать. Ральф принадлежит мне, со временем он и сам поймет это.
Нередко наши свидания проходили, можно сказать, без предупреждения. Поначалу его коротенькое «Ты свободна? Я загляну?» возбуждало, вызывая восхитительный трепет. Нервное возбуждение сохранялось и в те вечера, когда я забиралась в постель уже глубоким вечером. Меня питала надежда, что даже сейчас, в любое мгновение, он может написать мне или, позвонив в дверь, сообщить, что «случайно» оказался здесь.
Возможно, дело было не только во мне, но к концу января наши отношения вдруг потеряли свою свежесть. Отмены свиданий, как и внезапные появления стали здорово раздражать. Я ни с кем не хотела делить Ральфа. И я всерьез боялась, что для него то первое возбуждение, которое возникло в начале нашего романа, прошло. Боялась, что он устал. Или даже заскучал.
Он вел себя со мной не как пылкий любовник, а… как муж. Бывало, он приходил ко мне, и я готовила для него, наливала ему бокал вина, выслушивала, старалась подбодрить. В окна хлестал дождь, а мы, обнявшись, сидели на диване и смотрели мой старенький телевизор. Однажды, когда показывали какую-то трогательную программу, я повернулась, желая встретиться с ним взглядом, и с ужасом обнаружила, что он спит. Стараясь разбудить его, я прижалась к нему посильнее, делая вид, что устраиваюсь поудобнее. Такое его поведение стало раздражать меня. Возникало ощущение скуки, обыденности. Я шла по тонкому льду. Если время, проведенное со мной, не будет для него особенным, все быстро закончится.
В тот вечер, когда мы без всякой страсти поцеловались на прощание у входной двери, я рискнула и предложила ему то, о чем уже давно подумывала:
– Давай пойдем на следующей неделе в театр?
Ральф растерянно заморгал:
– В театр?
Я заставила себя улыбнуться:
– Я сделаю сюрприз. Скажи, в какой день, и я позабочусь о билетах.
У него был такой вид, будто он попал в засаду.
– На следующей неделе? Гм…
Я поцеловала его в подбородок:
– Ну же, не будь занудой! Нельзя все время сидеть дома.
– Просто… – Он смущенно отвел глаза, чтобы не встретиться с моим взглядом.
