Конспект - Павел Огурцов

– Сiдайте. Куди вас перевезти?

– На той бiк.

– Той бiк великий, то скажiть – куди саме.

– Та куди вам зручнiше. Нам аби на той бiк, а там ми вже самi дiйдемо.

– А куди вам йти?

– На майдан Шевченко.

– Тодi я вас перевезу до Дубового гаю, вам зручнiше буде.

Усталые, голодные и довольные, дома выпили чаю без хлеба и завалились спать. Утром по дороге в столовую, чувствуя сильный голод, я все прибавлял шаг. Сабуров от меня не отставал, что-то мурлыкал под нос, улыбался, казался довольным, чуть возбужденным, и глаза у него блестели. С чего это? Письма вчера не было. Неужели он радуется, что ночью нас не забрали как врагов народа? Неужели могут забрать? Мы никогда не говорили об этом, и от этих мыслей я отмахнулся.

У нас уже есть бухгалтер, секретарь-машинистка, пишущая машинка, угловой штамп и гербовая печать – почти все атрибуты учреждения. Нет только своего помещения; хорошо, что кабинет Муленко большой. Сабуров говорил с Беловолом, но помещение все еще не находится.

– Теперь и облкоммунхоз будет стараться от нас избавиться, – говорю Сабурову.

– Не надейтесь. Муленко этого не жаждет – ему без нас скучно, а для других – безразлично: мы им не мешаем. А доплату за уборку мы с Серафимой Тихоновной внесли в смету на расходы.

Серафима Тихоновна – бухгалтер, пожилая женщина, секретарь-машинистка – Антонина Ивановна, стареющая девушка.

Столы и стулья покупали на толчке и по случаю. Стульев сколько надо не достали, купили плетеное кресло и табуретки. Нет еще сейфа, и Сабуров печать носит с собой в кисете, сшитом Серафимой Тихоновной, и иногда кисеты путает – с табаком и печатью.

– Кладете под подушку? – спросил Сабурова.

– Могу вам доверить эту честь.

Писчая бумага – проблема. Киев не снабжает. Выпрашиваем: Сабуров – в облисполкоме, я – у Беловола, Серафима Тихоновна – в госбанке, Антонина Ивановна тоже умудряется где-то доставать. Черновики пишем на газетах поперек текста.

Стала выходить областная газета «Червоне Запорiжжя». Ведутся местные радиопередачи. Радиостанция – в Днепропетровске, одна на две области. В столовой прислушались к голосу молодой женщины за соседним столиком.

– Пробачте, це ви – «Увага, говорить Запорiжжя»? – спрашиваю ее.

– Не, не я, – отвечает она и густо краснеет.

– Конечно, вы, – говорит Сабуров. – Отчего вы стесняетесь? Что тут такого?

– Все меня узнают по голосу. Хоть молчи.

Мы засмеялись.

– Чего вы смеетесь?

Промолчать неудобно.

– А где лучше молчать? – спрашиваю. – В жизни или на радио?

– Лучше бы на радио. Да что поделаешь – это моя специальность. Не думала, что будут узнавать по голосу.

– Тяжело бремя славы? – спрашивает Сабуров.

За нашими двумя столиками засмеялись все, включая диктора, а за другими удивленно поглядывали.

Вернувшись из облисполкома, Сабуров сообщил, что нас просят запроектировать областную доску почета. На столько-то фотографий такого-то размера.

– Хотели фотографии меньшего размера, пришлось уговаривать. Уменьшили количество персон.

Место для доски начальство выбрало в сквере на площади Свободы, вдоль главной улицы, против обелиска «В честь о тех…» Сабуров убеждал, что не стоит сквер перегружать сооружениями, и предложил другой сквер. Не хотят. Сабуров доказывал, что не надо закрывать обелиск со стороны главной улицы, наоборот – надо его раскрыть, и предложил установить обелиск в торце сквера. Ни в какую: только на главной улице. Сабуров стал настаивать: если по главной улице, то только в другом сквере и, между прочим, сказал, что это же вблизи облисполкома и обкома. Этот довод возымел действие.

– С кем вы говорили?

– Сначала с Васильевым, а потом пошли с ним к председателю.

– Интересно, – Васильев вас поддерживал?

– У себя сказал, что может быть и такой вариант, у председателя молчал. Да председатель его и не спрашивал.

В заключение председатель сказал, что они еще раз рассмотрят этот вопрос, и поручил уточнить место в предложенном сквере.

Пошли выбрать место. Считали, что нехорошо в этом вопросе обходить городские власти, и зашли к Беловолу. Его не было. Место выбрали, набросали план сквера с прилегающими улицами и местом для доски почета. На обратном пути Беловола застали. Он одобрил и выбор сквера, и место для доски и повел нас к председателю. Старик о нашем предложении сказал:

– Здесь лучше.

Беловол взял у нас план, чтобы пойти с ним в горком. В то время первый секретарь обкома был и первым секретарем горкома, но его второй секретарь входил в состав бюро обкома. К нему Беловол и пошел.

– Надо не только отстоять ваше предложение, – сказал он. – Надо поддержать ваш авторитет, чтобы с вами считались.

Через несколько дней Васильев по телефону сказал Сабурову, что его предложение принято, и попросил поскорее запроектировать доску из имеющихся материалов.

Засели за эскизы. У меня – доска почета в виде трельяжа, но без полки, из деревянных реек с большими ячейками, под углом 45° к поверхности, на дощатом цоколе. У Сабурова – из кирпича в штукатурке, в классических формах, на пьедестале, с двумя (уже не помню) пилястрами или трехчетвертными колоннами.

Вдвоем обсуждали наши предложения. Решили, что из дерева делать не захотят – недолговечный материал. Хотя можно было бы по мере надобности менять рейки на доски. Но не захотят.

Предложение Сабурова отвечало требованиям того времени; его проект, наверное, и примут. Сабуров пожалел, что сейчас нельзя выполнить мой проект в железобетоне. Ему нравилось, что моя доска почета не загораживает зелень: она видна сквозь ячейки. Я возразил:

– Вставят в бетон металлические крючки для фотографий, и пойдут ржавые потоки. Да и в железобетоне не приняли бы – проект непривычный.

– Зачем же вы над ним работали?

– А он мне нравится.

– И мне тоже. В институте получили бы за него пятерку.

Приняли проект Сабурова. Ждали команду на разработку рабочих чертежей. Команды не было – доску не строили.

За все время только раз днем постреляли зенитки у временных мостов через Днепр. Никаких взрывов слышно не было.

Текущая работа, которой мы занимались по обязанности и содержания которой я почти не помню, все больше нас захлестывала. Работали и по вечерам. Однажды днем, когда я что-то обдумывал, услышал:

– Павка! Какими судьбами?

На пороге стояла Вера Корочанская – моя сокурсница. Мы не были дружны, Вера держалась особняком, не входя ни в какие компании, но она была бойкая девушка, и потрепаться с ней было интересно. В эвакуации вышла замуж за жителя Запорожской области и приехала вместе с ним. Муж получил назначение директором маслозавода в глубинке и комнату в Запорожье. Вера пришла устраиваться на работу. Сабуров определил ее мне в помощь. Вера быстро вошла в курс наших дел, не ленилась, и работали мы дружно.