Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

В этом году в Дортмунде под названием «Песня о Земле и дру­гие песни» была выпущена пластинка Высоцкого. Она представля­ла собой лицензионное переиздание пластинки, выпущенной в 77-м году во Франции на фирме «Le chant du monde», куда вошли 14 песен. На вкладыше были даны переводы всех песен на немецкий язык. Это было первое издание стихов Высоцкого на немецком.

На вкладыше к пластинке говорится следующее: «У Владими­ра Высоцкого есть три занятия: он артист театра, артист кино и пе­вец. В перерывах между съемками и спектаклями он появляется в клубах и на фабриках и поет свои песни. Они популярны, посколь­ку рассказывают слушателям об их повседневной жизни, о дружбе, любви, боли и радости».

Звучит, конечно, наивно, но какая-то доля истины в сказан­ном есть.

ПАРИЖ. МАЙ-80

В Париже ухудшилось состояние здоровья сестры Марины — Татьяны. О болезни было известно давно, и она мужественно бо­ролась...

Высоцкий, сам находясь в очень плохом состоянии, ранним ут­ром 10 мая вылетает в Париж, чтобы поддержать Марину. Виктор Туров, улетающий в тот же день на кинофестиваль в Канны, вспо­минает: «Все в самолете, но почему-то не вылетаем. Тут прямо к тра­пу подкатывает автобус, а в автобусе — один Высоцкий. Он опоздал. Это только для него могли сделать такое исключение — задержать целый самолет... Володя вошел в салон, извинился. Невероятно из­мотанный, усталый, он плюхнулся рядом со мной:

—  Лечу на день рождения Марины...»

На середину мая были запланированы гастроли театра в Поль­ше, и Высоцкий должен был прилететь из Парижа туда. В аэропорту Домодедово его провожали Шехтман, Янклович и Оксана.

Перед отлетом Высоцкий позвонил Влади и сказал, что встре­чать его не нужно. Он доедет сам... А на другой день Марина зво­нит в Москву:

—   Где Володя? Он не прилетел! Я не знаю, где он!

Вместе с сыном Петром она стала искать его по Парижу и на­шла в русском ресторане «Распутин» в том «разобранном» состоя­нии, в котором еще недавно к нему пришел Даль.

М.Шемякин: «...Был жуткий запой, его напоили свои же добро­хоты: Высоцкий едет с нами! Ну, как не выпить с Высоцким! — на всю жизнь сувенир! Две бутылки коньяка ему дали в самолете...»

Домашний доктор Марины ничего сделать не может, и Высоц­кий 11 мая попадает в клинику Шарантон под Парижем. В ту са­мую клинику, где в 75-м году он навещал старшего сына Марины — Игоря.

Теперь Высоцкого навещает М.Шемякин и застает друга в очень плачевном состоянии. Состояние было плачевным в буквальном смысле. Он со слезами говорил Шемякину про то, что он поставил в сложное положение театр, что кого-то подвел, потому что не дос­тал какие-то детали к автомобилю...

М.Шемякин: «Он прислонился к окошечку, а там идет другая жизнь, никакого отношения к нам не имеющая, — там солнышко, которое на нас абсолютно не светит и нас не греет... Вот так мы стоим, прислонившись лбами к стеклу, и потихоньку воем... Жуть! Вот этого — не передать! Этой тоски его перед самой смертью, ко­торая его ела!

...Самая жуткая из наших последних встреч была — в дурдо­ме этом жутком! И как я прорвался туда, не могу понять! Казалось, невозможно туда прорваться — это больница для наркоманов, са­мых страшных... Ну, судьба!»

По воспоминаниям Шемякина, Высоцкий в клинике лежал в малиновой пижаме... В стихотворении «Общаюсь с тишиной я...», написанном там же в клинике, есть такие строчки:

Жизнь — алфавит: я где-то

Уже в «це», «че», «ша», «ще»,

Уйду я в это лето

В малиновом плаще.

Вероятно, у французских врачей были более эффективные ме­тоды — через несколько дней Высоцкий начиняет сочинять и пи­шет несколько стихотворений: «В стае диких гусей был второй...», «Общаюсь с тишиной я...», «Жан, Жак, Гийом, Густав...», «Неужто здесь сошелся клином свет...».

14 мая Марина звонит в Москву и сообщает, что Высоцкий в Польшу приехать не сможет.

ВАРШАВА-80

В это время Театр на Таганке уже в Польше. 17 мая — офици­альное открытие гастролей. 18 мая Любимов просит Золотухина сыграть Гамлета. Золотухин отказывается, так как теперь уже по­нимает, что польский зритель ждет Гамлета-Высоцкого, что глав­ным и основным условием существования этого спектакля на сцене «Таганки» был сам Высоцкий. Если бы это было в Союзе — другое дело, а здесь играть Золотухину — это профессиональное самоубий­ство.

В ночь с 18 на 19 мая во Вроцлаве постановочный цех «Таган­ки» монтирует огромную установку для «Гамлета» — теплится на­дежда, что Высоцкий объявится... Высоцкий не приехал, установ­ку разобрали, и два «Гамлета» заменены «Добрым человеком...». На грани срыва все гастроли. Высоцкий отчаянно уговаривает Мари­ну, чтобы она дала согласие врачам на выписку. 20 мая Марина за­бирает его из клиники.

Из Парижа Высоцкий несколько раз звонит в Москву. У не­го предчувствие — с Оксаной что-то случилось. 21 мая он заста­ет Оксану дома:

—   Наконец я тебя поймал! Что случилось?

—   Володя, умер мой папа. Я только что его похоронила.

—  Все. Завтра буду в Москве.

22 мая Высоцкий вылетает из Парижа в Москву, его провожа­ет Шемякин: «Никогда не забуду, как я видел Володю в последний раз. Была весна, он только что вышел из больницы... Я его обнял — я собирался в Грецию, он уезжал обратно в Москву. Ему в один аэ­ропорт, а мне в другой...

—   Володька, — говорю, — давай назло всем — люди ждут на­шей смерти, многие... И ты, — говорю, — им доставишь радость! А давай назло! Вдруг возьмем и выживем! Ну, смотри — цветут де­ревья, Париж, Риволи, Лувр рядом!.. Вовка! Давай, а?..

А у него уже была такая странная-странная печать смерти в глазах, он меня обнял и сказал:

—  Мишенька, попробуем!..

Сел в такси, помахал мне рукой из машины, а я смотрел на него и думал: "В последний раз... Или — еще нет?"»

В прощальном письме, которое Шемякин нашел на своем сто­ле, вернувшись в Париж, Высоцкий писал:

Мишка! Милый! Брат мой Мишка!

Разрази нас гром!

Поживем еще, братишка,

По жи вьем!

Ро gi viom.

22 мая Высоцкий прилетел в Москву.

Оксана: «Он прилетел, а утром улетел в Польшу. Все это вре­мя он провел со мной... О чем говорили? Такая была ситуация, что не до разговоров...»

До самого последнего момента было неясно, прилетит ли Вы­соцкий в Варшаву. Даже в самый день его приезда, 23 мая, Ю.Люби­мов в интервью газете «Express Wieczorny» сказал: «Владимир Вы­соцкий, наш принц Датский, заболел, и я не уверен, что мы сможем сыграть ожидаемый варшавской публикой спектакль». Назревал грандиозный скандал — именно имя Высоцкого имело огромное значение при подписании контракта.