Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

была модель парового котла корабля, сделали бассейн. В нем ученики Водолазной школы проходили водолазную практику. Часть помещений занимала Минная школа.

Ну а сейчас все для этого здания в прошлом. Нет ни учеников в морской форме, ни опытных учителей. Вокруг старинного прославленного комплекса тишина.

Борис выразительно и подчеркнуто глубоко вздохнул. Этот его вздох не был деланным, но выражал сущность моего друга, который страдал от каждой исторической несправедливости, переживал за прошлое, настоящее и будущее России.

Но голос его явно дрожал, когда мы проезжали мимо Екатерининского парка, где когда-то находился знаменитый Андреевский собор, заложенный Петром I и посвященный святому апостолу Андрею Первозванному, о чем мне рассказывал кронштадтец Борис Орлов. С искренним огорчением он поведал о трагичной истории этого некогда великолепного храма, овеянного великими русскими морскими победами, просветленного молитвами самого знаменитого его настоятеля святого праведного Иоанна Кронштадтского. Сейчас от красивейшего храмового сооружения, уничтоженного богоборческой властью в 1932-м для того, чтобы на его месте поставить памятник Ленину, не осталось ничего, кроме памятного камня.

Здесь мы вышли из машины и несколько секунд стояли молча. Склонив свои головы, мы поклонились истории и жизни, которая, как сказал в одном из своих стихотворений Борис Орлов, «не всегда права».

– Не огорчайся, Михаил Константинович. Не все так печально, сейчас мы увидим доказательство тому, что Бог необорим, что пути Господни неисповедимы, и русских людей никакая власть не отвернет от Господа. Наш великий Морской Никольский собор блистает в прежнем величии и неизбывной красоте. А чтобы убедиться в этом, приглашаю тебя в мое скромное жилище. Заодно и чайком согреемся.

Пятый этаж без лифта – тяжеловато. И вот мы уже сидим в небольшой квартирке Бориса Александровича. Из окон хорошо виден Морской Никольский собор. Один из самых красивых храмов Петербурга, если не сказать – России. Белоснежный, с огромным ослепительно-золотым куполом, он не подавляет человека, а наоборот, возвышает, заставляет проникнуться верой в Божественное величие. А осознание того, что этот блистательный купол виден даже в Петербурге, заставляет сердце восхититься Божественной целесообразностью и наполниться гордостью за родную нашу землю, которой нет конца и края, и которой под стать такие огромные, солнцеподобные соборы.

Будто в продолжение моих мыслей Борис Александрович сказал, указывая на собор:

– Этому храму, как и всей стране, пришлось пережить нелегкие времена. Его закрывали, переоборудовали, безжалостно скололи большую часть декора, смыли позолоту с куполов, вырвали богоборцы мраморный иконостас, безжалостная рука какого-то художника-варвара закрасила мозаики и росписи. Чудовищные потери, возмутительное надругательство над Россией – Русью, которое произошло с попустительства самих же русских людей.

– Но, слава Богу, – возразил я, – ведь собор воскрес в своем первоначальном величии и, как прежде, украшает город. Забудем геростратов.

– Нет, – сухо ответил Борис Александрович, выразительно покачав головой. – Такое забывать нельзя. – И прекратил эту болезненную тему. Но к предмету его любви – Кронштадту – разговор вернулся скоро.

– Знаешь, здесь у меня порой появляется такое чувство, что я продолжаю жить на корабле, – глядя в окно, по-детски радостно признался Борис Александрович. – Посмотри, как каналы рассекают твердь города, соединяя море и сушу, обильно питая влагой скверы и парки, расположившиеся вдоль водных артерий. А эти крепостные стены плотной каменной кладки! Толстыми массивными дугами они, как борта крейсера, обнимают город, защищая островные строения не только от неприятеля, но и от балтийских волн. Всюду проникает морская стихия, море бьется о дамбу, о рукотворные форты, плещется у крепостных стен города-корабля, клочки волн в ненастную погоду залетают даже вот в эти мои окна. Кронштадтское шоссе, улица Восстания, Якорная площадь, улица Советская, улица Аммермана и другие магистрали центральной части города-острова не жмутся к домам, их широкие тротуары кажутся мне палубой военно-морского корабля.

– Красиво, поэтично вы говорите, Борис Александрович. Хоть и чувствуются в ваших словах метафоры и преувеличения, но с ними не поспоришь: чистота в городе идеальная, действительно, как на палубе авианосца.

– Это одна из особенностей нашего города, даже при том, что дожди у нас частые гости, грязи нет, обувь после прогулки можно не мыть, она всегда чистая.

Еще здесь раздолье для велосипедистов и любителей роликов. Они летят по широким тротуарам, никому не мешая, наслаждаясь свободой и своим мастерством. Но эти удобные тротуары предназначались не для них и не для нас, построены они не в теперешние времена и не в советские. Они были спроектированы как плацы, необходимые для марширующих матросов. Рота под барабаны размеренно шагала по тротуару, никому не мешая.

Кронштадт – идеальное место для жизни. Люди здесь пешком ходят на работу, дети в школу. Недавно после ремонта открылась детская библиотека. Оригинальный проект в морском стиле, новейшие компьютеры, большой выбор литературы.

А если к этому добавить спортшколу, теннисный клуб, газпромовский бассейн. Мечта любого горожанина!

– Борис Александрович, в вас говорит любовь к городу. Вы «песню» ему поете, по вашим словам – здесь недостатков нет. У меня на предприятии работают жители Кронштадта. Встают рано, возвращаются поздно, им не до тренировок в теннисном клубе и рекордов в бассейне.

Не приведи, Господь, заболеть. Проблема здравоохранения общая для России, но с местными особенностями. В Петербурге мощные медицинские центры, прекрасное оборудование, хорошая диагностика, но чтобы любому кронштадтцу к этому добраться, нужно быть здоровым человеком. Если ребенка положили в клинику в Питере, а родители живут в Кронштадте – возникает множество проблем, особенно с посещением ребенка. Другие сложности перечислять не хочу.

– И не перечисляй, у любого места, города, села найдется и хорошее, и плохое. Но мой Кронштадт – самый лучший, героический, великий город. Я тебе это докажу, Михаил Константинович прямо сейчас. Вот послушай:

Острым льдом зарастают дороги.Превращается в айсберг Кронштадт.Рядом с тральщиком парусник в доке.Туча – словно дырявый штандарт.В рундуках спят матросские ленты.Тонут плацы в крылатом снегу.Не на мостиках – на постаментахАдмиралы встречают пургу.Маршируют учебные роты,И труба над заливом поет…Колыбель океанского флота —Этот город, врастающий в лед.

– Да, Борис Александрович, вашему городу повезло, что у него есть такой певец. Вы, говоря словами Жуковского, «певец во стане русских воинов». И «горе! горе, супостат! То грозный наш, Суворов!» – процитировал я классические строки. Вы воспитаны на героической литературе в воинственную советскую эпоху.

– Да, первая моя публикация была в школьные годы. Меня, безо всяких «связей», печатали всесоюзные издания. Не то, что сейчас! Молодежи негде печататься. А я просто посылал подборки, и они публиковались в известных на всю страну толстых журналах и в популярных газетах.

– Вам и сегодня грех жаловаться на невнимание к себе читателей.

– Мне действительно грех жаловаться, я вошел в литературу с теми, кто был меня старше, мудрее, опытнее. Ездил на выступления вместе с писателями-фронтовиками. У меня с ними сложились прекрасные взаимоотношения.