Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно тебе ссылаться на то, чего нет. Роль книги в приличном бумажном варианте действительно неуклонно снижается. Но книга жива, и, я думаю, проживет еще долго. Какие тому причины? Каждому человеку книга дорога тем, что, читая ее, он с ней сродняется, оставляет меж ее страниц свои сердечные переживания, мысли, молекулы кожи пальцев, перелистывающих страницы, и даже слезы. Книга ведь как учитель. Хорошего учителя не забывают всю жизнь.
– Но ведь есть любители аудиокниг, – продолжил я задавать Орлову простые-непростые вопросы. – У некоторых людей глубже слуховое восприятие. Да и зрительное восприятие в наше время может удовлетвориться чтением книги на планшете.
– Но зрительное восприятие живой книги и книги на планшете различно, – резко перебил меня Орлов. – Это как прекрасная, яркая картина и газетная черно-белая ее репродукция. При чтении на планшете восприятие поверхностно, впечатление недолговечно, непроникновенно. Так называемое «клиповое мышление» создано лишь для кратковременного удовлетворения потребностей человека. А печатная книга, тем более в хорошем издании, запоминается как совокупное произведение искусства.
Борис Александрович, воодушевившись затронутой темой, казалось, был готов прочитать мне лекцию. Поэтому я решил наш разговор перевести в оптимистичное русло.
– Однако я вижу, что книги начинают отвоевывать утраченные ранее позиции. Книга вновь стала хорошим подарком, даже в молодежной среде. Ты посмотри, сколько книжных магазинов. Если бы книги не покупали, что, открывались бы новые магазины?
– Так-то оно так, но иногда я слышу даже от депутатов Госдумы, что у нас в стране нет достойной современной литературы, нет талантливых русских писателей. А почему – нет? Потому что их не знают. А я со знанием ситуации заявляю, что есть у нас все: и выдающаяся литература, и сильные писатели. Являясь заместителем Председателя приемной комиссии Союза писателей России, я хорошо знаю современную русскую литературу. Очень талантливые поэты, прозаики, драматурги есть у нас! Многие из провинции. Однако Федеральное агентство по печати их не знает и знать не желает. Откуда же этим писателям найти денег, чтобы издать свои книги, а надо еще и рекламу заказать. Нет у нас денег, чтобы эту рекламу в метро и по телевизору показать. Только у банкиров есть такая возможность – вот они и становятся самыми популярными писателями. А у наших – в потоке маскульта теряются мизерные тиражи, расходятся среди друзей и родных. До широкого читателя не доходят.
Писатели – великая сила, но их потенциал сегодня не востребован. Они могли бы оказать стране великую помощь в воспитании молодежи, в создании достойного образа России на мировой арене, в решении многих насущных проблем. Взять, к примеру, дорожное хамство – сколько о нем говорят, ужесточают правила дорожного движения, увеличивают штрафы. Но это та сфера, где не законодательными мерами надо действовать, а воспитательными, нравственным примером. И книга могла бы здесь очень помочь. Или демографическая проблема. Образ женщины-матери, верной жены, красота материнства, раскрытые талантливым писателем, могут просветлять женские и облагораживать мужские сердца.
– Но ведь считается, что воспитательная функция книги сомнительна. Еще великий Николай Васильевич Гоголь пострадал от этой иллюзии.
– Не скажи, Михаил Константинович. Вряд ли было бы в нашей стране столько героев, если бы не было книг про «Молодую гвардию», про героическую оборону Севастополя, про блокаду Ленинграда, про подвиги русских миротворцев в Осетии. Даже страшно представить – если б не было у нас «Тараса Бульбы»! – вновь разгорячившись, пафосно убеждал меня Борис Орлов.
Сумерки незаметно стискивали город в своих мягких объятиях. На центральной аллее Таврического сада зажглись фонари, похожие на банки, в которых законсервированы сгустки солнца. Было понятно, что метро к нам не приблизится, поэтому мы встали и устало пошли к метро сами. Разговор иссяк.
На выходе из выспреннего Дворца бракосочетания, что на Фурштатской, группа молодых людей, окружив молодоженов, весело шумела, высоко поднимая бокалы с шампанским. Мы остановились, полюбовались радостью молодости, неповторимой красотой юного счастья.
– Слушай, Борис Александрович, ты известный поэт, автор многих поэтических книг. Все они свидетельствуют о высоком твоем мастерстве.
– Ну и что?
– Я вот думаю, стоит ли тебе надрывать сердце, напрягать душу, отрывать от творчества время, чтобы быть просителем за других? Может, бросишь все эти походы? И писать, писать…
Борис Орлов ничего не ответил на мое предложение, бессмысленность которого я понял сразу. Поэт сделал вид, что не расслышал меня. Потом, то ли мне, то ли самому себе он сказал:
– Ты знаешь, Михаил Константинович, лет сорок назад я прочел слова в одной книге. Сейчас не помню, кто автор и какое название той книги, но фраза запомнилась: «Выше литературы только богословие». Вот какая у нас высокая планка!
И без паузы, кивая головой в такт рифме, Борис Орлов подтвердил поэтически эту аксиому:
Мы в сердце, молитвой согретом,Научимся святость беречь.Струится спасительным светомАлтарная русская речь.Так было когда-то… Так будет!Ход крестный. Победный салют.Красивые русские людиВ намоленном храме поют.Царит мир, оплаканы войны.Над храмом – Божественный свет.Дышу и легко, и спокойно.Есть вечность… Забвения нет!Не ожидая моей оценки этих строк, Орлов без паузы продолжил:
– Ну и что, что писательская профессия стала общественной нагрузкой, что гонорары литераторов не идут ни в какое сравнение с заработками других деятелей культуры. Ну и что, что за книгу, которая пишется годами, можно получать гонорар, равный месячной пенсии. Все это второстепенно. Главное – что Бог дал талант, умение видеть, слышать, осознавать и разъяснять людям. Наши читатели – вот главное наше богатство.
– Подожди, Борис Александрович, как это – писательская работа стала общественной нагрузкой? Может, это метафора?
– К сожалению, нет. В списке профессий нашей страны профессии «писатель» нет.
– И что – у нас нет профессиональных писателей?
– Выходит, нет.
– А как же пенсия?
– Как у бомжей, самая минимальная, или иди, подрабатывай где-нибудь. Зарабатывай на свою пенсию, работая грузчиком, истопником, охранником. Это излюбленные профессии наших писателей.
– То есть писательство является неким хобби?
– Получается, что так.
– И власти этого не видят?
– Конечно, видят, потому и заговорили о патриотизме. Но патриотизм – слишком общее, вернее, идеальное понятие, его нужно наполнять конкретным, даже личным содержанием. И к этому призваны мы, писатели. Только когда нас призовут на самом деле? Вот поэтому хожу и прошу денег на издание новых книг, чтобы наши писатели стали известны стране. И даст Бог, среди них появятся новые Распутины, Твардовские, Дудины, может, даже Шолоховы и Толстые. Хотя, конечно, у каждого времени свои творцы и герои.
Встреча вторая
Люблю из прошлого мотивы…
Май – из всех месяцев
