СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Good evening. My name is Dmitriy Chernikov, I am your guide for today.

— Don't worry, не волнуйтесь, — произнес англичанин, — я понимаю по-русски. Здравствуйте, Дмитрий.

Он говорил с сильным акцентом, стирая «эр» и смягчая гласные, но, в целом, вполне сносно.

— Что ж, отлично, — буркнул Митя. — Вы хотите сразу осмотреть Втулку?

— Отчего же, трудовые… как это… будни покорителей Марса, а также внутренняя организация станции будут очень… интересны нашим читателям, — иногда репортер делал паузы, пока контекстный процессор в очках подбирал и подсказывал ему сложные русские слова. — Однако, я вижу, у вас есть сегодня дела более важные, так что начнем с… главного. Я постараюсь отнять времени поменьше.

— Я уделю вам столько времени, сколько потребуется, — пообещал Митя, в душе горячо надеясь на обратное.

Формой орбитальная станция более всего напоминала колесо. Обод – жилые отсеки, оранжереи, ангары и шлюзы, контрольные и связные блоки. Ступица – висящее на спицах-распорках сердце станции: энергоблок. Обод вращается, создавая искусственное тяготение. Ось неподвижна, смотрит неотрывно в одну и ту же точку на поверхности Марса, льет туда постоянный, плотный, мощный поток энергии.

Митя вел англичанина по круговому коридору вдоль обода. Стен будто не было – своеобразная борьба с клаустрофобией. Сплошной экран слева показывал отсеки, мимо которых шел коридор: ячейки с каплевидными курьерскими катерами, подвешенными в титановых захватах; аквариумы с густой зеленой массой водорослей, прошитых насквозь солнечными лучами; пустой сейчас спортзал и бассейн. Экран справа открывал вид на Марс, разделенный между кровавым днем и бархатной ночью. Ночь отступала, впадина Волкова выбиралась из тени, розовела в рассвете. Мите очень сложно было не смотреть туда. Семнадцать тысяч километров – ничего не рассмотреть без оптики… но взгляд прилипал к правому экрану, а язык тем временем с упорством механической кукушки выводил:

— …станция размещена на геостационарной орбите. Ее положение выбрано так, чтобы четыре базы восточного марсианского полушария лежали в зоне прямой видимости. Сейчас мы снабжаем энергией только одну из них – Надир, однако, когда все испытания будут окончены, энергоблок выйдет на полную мощность…

Репортер слушал внимательно, не перебивал дурацкими вопросами, не вздыхал от ненужного восхищения. Восторгался лишь тем, что действительно заслуживало уважения: например, идеально равномерной искусственной гравитацией, или прекрасным парком вспомогательных судов.

Митя до странности ничего не чувствовал. В другой день могло бы быть раздражение – им, Митей, будто заткнули дырку в плинтусе. Отправили на бесполезное дело, как самого ненужного. Мог быть, напротив, азарт: смотрите, иностранные неучи, слушайте, завидуйте! Могла быть гордость: за советский народ вообще, и главное – за Марсианскую АО, крошечную по населению, но на весь мир уже знаменитую! Однако же, не ощущалось ничего, только холод в груди.

Они вошли в наблюдательный пункт. Дежурный инженер поприветствовал гостей и пустил к монитору. Митя развернул схему энергоблока, заговорил, направляя подсветкой внимание репортера:

— Важнейшая деталь энергоблока находится вот здесь. Втулка – так мы зовем ее. Наш реактор – первый в истории – использует энергию черной дыры. Размещенная в фокусе гравимагнитной линзы, черная дыра размером меньше спичечной головки. Однако она способна обеспечить электричеством половину Марса. Поток протонов, направленный по касательной к горизонту событий, достигает околосветовых скоростей и разрушается, выделяя гамма-кванты сверхвысоких энергий. Далее мы понижаем частоту луча и повышаем плотность потока, фокусируем его в направлении…

Голос Мити звучал равнодушно и шершаво, словно состоял из песка. Англичанин внимательно смотрел в глаза парню, и в какой-то момент Дмитрий понял вдруг, что репортер не слушает его. Умолк в замешательстве, и тогда англичанин сказал:

— Простите мой вопрос… Что у вас случилось сегодня?

Дмитрий нахмурился. Откуда-то всплыло в голове древнее слово «буржуазный». Еще – «провокация». Нет уж. Энергетическая орбитальная станция работает в штатном режиме. Правильная, разумная фраза…

— У нас челнок пропал. Ушел на Марс – и исчез с мониторов. Связь прервалась.

— Челнок… пассажирский?

— Грузовой. На борту два человека. Один – мой брат.

— Сочувствую… — англичанин вздохнул. — Я могу чем-то помочь?

— Да чем тут поможешь…

Репортер «Дейли пост» снял очки-видеокамеры, сунул в нагрудный карман пиджака.

— Могу выслушать.

* * * Когда Игорь склонился над первым пилотом, тот выбил у него шприц.

— Я же сказал – никаких инъекций!

— Но вы стонали от боли…

— И что? Я простонал нечто вроде «вколи же мне новокаину, отрок»? Игорь пожал плечами и отступил:

— Виноват, Валерий Николаевич.

Первый пилот с трудом приподнялся, здоровой рукой схватил Игоря за ворот комбинезона, подтянул к себе. От раненого пахло слащавой кровью и едким потом.

— Мне нужно быть в сознании, — зло прошипел он в лицо Игорю, — мне нужно подумать. И тебе тоже не мешало бы. Неужели ты сам не видишь всей странности нашего положения?

— О, да! — против воли Игорек улыбнулся. — С полусотни километров треснулись на Марс, связь не пашет, экраны не видят, корпус разгерметизирован. И вправду, положение чуток нештатное.

— Яппонский камикадзе! — ругнулся командир. — В те редкие минуты, когда прихожу в сознание, я твержу тебе одно: отвлекись от самого факта крушения! Забудь дурную надежду, что нас вот-вот найдут! Вспомни внимательно все, что случилось – каждую мелочь до единой. Проанализируй обстоятельства аварии, а не сам ее факт!

Слова «дурная надежда» неприятно кольнули сердце. Однако второй пилот послушно прокрутил в уме – в двадцатый уже, кажется, раз – события злосчастных суток.

Строительство орбитальной станции окончилось, челноки вереницей отбывали в Надир, увозя ненужных теперь роботов и персонал монтажных бригад. Вчера стартовал «4 дельта». Традиционный маршрут – три витка со снижением и смещением на юг, затем посадка в Надире – оказался закрыт: южнее Втулки был замечен метеоритный поток. Потому решили сделать один виток в плоскости экватора с крутым снижением, по окончании витка, прямо под Втулкой, войти в стратосферу, и уже там, ниже опасной области, пойти на юг. Очевидно, просчитались. По крайней мере, один метеор достал их и здесь.

Игорь не помнил удара – вероятно, льдинка была крошечной и очень быстрой, прошила челнок насквозь, как лазерный луч. Движки вырубились, и «4 дельта» штопором пошла к поверхности Марса. С большим запозданием, уже в атмосфере, автоматика включила аварийный движок и дала ускорение в минус шесть «же», чтобы погасить скорость падения. Кровь отхлынула от мозга, Игорь потерял сознание. Он не видел, как челнок на автопилоте садился в усыпанную гранитными осколками впадину Волкова.

И вот уже девять часов они здесь – всю ночь; приближается рассвет. Два человека запечатаны в глухой, герметичной пилотской кабине. За дверями в каюту и в шлюз вакуум – на обеих мерцают красные лампы. Мониторы темны, четыре приемника неисправны. Игорь Черников цел, командир Валерий Лужнин тяжело ранен. Игорь не любил пристегиваться, как и большинство молодых пилотов. Говорили: «Челноки ходят так мягко, что можно в полете выпить каппучино и не испачкать нос пенкой». Лужнин, в прошлом боевой летчик, ветеран, пристегивался всегда и требовал этого от подчиненных. Ударом его кресло вышибло из крепления, швырнуло на пульт. Командиру раздробило левое колено и кисть руки. Черников остался невредим. Такая вот ирония.

— Вспомнил? — спросил командир. Игорь кивнул.

— Ну и как, есть о чем подумать? Игорь подумал. Как минимум одно обстоятельство его удивляло.

— Почему нас до сих пор не нашли? Прошло девять часов, а мы лежим по центру впадины Волкова, точно под Втулкой. Мы для них должны быть как на ладони!

— У тебя, наконец, появились вопросы… это хорошо, это радует… — командир закашлялся. — По логике, тут возможны два ответа. Либо мы не там, где ты думаешь, либо там, но нас все-таки не видят.

— Как не там?.. После удара мы свалились в пике, я видел на оптических экранах. Шли носом прямо в серединку впадины!

— Хм… свалились в пике… а почему, кстати? Положим, двигатели отказали, но скорость-то осталась! Из-за инерции мы шли бы вниз плавно, по параболе, а не крутым пике.

— Валерий Николаевич, но я точно видел… До того, как потерял сознание…

— Я и сам видел. Мы таки падали круто, слово в стену воткнулись. Но это странно, разве нет?

Игорь задумался, сел на пол возле командира. Потянул вниз молнию комбинезона – в кабине царила жаркая духота.

— Возможно, метеор искривил нашу траекторию? Ударил так, что нос опустился.