"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— А действительно, — вдруг подумал он, глядя на то, как она поворачивает за угол, — вот это движение миров, о котором мы говорили — в каком направлении оно происходит? Значит, Солнце тоже движется? И другие звезды? Вокруг своей оси? Понятно, что да, но и, наверное, как-то по-другому тоже?»

— Стойте! — он быстро пошел вслед за Марфой.

— Ну что еще? — женщина устало обернулась, услышав его шаги. «Я вам все сказала, синьор Бруно, и возвращаться к этому более не желаю».

— Я не об этом, — он отмахнулся. «Можно мне рукопись? Я тут еще кое о чем подумал, надо ее дополнить».

Марфа внезапно, нежно, улыбнулась. «Ну конечно, — тихо сказала она. «Подождите меня тут, я сейчас вернусь».

Он сунул тетрадь в карман и сказал: «Мне бы хотелось продолжать заниматься с вашими детьми математикой, у Тео кое-что стало получаться, не надо бросать на полдороге, а с Теодором мы перешли к геометрии, ему это потом пригодится, когда строить начнет».

— Приходите, когда вам будет удобно, — мягко сказала Марфа. «И вот, — она протянула ему кошелек, — это за прошлые занятия».

На колокольне святой Елены пробило полночь. «Не надо, — хмуро сказал Джордано, — у меня сейчас на жизнь хватает».

Марфа вдохнула дымный, осенний, воздух и тихо проговорила: «Возьмите, пожалуйста. Для меня честь, что у моих детей такой учитель».

Джордано пожал протянутую руку — маленькую, сильную, и ответил: «Спасибо».

Отец Парсонс подул на свежеотпечатанный лист и, повернувшись, сказал Марсфорду: «Ну вот, еще пятьдесят оттисков. Вы, мистер Марсфорд, тогда завтра, на рынке, передайте их кому надо — пусть не только здесь, вокруг Оксфорда, раскладывают, но и в других местах тоже»

— Конечно, святой отец, — Марсфорд стал перевязывать стопки воззваний веревкой. «Давайте уберем тут все и поедем — венчание уже скоро начнется, я Стонтону обещал не опаздывать».

На дворе раздался скрип колес.

— Это еще кто? — нахмурился Марсфорд и тут же побледнел — сорванная с петель дверь упала, и в кладовую, вслед за солдатами вошел невысокий, невидный мужчина. Блекло-голубые глаза оглядели типографский пресс и остановились на испуганном лице священника.

— Святой отец, — ласково сказал мужчина. «А мы вас обыскались уже. Тут я про какое-то венчание слышал, — через дверь, — так значит вы, — тут, а приятель ваш, как там его — отец Кэмпион, — у алтаря. Поедемте тогда, — он махнул рукой солдатам, — навестим церковь Святой Марии».

Уже когда Парсонса и фермера посадили в зарешеченную карету, мужчина, осадив коня у окошка, рассмеялся: «А стиль у вас все же хромает, святой отец. Сразу видно — в Дуэ, в этом вашем, «английском колледже», вам редко приходилось писать на родном языке. Ну, ничего

— в тюрьме у вас будет много времени, попрактикуетесь».

Вероника поправила чепец и шепнула двойняшкам: «Сидите тут на скамье, тихо, не мешайте. Скоро домой поедем».

Невысокий, худой священник потряс головой, — будто отмахиваясь от чего-то, и раздраженно сказал: «Ну, поторапливайтесь, вон, рассвет уже на дворе. Еще не хватало, чтобы чужого кого сюда принесло».

Стонтон едва успел взять Веронику за руку, как в притворе раздались шаги.

— Что это у нас тут? — невысокий мужчина по-хозяйски зашел в зал и оглядел Веронику с ног до головы. «А, попалась, птичка, — усмехнулся он, и, повернувшись к Стонтону, потрепал его по плечу: «Повезло вам, любезнейший, не успели эту даму в жены взять».

— Что такое? — испуганно пробормотал фермер.

— А это, милейший, — связывая руки ругающейся Веронике, объяснил мужчина, — небезызвестная «Черная вдова». Выходит замуж где-нибудь в глухой деревне, — ну как у вас, — он поднял бровь, — а потом ее мужа обнаруживают мертвым. Ну, не сразу, конечно, а месяца через три-четыре.

А наша прелестница возвращается в Лондон и прогуливает проданное добро с приятелями своими. Думал я, — он рассмеялся, — что, как порезал ее муж покойный, она свое ремесло бросит, ан нет — продолжила».

— Да ты! — замахнулся на Веронику Стонтон.

— А вы кулак-то свой опустите, — холодно сказал мужчина. «Что это вы в пустой церкви на рассвете венчаетесь? И что за священник у вас такой — проезжающий из Рима, не иначе как?

Приятель отца Парсонса? Собирайте святого отца, — обернулся мужчина в входящим в церковь солдатам, — его в Тауэре отличная камера ждет, с видом на реку.

— Я готов умереть за веру! — заорал Кэмпион, и потянувшись, свалил на пол тяжелый канделябр, в котором горели свечи. «Даже в огне!»

— Не сомневаюсь, — мужчина спокойно сорвал с кафедры занявшуюся пелену и затоптал ее.

«Впрочем, в огне, — это вы так казните, мы все больше потрошим и четвертуем. Но тоже зрелище яркое».

— Руки-то мне развяжи, — весело сказала Вероника, когда церковь опустела.

— Развяжу, но ненадолго, — усмехнулся Джон и поцеловал ее — прямо у алтаря.

Когда карета тронулась, Вероника вдруг рассмеялась: «Черная вдова»? Что это на тебя нашло?»

— Вдохновение, — пробормотал Джон, и, оглянувшись на девочек, быстро поцеловал жену еще раз. «Соскучился, не сказать как», — шепнул он.

— Любовь, — мечтательно сказала Полли, и засунула палец в рот. Мэри томно вздохнула и зевнула — показав розовый, как у котенка, язычок. Двойняшки повозились немного и задремали под ровный ход кареты.

— Ну, и чего ты теперь хочешь? — Джон, улыбаясь, провел губами по шее жены.

— Горячую ванну с настоем лаванды, бутылку бургундского, и тебя в постели, — не открывая глаз, ответила Вероника. Девочки спокойно сопели на напротив, укутанные в меховое одеяло.

— Можно задержаться на пару дней в Оксфорде, отдохнуть, погулять с ними на реке, — смешливо предложил Джон. «Торопиться некуда. Это еще что такое?» — он, нахмурившись, вытащил из-за ворота плаща Вероники соломинку. «Да ты, моя дорогая, совсем уж деревенской девчонкой тут стала».

— Вашей милости нравятся простушки? — лукаво поинтересовалась женщина.

— Никогда не пробовал, — искренне признался Джон. «Но всегда мечтал».

Вероника потупила глаза. «Я уж и не знаю, ваша милость, угожу ли я вам, такому образованному джентльмену».

— Думаю, что угодишь, моя прелесть — усмехнулся муж.

Он проснулся еще до рассвета и долго лежал, прижавшись щекой к мягкой спине жены.

Пахло лавандой. Джон, улыбнувшись, вспомнил то, что ночью ему шептала Вероника, и быстро одевшись, заглянул в комнату к двойняшкам. Те спокойно спали, разметавшись на большой кровати.

— Сегодня опять лодку надо будет взять, — подумал мужчина, сбегая по лестнице. «Еще тепло, пусть водой побрызгаются. Вчера так набегались, что прямо за столом уснули — а нам с Вероникой и на руку, — он открыл тяжелую дверь постоялого двора и замер на пороге. Серый, легкий туман покрывал город, шпили церквей уходили вверх, пробивая его, устремляясь куда-то вдаль, в осеннее небо.

Он шел по темным камням улиц, наступая на рыжие, огненные, золотые листья, улыбаясь чему-то своему. Рынок только раскладывался.

«Подкрепите меня яблоками», — тихо сказал он и почувствовал свежий запах фруктов.

Ренеты лежали горой на возах — зеленые, крепкие. На вкус они были — словно вино с орехами.

«Девчонки еще долго спать будут», — мужчина прибавил шагу. «А потом позавтракаем все вместе, — не торопясь, и на реку».

— Вас тут ждут, — сказал ему хозяин постоялого двора, открывая двери.

— Пойдемте, — сказал Джон, едва взглянув на гонца. Поднявшись наверх, юноша сказал:

«Ваша светлость…».

— Вы, видимо, у нас недавно, — повернулся к нему разведчик.

— Недавно, — парень покраснел.

— Меня зовут Джон, — сухо напомнил мужчина. «Ну, или мистер Джон. Что там у вас?»

— Почта из Парижа, срочная, — юноша протянул письмо с печатью английского посольства.

Джон пробежал его глазами и сказал: «Возьмите яблоко и принесите мне бумагу и перо».

Он набросал записку и велел гонцу: «Возвращайтесь в Лондон, пусть приготовят все, что мне понадобится. Я еду за вами».