Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

к которой принадлежал плодовитый талантливый драматург и добрый человек Томас Хейвуд (1574-1641), автор трагедии «Женщина, убитая добротой».

Среди близких людей были знаменитый архитектор и театральный художник Иниго Джонс; путешественник, писатель и какое-то время его секретарь, сэр Роберт Даллингтон, о котором недавно написана монография. Бывал там и Бен Джонсон.

А о самом графе исследований за рубежом до сих пор нет, хотя в последние десятилетия появляются монографии о заметных людях того времени – дань ученому любопытству.

Ничего удивительного, среди архивных материалов имеются его распорядительные письма управляющим, коротенькие деловые письма соседям и нет ни одного письма друзьям, а это Саутгемптон, Бэкон, сэр Уолтер Рэли, граф Нортумберленд. И хоть бы одно письмо от них, а ведь Бэкон присутствовал плакальщиком на похоронах его отца, писал ему по просьбе Эссекса письма в Италию, а сэр Уолтер Рэли посылал из Тауэра лекарства в Бельвуар, приготовил состав для бальзамирования тела графа, и есть свидетельство, что составил пилюли для жены графа, приняв которые она покончила с собой через неделю после похорон мужа.

(Умерла она в Лондоне, похоронена в могиле своего отца сэра Филиппа Сидни в соборе Св.

Павла.) В архиве замка нет никаких следов их личного общения. ГДЕ ВСЕ ЭТО? С ним происходит то же самое, что и с Шекспиром: жизнь, полная событий, – есть (подробно описано его путешествие по Европе 1595-1597 года, участие в заговоре графа Эссекса, путешествие в Данию летом 1603 года), а человека нет.

Поручик Киже, да и только.

Склонность к тайне, к аллегорическому изображению событий – отличительная черта шекспировской эпохи.

АНДРОГИННОСТЬ. ЭПИСИНЫ БЕНА ДЖОНСОНА

Для нашего повествования важнейшее отличие – встроенное в сознание понятие андрогинности, что, разумеется, восходит к господствующему мировоззрению в эпоху Ренессанса и порождает соответствующие поступки и представления, которые нам невозможно понять, не учитывая эту особенность сознания ренессансного человека.

Социум, к которому принадлежал Шекспир, мировозренчески и художественно был в какой-то мере андрогинен. Мужчины-актеры играли в Англии все женские роли; героини в пьесах то и дело переодевались юношами, в них влюблялись титулованные красавицы, а титулованные бояре держали их пажами. В скольких пьесах у Шекспира (и не только у него) мы видим влюбленную барышню, которая, переодевшись в мужское платье, выдает себя за юношу. Хочу подчеркнуть, что во всех этих пьесах переодевание ни в коем случае не дань гомосексуализму – напротив, все эти девицы-красавицы без памяти влюблены в своего героя, и комедии кончаются счастливым двуполым браком.

Самый удивительный пример такого переодевания – пьеса Бена Джонсона «Эписина, или Молчаливая женщина» («Epicoene, or The Silent Woman», конец 1609), где юная девица выходит замуж за мизантропа, который мечтает о жене-молчальнице. Ему находят такую, но новобрачная, «молчаливая женщина», оказалась не только неиссякаемо говорливой, доводя мужа до исступления, но и переодетым юнцом, что спасло беднягу от столь неудобного брака. Пьесу ставили в зимний сезон 1609-1610 года, но скоро запретили. В это время Джонсон пишет маски для королевского двора, он отдает в них должное светским дамам самого высокого происхождения, которые в мире мужчин чувствуют себя вольготно, как равные среди равных. В «Маске королев» (The Masque of Queens, 1612) говорится о королеве и самом близком ее окружении, Джонсон восхваляет их как «сильных андрогинных женщин». А в «Молчаливой женщине» 1610 года осмеиваются воинствующие «синие чулки»: это те же благородные дамы, они бросают в замках мужей и проводят время в ученых беседах в своих лондонских особняках на Стрэнде, образовав что-то вроде женского колледжа. Пьеса поучительна, из нее мы узнаем, как совершались тогда бракосочетания, серьезные и шутейные; как жили знатные господа; с кем водились и как развлекались галантные джентльмены, почитающие себя интеллектуалами. И все эти внешние проявления жизни сильно отличаются от наших, особенно отношения полов. Эписиной в пьесе зовется «молчаливая женщина», оказавшаяся переодетым юнцом.

«Молчаливая женщина» издана немного позже сонетов в 1610 году, а через год с небольшим выходит книга Эмилии Лэйниер, под именем которой скрывается, как доказал Илья Гилилов, графиня Ратленд. Именно на эту пьесу Джонсона должна была отозваться графиня Ратленд («Эмилия») горестными стихами и горячими упреками мужчинам, которые столь безжалостны к женщинам. Это соображение подтолкнуло меня еще раз внимательно вчитаться в комедию – очень уж у меня слепые тексты джонсоновских пьес. В ней действительно есть прямые аллюзии на платонический брак Ратлендов. Хронологическая близость сонетов и пьесы очень важна: именно эта пьеса доказывает, что Шекспир в сонетах мог называть любимую жену – «Смуглую леди» – «sweet boy». Джонсон в тот год по своим причинам возненавидел графиню Ратленд – она не простила его за то, что он в пьяном виде выболтал ее секрет, который она как другу ему доверила. Джонсон умолял ее о прощении (элегия XXXVIII в разделе «The Under Wood»). Графиня была тверда. Слухи дошли до мужа, семья разрушилась. Ополчились на Джонсона и придворные дамы, даже его покровительницы. И Джонсон дал им отпор, написал комедию в характерной злобной манере.

Вот что пишет о ней Дэвид Риггс: «“Эписина” – карикатура на воинствующие “синие чулки”, которые, забыв мужей, основали ученый клуб в новом фешенебельном районе, примыкавшем к Стрэнду. “Маска королев” Джонсона дает образы андрогинных дам с сильными характерами, способных играть роли, традиционно закрепленные за мужчинами; но восхвалять женщин, обращая их в мужчин, означало тогда лишать их женственности, и маска опасно колебалась на грани сатиры. Комедия же “Эписина”, как и эпиграмма “На придворную шлюху”, превращала андрогинную женщину в посмешище» [67]. Риггс предполагает, что прообраз героини пьесы – одна из придворных дам, по его мнению – леди Арабелла Стюарт.

Прообраз, конечно, существовал, но только леди Арабелла совсем не походит на невесту Мороуза, а вот графиня Елизавета Ратленд, участница женского ученого колледжа, очень походит, если, конечно, сделать скидку на злопыхательство автора. Похожи и ее отношения с мужем. Риггс пишет о сцене развода: «Скандальное обвинение жены в измене только усилило кошмарный образ слабого мужчины, ставшего жертвой сильной особы женского пола, убившей в нем мужское достоинство».

При дворе пьесу встретили, мягко говоря, прохладно. Читаем у Риггса: «Восьмого февраля 1610 года венецианский посол сообщил, что “…пьеса была запрещена. Королева очень недовольна…”…Неясно, была ли пьеса действительно запрещена. Джон Браун (издатель) внес комедию Джонсона в Реестр печатников 20Иго сентября 1610 года, но не опубликовал; Вальтер Бурр приобрел право издать пьесу в 1612 году… но, ни