Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

каких-то исключительных фактов и размышлений о них. А если их проклинает ростовщик, так только под действием «чуда гениальности».

Ратленд, однако, больше к «Тимону» не вернулся, пьеса осталась черновиком. В Бельвуаре, куда королева изволила его сослать после сидения в доме дядюшки, его занимают другие сюжеты, среди них осмысление собственной судьбы («Гамлет»), судьба графа Эссекса: в голове уже шевелится «Кориолан». И еще он места себе не находит – жаждет вернуться в Лондон, получить прощение королевы. Но королева умерла, на престоле Иаков. Ратленда в Лондон возвращает новый король. И тут вскоре выходит первое кварто «Гамлета». Летом Ратленд едет в Данию, в королевский замок Эльсинор, с поручением Иакова. Вернувшись, переписывает «Гамлета» и удлиняет его чуть не в два раза. В 1604 году выходит второе кварто. Он ощущает, как окрепло его мастерство, как мощен и красив стих, приобретший чисто шекспировское поэтическое звучание.

И он совсем освобождается от влияния Учителя, от зависимости от него. Хотя строй бэконовской мысли, самые мысли, отдельные речения будут всегда слышны и в более поздних драмах, которые сам Ратленд никогда не публиковал и потому до 1623 года (кроме «Отелло», 1622 год), они не подписывались общим псевдонимом «Уильям Шекспир». С этого времени (после 1604 года) поэт и драматург Ратленд творит в свободном полете. И он вдруг сознает: не было бы заговора, имевшего кровавый исход, не участвуй он в нем, он, наверное, так никогда и не оторвался бы от учительских помочей, писал бы комедии, то более веселые, то менее, но поэтически, конечно, всегда прелестные. И вот тогда-то он и уразумел, наверное, справедливость жестокой правды: «добро есть зло, зло есть добро». Или сказать по-другому: всяко худо к лучшему, как говаривала моя мудрая бабушка.

До конца дней Ратленд, поэт милостью Божией, сознавал, чем обязан Учителю, разбудившему его мысль, насытившему знаниями. И, несомненно, был ему благодарен. Во всяком случае, имеются следы их дружелюбного общения и в первом десятилетии XVII века.

Да и общие друзья, как мы увидим, изредка напоминали ему об этом. Но это содружество оставило еще один след: у Шекспира нет-нет и прозвучит нотка уничиженности.

РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ – БРАТСТВО НЕВИДИМОК

тало быть, у нас есть следующие черты елизаветинской эпохи: во-первых, стремление к тайне, аркане, во-вторых, присутствие андрогинности в мировосприятии елизаветинцев, затем исторически обусловленное осознание парадокса «добро есть зло, зло есть добро», развившегося из библейского древа познания добра и зла. И, конечно, особое позднее ренессансное мировоззрение. Франсис Йейтс пишет, что герметико-кабалистическая традиция «в начале XVII века переживала подлинный ренессанс, проявляя себя в обновленных, свежих, не известных прежде формах. Герметизм подвергся сильному влиянию со стороны алхимии, что было особенно важно, так как способствовало выработке нового, “математического” подхода к природе». Крупнейший знаток многих областей ренессансной культуры утверждает, что продолжателем герметико-кабалистической традиции можно с полным правом считать розенкрейцерство, появившееся на европейской сцене в начале XVII века: оно «соединило в себе магию, каббалу и алхимию».

Таким образом, еще одна подробность интеллектуальной жизни эпохи – розенкрейцеры, в аллегорической, романтической, но и очевидной форме провозгласившие близость научно-технической революции. В 1614 году в Германии выходит их первый манифест «Fama Fraterninatis, или Откровение Братства Высокочтимого Ордена R.S.». Заканчивается Откровение словами из Библии «Под сенью крыл твоих, Иегова». В следующем году там же выходит второй манифест «Confessio Fraternitatis, или Исповедание достохвального Братства все чтимого Розового Креста, составленное для уведомления всех ученых мужей Европы» (перевод А.Я. Ярина). В этом манифесте сказано, что когда «Труба наша вострубит», Бог миру дарует «таковые истины, свет, жизнь и славу, каких Адам, первый человек, лишился еще в раю» [75]. Говорится также в манифесте и о великих (духовных) сокровищах Братства.

Розенкрейцерский бум, разразившийся в Европе во втором десятилетии XVII века, имеет немаловажное значение для понимания загадки «Шекспира». А таковая существует, хотя бы потому, что от Шекспира, поэта и драматурга, не сохранилось абсолютно никаких творческих следов: ни рукописей, ни черновиков, ни рукописной подписи «Shakespeare» или «Shake speare» – а ведь шекспировские произведения выходили под этим именем; ни единого письма от него или к нему.

Эта очевидная засекреченность, дань или следствие приверженности к тайне, и есть главная загадка. Кто-то из умов и талантов почему-то не захотел взять на себя авторство пьес, поэм и сонетов. Разгадка, возможно, упирается в некие запреты: по какой-то причине сочинения развлекательного, не ученого содержания не всякий мог признать своим детищем.

Действительно, придворным королевы Елизаветы было зазорно писать для общедоступных народных театров. Это было не принято, не «комильфо», но законом не запрещалось. Об этом есть в комедии Бена Джонсона «Поэт астр» в самом начале – разговор двух Овидиев, старшего и младшего. (Принятый перевод названия «Стихоплет» неверен. Бен Джонсон дважды назвал Шекспира «The Star of Poets», так что и в русском тексте лучше взять слово с латинскими корнями. Джонсон никогда не писал просто так, выдумки ради. Тем более, когда сочинял названия, они все у него с подтекстом.) Вначале шекспировские пьесы были результатом совместных усилий, и псевдоним «Шекспир» (о внутреннем значении слова будет сказано позже) принадлежал двум авторам.

Второе десятилетие Ратленд писал один. Собственные пьесы он не издавал ин-кварто и, значит, общим псевдонимом не пользовался. Тут, наверное, и встал для них вопрос, кого же для потомков назвать Шекспиром. Думаю, в конце концов, Бэкон сознательно отрекся от псевдонима (а значит, и от авторства) в пользу гениального Ученика, соавтора и участника еще одного общего замысла. Замысел этот – создание братства «служителей света». Взамен Бэкон получил право считаться единственным создателем и главой братства – конечно, среди посвященных.

Об этом туманно (для нас) промелькнуло в поздней комедии Джонсона «Леди Магна» (1632). В том году летом поэты и драматурги отмечали двадцатилетие со дня смерти Шекспира-Ратленда. Именно тогда и выходит Второе Фолио, полное собрание пьес Шекспира 1632 года. Первое готовилось к десятилетию со дня смерти; оно было официально заявлено на 1622 год, но вышло в конце 1623Иго, задержка издания произошла, скорее всего, из-за смерти одного из главных издателей Уильяма Джаггарда. Отказавшись от соавторства, Бэкон стал единственным зачинателем тайного братства ученых. Создавалось оно не на пустом месте.

В Европе в начале XV века складывалась невидимая, никак не оформленная гуманистическая «республика» ученых, и общепризнанным ее главой был Эразм Роттердамский Дезидерий (1469-1536). Тогда его почитала и Римско-католическая церковь. Другом его в Англии был Джон