Свободное падение. Дхамма встречи с неблагоприятным - Аджан Брахм

не может нам дать. То, что находится прямо здесь и сейчас, уже и есть самое лучшее. Вот почему чань можно рассматривать как абсолютный реализм. Разочарование никогда не должно быть нашей реакцией на события жизни. Что нам нужно сделать – так это извлекать из каждого момента максимальную пользу и постараться прожить свою жизнь как можно более полноценно. Вот чему на самом деле учит нас чань.

«Как раз» – это именно «как раз». Таковость такова – не больше и не меньше. Так! Эти слова указывают на смысл, лежащий за пределами смыслов. Они почти невербальны. Они как крик или вопль, вспышка чистого бытия. Это не речевой оборот или предсказание. Они указывают на отсутствие мышления. Они категорически такие, какие они есть. Так, как есть.

24

Порождающий Ад: заглянуть под поверхность вещей

Через шесть месяцев после того, как я приехал в Махабодхи и Сун Нянь обрил мне голову, он тяжело заболел.

Болезнь началась с лёгкого недомогания после завтрака. Сун Нянь решил, что это несварение желудка, и отругал монахинь, которые ему готовили: «Посмотрите, что вы сделали с моим желудком! Какой отравой вы меня накормили?».

Боль быстро усиливалась. К полудню она стала острой. Приехавший врач осмотрел Сун Няня, диагностировал аппендицит и сказал, что нам нужно срочно отвезти его в больницу. Сун Нянь хоть и едва мог говорить сквозь стиснутые зубы, ясно дал понять, что не хочет, чтобы его госпитализировали.

«Если аппендикс лопнет, то он может умереть», – сказал врач.

Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я схватил Сун Няня и закинул его к себе на спину. Он проклинал меня: «Порождающий Ад, ты хочешь моей смерти, – шипел он. – Ты пытаешься убить меня».

Я бежал через главный выход Махабодхи, неся Сун Няня на спине к машине доктора так быстро, как только мог. Пока я заталкивал его на сиденье, он проклинал меня и называл убийцей. Пока мы ехали в отделение неотложной помощи, ему было слишком больно, чтобы делать что-то, кроме как задыхаться, шипеть и кричать. В больнице Сун Няня немедленно отвезли в операционную. Там ему сделали разрез, чтобы удалить аппендикс, но, как оказалось, аппендикс был в полном порядке. Врач поставил неправильный диагноз! Оказалось, что проблема была в камнях в желчном пузыре. Хирурги сделали новый разрез и удалили восемнадцать камней.

Сун Нянь, мягко говоря, был недоволен, что его подвергли двум болезненным операциям, а не одной. В первые дни своего выздоровления он был в ярости и отказывался со мной разговаривать. Когда же он наконец заговорил, то первым делом снова обвинил меня в том, что я пытался его убить.

«Порождающий Ад, ты хочешь, чтобы я умер, потому что я был слишком суров с тобой, – сказал он. – Ты обижен тем, как я тебя обучаю. Ты ненавидишь меня и хочешь отомстить и покончить со мной. Твой план – убить старого монаха и самому стать настоятелем».

Эти обвинения были совершенно неожиданными и ошеломили меня. «Шифу, отвезти вас в больницу было не моей идеей. Это предложил врач. Он сказал, что вас нужно доставить туда. Это была чрезвычайная ситуация. Мы хотели спасти вас, чтобы вы жили как можно дольше».

В этот момент он почему-то усмехнулся. «Какой смысл в длинной жизни? Разве ты не видишь, что я уже достаточно прожил? Неужели ты думаешь, что я цепляюсь за жизнь? Так ты думаешь? Я сделал достаточно. Пришло время молодому поколению взять ответственность на себя. Теперь ваша очередь!»

Этот трудный разговор повторялся несколько раз. Что бы я ни говорил, он возражал мне. Все мои слова по его прихоти выворачивались наизнанку и меняли смысл.

Я был в больнице рядом с Сун Нянем днём и ночью, даже спал в кресле в его палате. Иногда он просыпался и звал меня, чтобы я принёс ему чётки или стакан воды. С врачами и медсёстрами он был неизменно вежлив и выполнял все их указания. Настоящая милая кошечка. Но как только они выходили из палаты, он приходил в ярость. «Ты пытаешься убить меня, – настаивал он. – Хочешь, чтобы старик побыстрее умер. Ждёшь не дождёшься этого. Ты хочешь убить меня, чтобы стать настоятелем!»

Я пытался не возражать. Думал, что если дам его гневу выйти наружу, то он со временем затухнет сам по себе. Как бы не так!

«Порождающий Ад! Ты что, оглох? Я что, разговариваю с куском дерева? Или с камнем? Ты не спишь? Или спишь?»

Даже тогда, когда его тело было слабо, он был весьма остёр на язык.

После многих дней ожидания его выздоровления и ночей, проведённых в больничном кресле, я постоянно пребывал в полусонном состоянии. Я едва держался на ногах. Был как зомби. Поэтому его слова я просто пропускал мимо ушей.

Я подумал, что, возможно, лучшей тактикой будет не спорить с его абсурдными обвинениями в том, что я пытался его убить, а просто согласиться с его словами.

«Да, Шифу», – сказал я ему, отвешивая поклоны.

«Да, Шифу, – передразнивал он меня жеманным и насмешливым голосом. – Да, Шифу. Порождающий Ад, кроме этого, ты ничего не знаешь!»

До операции Сун Нянь был силён и энергичен, после неё он стал угасать. Он сильно похудел и становился всё более замкнутым и вялым. Он был прикован к инвалидному креслу, но отказывался носить подгузники. Это приводило к тому, что часто мы не успевали довезти его до туалета, и он ходил под себя.

Моя работа заключалась в том, чтобы отмывать его после подобных инцидентов. Я помогал ему подняться с каталки, поддерживал в душе и осторожно и тщательно смывал экскременты с его тела. При этом бóльшую часть времени он ругал меня, что вода или слишком горячая, или слишком холодная. «Ты пытаешься сварить меня заживо? – шипел он. – Ты хочешь, чтобы я замёрз до смерти?»

Постепенно я пришёл к пониманию, что это не было обычным духом противоречия, с которым мы часто сталкиваемся у детей. Правильная температура воды всё-таки существовала. Я мог определить её по погоде, времени суток и тому, насколько активен был Сун Нянь. Он учил меня заглядывать под поверхность вещей. Быть гибким, постоянно приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам и не замыкаться на каком-то одном фиксированном подходе или методе. Это было очень по-чаньски. Доверять другому виду познания и действия – методу без метода.

После купания я тщательно вытирал его полотенцем. Если я тёр его слишком сильно, то он кричал на меня: «Бапи!», что можно перевести как «Ты сдираешь с меня кожу заживо!». Если он