На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями - Михаэль Штайдль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После операции пациент оставался в клинике до тех пор, пока его транспортировку не посчитали возможной, затем полетел, с ногой в гипсе, в Германию. Дорога домой привела его к нам. После долгого путешествия ему было очень больно, сказал он. Насколько мы поняли, частная клиника на Филиппинах произвела впечатление на господина Топрачека. Каждому, кто его слушает, он сообщает об удивительно компетентных врачах, чрезвычайно внимательном отношении медсестер и санитарок, медицинском оборудовании, которого он никогда не видел, и не в последнюю очередь о превосходных санитарно-гигиенических условиях. Он показывает снимки премиум-клиники на своем смартфоне. Там же у него есть снимки КТ. Из-за всего этого тем более обескураживающим становится вердикт Жан-Пьера после тщательного осмотра его голени:
— Нужно оперировать снова, и как можно скорее.
Мы снимаем бинт, и из раны начинает течь гной. Материал все еще исследуется в лаборатории, но уже сейчас ясно, что голень, скорее всего, можно спасти, только если действовать немедленно. В худшем случае может произойти сепсис — тогда жизнь господина Топрачека окажется под угрозой.
«Возможно, это какая-то ошибка», — думает пациент: он не может поверить, что ему еще раз нужно делать операцию, и так скоро. Его недоверие трудно не заметить. Он явно посчитал, что Жан-Пьер предвзято отнесся к тем филиппинским врачам. Как будто наш хирург хочет вскрыть голень лишь из принципа, а не по медицинской необходимости. Мы изолируем господина Топрачека, чтобы инфекция не могла распространяться, подвергая опасности пациентов в одиннадцатом кабинете. Затем снова берем анализ крови и ставим катетер для ввода антибиотиков.
Я надеваю необходимую защитную одежду, вхожу в кабинет и спрашиваю пациента о самочувствии. Он отрывает взгляд от смартфона. До начала операции он хочет поговорить по телефону с матерью. К сожалению, он не может с ней связаться, хотя уже полчаса пытается. Я делаю глубокий вдох, регистрирую основные показатели, позволяю ему снова вернуться к телефону. Ему 39 лет, а он должен спросить у матери, может ли доктор сделать ему необходимую, возможно даже жизненно необходимую, операцию. Лучше мне просто промолчать, иначе я рискую писать заявление на увольнение. У меня в кармане вибрирует телефон. Достаю его и вижу, что мне прислал сообщение мой друг Зепп. Личный «триумф». Он побил мой рекорд, быстрее добравшись домой. Мы договорились о правилах игры: 10,5 километров, набор высоты 650 метров на горном велосипеде по щебню и асфальту. Несколько недель я лидировал, а теперь он опередил меня на минуту. Поздравляю, паршивец. Зепп работает в офисе, всегда заканчивает в половине шестого вечера и отдыхает каждые выходные. Даже не представляю, что бы делал в свободное время при столь идеальных обстоятельствах. Мои биоритмы по сравнению с его находятся в плачевном состоянии. Сменный график. Но я не жалуюсь. Хотя, возможно, хотел бы. Но не буду этого делать: это было бы похоже на оправдание. А оправдания никого не интересуют, только рекорды.
Пока я бросаю телефон в карман, из девятого кабинета выходит Жан-Пьер. Внутри на кушетке сидит высокий упитанный 17-летний юноша, рядом стоит полноватая женщина. У мальчика сильные боли в колене после недавней прогулки.
— Это не перелом и не растяжение. Боли — последствия ожирения, — говорит Жан-Пьер. — Я дал ему обезболивающее, которое также имеет противовоспалительное действие, а вон там, пожалуйста, костыли. Я пока закончу писать заключение.
Я киваю и собираюсь идти в помещение, где хранятся материалы, но вовремя возвращаюсь, чтобы сначала направиться в процедурный кабинет.
— Будем взвешиваться или ты знаешь свой вес? — спрашиваю мальчика. Он пожимает плечами и вопросительно смотрит на маму. Еще один. Я чувствую, как у меня сжимаются челюсти. Это плохой знак. Глубокий вдох, Майк. У меня в кармане вибрирует телефон. Я понял, Зепп, ты крут. А теперь позволь мне спокойно поработать.
— Когда мы взвешивались в прошлый раз, — говорит женщина, — он был примерно в моем весе. Около ста двадцати пяти килограммов. Но это, опять же… — мать и сын, задумавшись, синхронно наклоняют головы влево. — Тринадцать месяцев назад.
— Все ясно.
Захожу в помещение-склад материалов, беру пару костылей высокой устойчивости, возвращаюсь к пациенту, устанавливаю костыли с опорой под локоть по росту мальчика и даю ему в руки.
— Они выдерживают до ста пятидесяти килограммов, этого должно быть достаточно.
Мама и сын удивленно смотрят на меня, но у меня нет времени миндальничать. У меня вообще слишком мало времени. Как раз в этот момент снова раздался сигнал с табло поступивших. Потому я прощаюсь и возвращаюсь на медпост. Объявление на экране таково: «М24, аспирация, ШКГ 15, не интубирован».
Молодому человеку в трахею попал посторонний предмет. Судя по состоянию пациента, ситуация грозит стать критичной. Поступит через пять минут.
Я все еще жду сообщений от коллег по поводу изменений в завтрашнем графике — в одну секунду Макс, пожалуй, не встанет на ноги. Но если я сейчас выключу телефон, Зепп не сможет дальше действовать мне на нервы. А это уже очень много значит. Взглянув на экран, я вижу новое сообщение не от Зеппа, а от моей жены. Фотография забавного щенка. Какой-то метис с поникшими ушами, который ищет дом и смотрит на меня так, как будто бы я — его последняя надежда. Под картинкой подпись: «Но он же такой милый… Что думаешь?» и три игривых смайла. Я так не думаю. Она вонзает мне нож в спину. Неделями я объясняю дочери, что о покупке собаки сейчас не может быть и речи. А жена до сих пор не участвовала в этом обсуждении. И я понимаю почему. Ей тяжело отказывать ребенку в искреннем желании заботиться о другом. Но то, что она таким образом переводит стрелки, — это уже слишком.
— Извините.
Я поднимаю глаза. Белокурая женщина, которая оказалась здесь из-за абстинентного синдрома[10], покинула процедурную и теперь стоит по ту сторону стойки.
— Могу я ненадолго выйти покурить? — в доказательство своих намерений она сжимает в руке несколько примятую сигарету.
— Да, конечно, — отвечаю я.
— Спасибо.
Она быстро уходит, и большее ее не видно. Видимо, в этот раз ее мотивация побороть
