Бег – моя терапия - Скотт Дуглас

class="a">[59]. В этом исследовании тот факт, что «тепловые ощущения» спортсменов не изменились, означает, что им не стало жарче, несмотря на повышение температуры тела. Такое несоответствие могло привести к усилению производительности, наблюдаемому в изучении непосредственных эффектов, но также – к опасности при длительных пробежках в тридцатиградусную жару, когда вы не ощущаете тепла, хотя температура вашего тела приближается к опасному уровню. Непереносимость тепла входит в число потенциальных побочных эффектов некоторых антидепрессантов. Мы вернемся к этому вопросу позже.

До сих пор мы рассматривали исследования о том, как антидепрессанты могут влиять на бег. Эта область известна как фармакодинамика. Но что, если поменять части уравнения местами? Может ли бег повлиять на антидепрессант, который вы принимаете? А вдруг бегунам нужны иные дозировки, чем людям, ведущим сидячий образ жизни?

При назначении препаратов врачами часто учитываются физические характеристики пациента, такие как возраст, вес, этническая принадлежность и наличие беременности. Учитывая, что упражнения часто рекомендуются в сочетании с другими методами лечения депрессии и тревожного расстройства и что многие из нас занимаются самолечением с помощью бега, вопрос о том, может ли он изменить эффективность антидепрессанта, вряд ли можно назвать эзотерическим. К сожалению, соответствующие исследования в области фармакокинетики – того, как организм влияет на лекарства, – еще более скудны в отношении антидепрессантов и спортсменов. Один из немногих людей, пытавшихся прояснить этот вопрос, – Итан Рудерман. В своей магистерской диссертации по кинезиологии в Университете Торонто он изучал, влияют ли физические упражнения на переработку организмом одной дозы сертралина (наиболее известного под торговым названием «Золофт»)[60].

Рудерман попросил 14 мужчин в возрасте 20 лет дважды принять 100 мг сертралина с интервалом не менее двух недель: один раз во время отдыха и один раз перед получасовой тренировкой на велосипеде с умеренной интенсивностью. Ученый брал у испытуемых образцы крови в течение последующих 48 часов. Когда после приема препарата мужчины занимались спортом, период полувыведения препарата менялся: он дольше оставался в организме.

Частично этот результат можно объяснить различиями в кровотоке в состоянии покоя и при занятиях спортом. Когда вы бежите, кровь оттекает от некоторых частей тела к работающим мышцам (чтобы снабдить их большим количеством кислорода) и коже (чтобы способствовать охлаждению). Именно поэтому порой неприятно бегать вскоре после еды: приток крови к желудку уменьшается, и пища просто застревает там, вместо того чтобы перевариваться. Когда вы движетесь быстро, гораздо меньше крови поступает к печени, которая играет ключевую роль в метаболизации лекарств. Возможно, бег замедляет скорость метаболизма антидепрессантов (да и вообще лекарств), а также долгосрочные изменения, такие как увеличение плотности крошечных кровеносных сосудов (капилляров) и более низкая концентрация жира в организме, могут повлиять на то, как лекарство проходит через организм. Рудерман старается не делать скоропалительных заявлений о том, что значит его исследование. Вместо этого он выражает надежду, что его работа послужит толчком к расширению исследований и повышению осведомленности, как физические нагрузки могут влиять на эффективность лекарств. «Принимая решение о дозировке, наряду с такими факторами, как рост, вес, возраст и этническая принадлежность, необходимо учитывать и периоды интенсивной физической активности, и тот факт, что испытуемый может быть марафонцем с отличной от многих физической формой», – говорит он.

Как журналист и автор книг о беге, я часто читаю исследования, посвященные эффективности тренировок. Главный вывод из десятилетий работы в этой области таков: наука о физических упражнениях иногда стремится объяснить, что делают бегуны, вместо того чтобы выяснять, что им нужно предпринимать. Например, спортсмены выполняли темповые пробежки – 5-10 километров с «комфортно тяжелой» скоростью, где-то между пятикилометровой и марафонской, – задолго до того, как ученые установили, что эти пробежки могут улучшить способность очищать организм от лактата и дольше удерживать высокий темп.

Вот так я оцениваю текущее состояние исследований в области бега и антидепрессантов. Мы разберемся с этим в собственной лаборатории – на бегу. А ученые в идеале однажды объяснят нам, как это работает. Но пока нам лучше всего ориентироваться на опыт друг друга. Итак, вот мой опыт и опыт нескольких коллег-бегунов.

Мой опыт бегуна на антидепрессантах

Впервые я обратился к психиатру в начале 1995 года. (Позже я узнал, что он не принимал новых пациентов, но как бегун заинтересовался возможностью поработать с редактором журнала Running Times.) Первый прием еще не успел закончиться, как он уже сообщил, что мой случай подходит для лечения антидепрессантом.

Сначала мне прописали сертралин («Золофт»). Как и Салазар, я почувствовал почти мгновенный эффект, но противоположного толка: почти кататонический туман. Я ощущал себя как муха в сиропе. На несколько дней я отменил все рабочие и светские планы и почти все время проводил в постели (почти – потому что каждый день выходил на обязательную пятикилометровую пробежку). Туман в конце концов поредел, но так и не рассеялся, и через месяц я начал постепенно прекращать прием препарата.

Затем мне прописали флуоксетин («Прозак»). За месяц три давних симптома моей дистимии исчезли. Во-первых, я стал лучше спать. До начала терапии я просыпался несколько раз за ночь и как минимум после одного такого пробуждения долго не мог заснуть. Во время ночного бдения я успевал нажевать столько мысленной жвачки, что хватило бы на целый день. Какой смысл завтра заниматься своими делами? Почему все так тяжело? Почему я не могу наслаждаться жизнью, как другие? Неужели все так и будет продолжаться следующие полвека? После начала приема препарата подобные мысли продолжили меня посещать, но уже не так часто, поскольку я перестал просыпаться каждый час.

Во-вторых, флуоксетин, похоже, сделал свое дело: устранил худшие симптомы. Исчез отрешенный взгляд, который появлялся у меня, когда казалось, что все счастливые отделы моего мозга выскребли экскаватором, оставив глубокую яму.

Несколько лет до этого я часто чувствовал себя как фарфоровая фигурка, которая еле держится на клее и развалится, если посильнее нажать на нее. Как я сообщил своему психиатру, мое тело стало более подтянутым и я смог эффективнее ориентироваться в мире, где на меня больше не давили. («Интересно, – ответил он. – Вы уже второй человек на этой неделе, который приводит такое сравнение с фигуркой».)

Побочные эффекты все же были: я сбросил около килограмма (в этом не было необходимости, но и не страшно для 60-килограммового человека) и мое либидо снизилось (в целом неплохо для одинокого 31-летнего мужчины).

Я ждал второго дыхания, как у Салазара, но оно так и не пришло, хотя сон и улучшился. Более того, единственный эффект, который я заметил в беге, оказался отрицательным. После начала приема флуоксетина я перестал находить в себе внутренний резерв – те