Элли и арфист - Прайор Хейзел

18

Элли

Она приветствует меня в своей гостиной, большой прямоугольной комнате, со вкусом оформленной в синем и золотом цветах. В центре величественно стоят бок о бок три ее арфы.

Урок всегда проходит в одном и том же формате. Рода проигрывает что-то на самой большой из арф, а я пытаюсь это воспроизвести. Арфа, на которой я играю, похожа на мою, но сделана из бука и располагает завидным набором из сорока двух струн. Дэн изготовил ее несколько лет назад, и Рода сказала мне, что со временем звук изменился и стал более мягким.

Она протягивает мне чашку чая. Я ставлю ее на пол у своих ног и усаживаюсь за инструмент. Сегодня, как и всегда, играть нормально мне мешает одна проблема: моя левая рука. Она как будто не может придерживаться правильного ритма и либо отстает, либо опережает его. Рода заставляет меня выполнить несколько упражнений.

– Попробуй поймать пальцами эти басы, – предлагает она, зигзагообразно двигаясь вверх и вниз по струнам и наигрывая веселый ритм.

Я стараюсь делать как она. Получается хорошо, только я путаю некоторые ноты.

– Нет, указательный палец – вот сюда. Видишь? Он на аккордах ре минор и до минор. Как только ты научишься это делать, ты сможешь импровизировать, вот так.

Она добавляет правую руку и начинает играть намного быстрее, создавая искрящуюся красотой мелодию. Ее волосы свисают золотыми волнами, и она раскачивается взад и вперед в такт музыке. Это завораживающее зрелище. Как для глаз, так и для ушей. Мне хотелось бы – и я ничего не могу с собой поделать – чтобы она не была девушкой Дэна.

Рода приближается к кульминации, но тут звонит ее телефон. Она замирает как громом пораженная.

– Прости, ты не против, если я отвечу?

– Давай! – Я готовлюсь к долгому ожиданию.

Уроки игры на арфе у Роды получаются вечно разорванными из-за громадного количества телефонных звонков, которые ей поступают. Иногда она их скидывает, а иногда уходит в соседнюю комнату, чтобы поговорить. Дверь между комнатами имеет обыкновение открываться, едва она ее закроет, так что до меня часто доносятся обрывки ее разговоров.

Судя по всему, у нее большой фан-клуб. Она играет в дуэте с гитаристом, и многие звонки поступают от него. Я его не видела, но, кажется, он от нее без ума. Держу пари, что она этим наслаждается. Всякий раз, отвечая на его звонок, она говорит медовым голосом с хрипотцой и играет со своими волосами. Я стала невольной свидетельницей множества кокетливых обрывков разговоров. Я из-за этого нервничаю и беспокоюсь за Дэна.

– Продолжай играть левой рукой, – наставляет меня Рода и спешит в другую комнату. Перед тем, как она закрывает за собой дверь, я слышу «Привет, мам». Это будет один из самых неинтересных разговоров. Я ковыряюсь в арфе.

Дверь медленно открывается. Это делает подслушивание не только простым, но и почти неизбежным.

– Нет, мама, – говорит она. – Мы это уже проходили!.. Да, я уверена. Мне наплевать, что он задает вопросы. Просто смени тему. Я очень, очень не хочу, чтобы он узнал!

Ее мама что-то говорит, и Рода отвечает:

– Вероятно, так оно и есть, но в данный момент я просто не готова этим заниматься. Он не готов, я не готова! Мне нужно думать о карьере, для меня она сейчас на первом месте.

Мама что-то коротко отвечает.

– Нет, я не имела в виду, что она важнее, чем он, конечно нет! Но она важнее, чем то, чтобы ему об этом рассказывать.

Следует более развернутый ответ.

– Раньше ты говорила, что была бы счастлива это сделать. Ты передумала?

Мама предлагает что-то еще.

– Нет! Плохая идея! И да, конечно, это бы его травмировало. Он счастлив таким, какой он есть. Ты только выведешь его из равновесия. Затем он будет настаивать на том, чтобы его познакомили с его отцом, а я этого не хочу. Последствиям не будет конца. Пытаться со всем этим справиться – это был бы кошмар для меня.

Я выпрямляю спину. Его отец. Чей отец? О ком речь? Подозрение проникает глубоко в меня и тяжестью оседает внутри. Я напрягаю слух, но в этот момент Рода начинает говорить еще тише, и я больше ничего не слышу.

Однако стремительный ход моего воображения уже не остановить. Оно помимо моей воли рисует разные картинки. Мне с ним не совладать. Я беспорядочно перебираю струны арфы и все думаю, думаю. Затем слышу, как Рода говорит, чуть громче:

– Только пока ничего не говори, мама, умоляю! Обсудим это чуть позже. Сейчас я не могу, у меня урок. Позвоню тебе после обеда.

Она возвращается в комнату, раздраженная и насупившаяся. Весь остаток урока она выглядит рассеянной, и я бы даже сказала, что ей не терпится от меня избавиться.

Сад выглядит таким же растрепанным, как и я. Но здесь по крайней мере тихо. Я начинаю обрезать отмершие цветы на границе участка. На дне тачки собирается влажная коричневая куча. Я продолжаю думать о Роде и задаваться вопросом, верно ли я истолковала ее слова, но тут же говорю себе, что это не мое дело, и пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом. Через мгновение мыслями я снова возвращаюсь к подслушанному разговору. Это сводит меня с ума.

Паулина выглядывает из-за забора и здоровается со мной.

– Элли, ты сегодня не поднималась на холм во время твоей обычной прогулки.

Как же она любит подсматривать за людьми.

– Нет, Клайв сильно простудился и не поехал на работу. Я держусь ближе к дому, чтобы за ним присматривать, – объясняю я.

Сегодня я еще даже не доехала до амбара. Но откладывать поездку больше нельзя. Дэн будет беспокоиться, не случилось ли со мной чего-нибудь, и его повязки не сменятся сами по себе.

Паулина машет совком в сторону Амбара «Арфы»:

– Куда ты вообще так часто ходишь?

Я вижу ее насквозь. Соседка помнит, мы с Дэном шли почти в обнимку, когда она на днях увидела нас в церкви. Ее привыкший к сплетням ум быстро складывает два и два, и получается пятьсот.

Я вымученно улыбаюсь.

– О, никуда. Просто гуляю.

– А ты смелая, – иронично замечает она, сверкнув серыми глазами. – Тебя не пугает даже ненастная погода. Я видела, как ты выходила на днях на улицу, хотя дождь лил как из ведра!

– Что ж, мне нравится двигаться. – Я ужасаюсь от собственной лжи. – А сейчас мне лучше пойти домой и посмотреть, все ли в порядке с Клайвом.

Я практически бегу внутрь, чтобы скорее от нее избавиться.

– Это ты, детка? – доносится из гостиной голос Клайва.

– Да. Конечно, я. Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

– Не совсем.

– Еще один лимон?

– Ну, если ты не против…

Я ставлю чайник, выуживаю из холодильника лимон, выжимаю его и добавляю ложку меда. Я очень устала.

Я несу чашку с горячим чаем в гостиную. Клайв лежит на диване. Когда я протягиваю ему напиток, он берет меня за руку, подносит мою ладонь к лицу и трется о нее щекой.

– Мм-мм, какая у тебя приятная и мягкая кожа. Но ты так коротко подстригла ногти! Зачем?

Я снова краснею. Мне бы хотелось, чтобы все это прекратилось.

– Просто захотелось примерить на себя новый образ.

– С каких это пор ты заботишься о новых образах?

– Ну, с длинными ногтями неудобно заниматься садоводством и вообще вести хозяйство, не так ли?

Он хихикает.

– Садоводство? С чего это ты вдруг заговорила о садоводстве? Я думал, ты давно забыла значение этого слова!

Я смотрю в окно. Мои попытки облагородить границы участка закончились провалом. Всюду прорастает ежевика и торчит целый лес из гниющих коричневых стеблей, требующих моего внимания.

– Завтра постараюсь поработать подольше.

Остается надеяться, что Паулины не окажется рядом.

Клайв кашляет. Телевизор по-прежнему работает, хотя и с приглушенным звуком, но у «Бристоль Сити» дела сегодня обстоят неважно. Он шумно всасывает сок лимона.

– Как твои стихи, детка? Сочинила что-нибудь новенькое?

Последнее, что я написала – песнь любви, посвященная моей арфе. К счастью, Клайв никогда не просит меня прочитать ему мои стихи.