Элли и арфист - Прайор Хейзел

Я вдруг подумала, что Дэна может заинтересовать стихотворение Томаса Харди «Озадаченные птицы», поэтому во время прошлого визита взяла с собой книгу и прочитала ему несколько строк вслух:

Дэн понимающе кивнул.

– В том-то и дело! Именно с такими словами Финес обратился бы к охотникам голубых кровей, если бы умел говорить и если бы они хоть на мгновение прекратили стрелять и прислушались к нему.

Он погладил Финеса по голове, и Финес прижался к нему, улыбаясь так, как могла бы улыбаться птица.

Позже, закончив играть на арфе, я наблюдала из окна, как Дэн ковылял по саду на костылях. Он смотрел на деревья и золотые пятна облаков и тяжело вздыхал. Несомненно, он скучал по Роде. Я тоже вздохнула.

– Как тебе новый питомец Дэна? – спросила я Роду во время нашего последнего урока в ее доме в Тонтоне.

– Ах, этот! – Она рассмеялась, и мне не понравилось, как прозвучал ее смех. – Да, он мне рассказал о фазане.

– Значит, ты Финеса еще не видела?

– Нет, – покачав головой, ответила она. – Да и особого желания не испытываю. Я не люблю птиц.

– Но меня удивляет, что ты его еще даже не видела, – настаивала я. – Финеса трудно не заметить. Он фактически живет в амбаре.

Она щелкнула рычагом на арфе.

– А я не так часто туда захожу.

Неужели она ни разу не навестила Дэна с тех пор, как с ним произошел несчастный случай? Я точно знала, что сейчас он машину не водит, так что только от Роды зависело, увидятся они или нет. Ей ведь наверняка хотелось проверить, все ли с ним в порядке? Хотелось его утешать, привозить ему гостинцы?

Я с любопытством посмотрела на нее. Плотно сжав губы, она продолжала трогать рычаги арфы.

Мне захотелось дать ей пощечину. Какой бы невероятно красивой и талантливой она ни была, ей не следовало принимать Дэна как должное.

– У Дэна до сих пор сильно болит нога, – сообщила я. – Это страшная травма.

– Ну, если ему непременно нужно было выскочить под дуло ружья, разве не этого ему стоило ожидать?

17

Дэн

Я жонглирую двумя костылями, пакетиком с семенами для птиц и арфой. Важно делать все это одновременно. В сад, в любую погоду, четыре раза в день. У меня это неплохо получается. Иногда мне удается прихватить еще и бутерброд с арахисовым маслом в качестве особого угощения для Финеса. Я обнаружил, что он их очень любит.

Мы с Финесом стали закадычными друзьями. Я не говорю на его языке, он не говорит на моем, но у нас выработался стиль общения, который удовлетворяет нас обоих. Когда подходит время его кормить, я использую самую маленькую арфу (Чибис) и играю на ней один аккорд. На завтрак я играю си-бемоль мажор, на обед – фа минор, на полдник – С7, а на ужин – соль-арпеджио. Финес точно знает, что они означают. Каждый раз, услышав знакомый звук, он взволнованно несется ко мне, прыгая по траве, расправив здоровое крыло и открыв клюв. Он так любит арфу, что я уже жалею, что не умею на ней играть. Но играть я не научился, потому что все мое время и силы уходят на изготовление арф. Возможно, у меня получится уговорить Элли иногда для него играть, раз уж она так часто здесь бывает. Играет она уже неплохо. Если она сосредотачивается на технике исполнения, то часто останавливается и начинает заново, зато когда играет знакомую композицию, вкладывает душу в каждую ноту. Она и вишневая арфа теперь как единое целое. Через эту арфу она поет. Я люблю, когда это происходит, и уверен, что Финесу это тоже понравится. Я чувствую, что он музыкальная птица. Назвать его умным нельзя, а вот музыкальным – вполне.

Мы с Элли могли бы стать для Финеса папой и мамой. Однако мы никогда не будем ему говорить, что он должен и чего не должен делать. Финес волен поступать как сочтет нужным, и если ему хочется махать крыльями и издавать странные звуки, я не против.

А еще Финесу позволено какать в дровяном сарае, если это делает его счастливым. Смывать фазаньи фекалии с моей тщательно выдержанной древесины для арф не так уж и утомительно. Меня это занятие даже успокаивает.

Думаю, я назову свою следующую арфу Финес. А из какого дерева ее изготовить, Финес определит сам, в своей неподражаемой манере.

Косуля позвонила сегодня утром, сразу после того, как я накормил Финеса завтраком:

– Дэн.

– Косуля, – отозвался я.

– Тебе уже лучше?

– В каком смысле лучше? – уточнил я.

– Твоя нога, лимон!

Я сказал ей, что моя нога чувствует себя значительно лучше, и назвал ее бананом. В эту игру можно играть вдвоем.

Она хрипло усмехнулась в трубку.

– Ты собираешься делать арфы?

Я ответил, что, конечно, собираюсь.

– Хорошо, рада это слышать. Дэн, ты еще не звонил Майку Торнтону, не так ли?

Я подтвердил, что нет.

– Дэн, я пытаюсь тебе помочь, но послушай меня! Он очень, очень хочет, чтобы ты изготовил арфу для его жены на Рождество, но тебе нужно ему позвонить и все с ним обсудить.

Я не умею разговаривать по телефону ни с кем, не говоря уже о незнакомых людях. Я отметил это еще раз, говоря с Косулей, хотя был уверен, что она и сама все знает.

– Да, но Дэн, Дэн, Дэн… Бывают случаи, когда она повторяет мое имя по несколько раз. – Нужно приложить усилия. Именно я тебя порекомендовала, так что в противном случае это плохо отразится на мне. И если ты не займешься этим в самое ближайшее время, Рождество уже пройдет, а моя ученица так и останется без арфы.

Если нужно, я могу изготовить арфу довольно быстро. Тем не менее, возможно, она была права. Я пообещал, что позвоню этому мужчине немедленно, без дальнейших проволочек.

– Подожди! – воскликнула она, прежде чем я положил трубку. – У тебя есть его номер?

Я напомнил ей, что есть. Она продиктовала мне его, когда впервые об этом заговорила.

– Хочешь сказать, что ты его до сих пор помнишь, после стольких недель? Ну-ка, продиктуй его мне.

Я назвал ей номер. Она рассмеялась и сказала, что я совершенно прав. Она добавила, что в чем-то я сверхэффективен, а в чем-то безнадежен. Она велела мне немедленно позвонить заказчику. Что я и сделал.

Майк Торнтон хочет, чтобы я изготовил арфу для его жены Фифи из старой яблони, которую срубили три года назад и которая теперь лежала, распиленная, в сарае неподалеку от Бриджуотера. И это хорошо. А что не очень хорошо, так это то, что я должен вырезать на боковой стороне арфы имя «Фифи». Я сказал ему, что это не самое подходящее имя для того, чтобы его вырезали на арфе. Он осведомился, что я имею в виду. Я сказал, что это имя не музыкальное и не мелодичное и не подходит для арф. Он повысил голос и заявил, что, по его мнению, это очень музыкальное и красивое имя, имя его жены, и если я продолжу общаться с ним в таком тоне, он обратится со своей просьбой к другому специалисту. Я ответил, что он вправе обращаться куда угодно. Я уже собирался положить трубку, когда он сказал: «Ладно, может быть, для начала вы изготовите арфу, а потом уже мы обсудим имя». С решением никакой спешки не было. С чем нужно было спешить, так это с тем, чтобы изготовить к Рождеству арфу из яблони. Я ответил, что все будет хорошо, к Рождеству я сделаю арфу из яблони. Но для этого мне понадобится древесина. Моя нога все еще не позволяла водить машину, иначе бы я уже завтра поехал на своем «Ленд Ровере» и забрал яблоню из его сарая возле Бриджуотера. Он спросил, что с моей ногой, и я сказал, что ее прострелил охотник-аристократ. Он спросил, не шучу ли я. Я сказал, что нет, не шучу. Он заметил, что это чертовски неудобно. В разговоре возникла пауза, и я стал ждать, когда он ее заполнит. Наконец он сделал это, голосом, который прозвучал так, будто его владелец пытался проглотить ежа: