Элли и арфист - Прайор Хейзел

– Полагаю, это означает, что у меня нет выбора и мне придется привезти древесину в вашу мастерскую…

Я сказал, что тоже так полагаю.

– Привет, Дэн, как дела? – произнесла Элли, когда нанесла мне очередной визит. Ее щеки порозовели, волосы взлохматились от ветра. На ней был синий шарф. Одна из кисточек наполовину оторвалась и болталась.

– Что-то не так? – спросил я.

– Ну да, по-видимому. Вид у тебя травмированный. И руки дергаются.

Я ответил, что, возможно, у меня такой вид потому, что я только что встретился с незнакомцем, незнакомца звали Майк Торнтон, и Майк Торнтон вошел в амбар с целой грудой яблоневой древесины, и Майк Торнтон хочет, чтобы я изготовил из этого дерева арфу к Рождеству, а еще Майк Торнтон хочет, чтобы я вырезал на арфе слово «Фифи», и Майк Торнтон чрезвычайно настойчив. Против яблоневой древесины я ничего не имел против, а вот Майк Торнтон мне не нравился.

– Дэн, тебе нужно больше гулять, – заметила Элли.

Я ответил, что с забинтованной ногой трудно ходить, но я, как только смогу, обязательно вернусь к своим ежедневным прогулкам.

– Нет, я имею в виду не это, – возразила она. Она сидела на нижней из семнадцати ступеней, ведущих на верхний этаж Амбара «Арфа». Я подошел и сел рядом с ней. Мне потребовалось некоторое время, потому что моей ноге не нравилась эта затея, и я знал, что потребуется еще больше времени, чтобы снова встать, потому что это нравилось моей ноге еще меньше, но мне захотелось это сделать, поэтому я это сделал. Элли подвинулась, чтобы освободить мне место, но мы все равно сидели очень близко друг к другу. Мы долго молчали. Затем близость начала вызывать жар и дрожь, поэтому я поспешно спросил, что она имела в виду, когда сказала, что мне нужно больше гулять.

– Я имею в виду, Дэн, что, возможно, тебе нужно привнести в собственную жизнь больше разнообразия.

Я сообщил ей, что мои прогулки дают мне все необходимое разнообразие. И хотя я всегда хожу по одному и тому же маршруту, прогулка получается каждый раз разная. Деревья и папоротник постоянно меняются. Солнечный свет, прячась за облако, внезапно приглушает краски, но затем, вырвавшись на свободу, возвращает им яркость. Мне так нравится, когда осенью все листья окрашены в медный, бронзовый, алый, охристый и ржавый цвета. И даже если я уменьшу картинку и стану смотреть только себе под ноги, то и там обнаружу целые миры, которые можно исследовать. То узор из камешков, то муравьиное шествие, то осколок яичной скорлупы от крошечного яйца, то блестящего зеленого жука, скелет листа или извивающуюся между камнями серебристую струйку воды.

– Дэн Холлис! – воскликнула Элли, и ее глаза загорелись таким блеском, что мне захотелось в них нырнуть. – В тебе столько поэзии!

Мне было приятно, когда она это сказала.

Но потом она добавила:

– Тем не менее полезно бывать в разных местах и видеть разных людей. Ты не расширишь свой кругозор, каждый день совершая прогулку по одному и тому же маршруту. Ты почти ни с кем не встречаешься, разве что с почтальоном Томасом и со мной… и Родой. – Она похлопала меня по руке. – Я тебя не критикую, а просто подкидываю тебе идею.

Я подчеркнул, что время от времени я вижу свою сестру Джо и людей, которые покупают у меня арфы.

Она взглянула на мою доску объявлений.

– Все равно этих людей мало. А тебе нужно разнообразие, Дэн, в этом вся изюминка. Неужели тебе не хочется добавить в свою жизнь немного специй?

Я задумался.

– Вот что я тебе скажу, – продолжила она. – Поскольку у тебя болит нога и тебе сейчас неудобно куда-то ходить, я отвезу тебя в Майнхед или Линмут, и мы посмотрим там шоу или что-то в этом роде.

Я поблагодарил ее и отказался.

– Ладно. Тогда как насчет других достопримечательностей в сельской местности? Могу отвезти тебя к одной из вересковых пустошей. Уверена, ты не пожалеешь.

Я ответил, что почти наверняка пожалею, поскольку все новое всегда кажется мне каким-то неправильным, особенно когда нового много. Из-за нового мне трудно дышать. Спустя долгое время все новое, возможно, начнет выглядеть правильным, но тогда оно уже не будет чем-то новым, а будет старым.

Она глубоко вздохнула.

– У тебя прекрасная жизнь, Дэн, но она не настоящая.

Как это моя жизнь не настоящая? Для меня она очень даже настоящая. Но вслух я этого не сказал. Я посмотрел на ее туфли с пятнышками грязи и на ее носки, оливково-зеленые. Я вдруг подумал, что, возможно, Элли считает меня занудой. Я не хотел, чтобы она так думала.

– Дэн, – энергично продолжила она. – Я настаиваю. Мы просто совершим короткую прогулку. Тебе нужно выйти из дома.

Она помогла мне встать на ноги. Мы вместе вышли на улицу, и она положила мои костыли на заднее сиденье своей машины. Я сел. Что мне оставалось делать, раз она настаивала. Она тоже села.

Я спросил, куда мы едем.

– Недалеко. Я хочу показать тебе местную церковь. Она красивая, с великолепными витражами. Там никого не будет. Это прекрасное, спокойное место. Не сомневаюсь, что тебе там понравится.

Я смотрел на проплывающие мимо пейзажи. Гладкие и бледные холмы. Голые и тонкие деревья. Лохматый, красивый, коричнево-оранжевый папоротник. Голубое небо с крошечными пучками серых и белых облаков.

Мы проехали мимо фермы и целой череды коттеджей, затем Элли остановила машину возле поросших мхом ворот:

– Земля здесь довольно ровная. Как думаешь, ты сможешь обойтись без костылей, если я буду тебя поддерживать?

Я попробовал и обнаружил, что смогу идти, если она возьмет меня за руку, а я немного обопрусь о нее. Я опирался на Элли, возможно, даже больше, чем было необходимо. Она поддерживала меня. Так мы прошли через ворота и направились дальше по песчаной тропинке, в конце которой из-за кустов остролиста выглядывала маленькая белая церковь. Элли была права, это и правда выглядело красиво.

Когда мы подошли к церкви, дверь открылась, и из нее вышла женщина. Седая и в шляпке, которая, как и она сама, была маленькой и имела форму горшка. В руках она держала лейку и секатор. Элли поспешно меня отпустила, а затем снова подхватила, когда я начал заваливаться на бок.

– Здравствуй, Элли, – молвила женщина дрожащим от любопытства голосом.

– Здравствуй, Паулина, – пробормотала Элли. – Что ты здесь делаешь?

– Только что закончила расставлять церковные цветы. Я на дежурстве, разве ты не знала? А что ты здесь делаешь?

Она переводила взгляд с Элли на меня, с меня на Элли.

Лицо Элли приобрело странный оттенок, что-то между малиновым и свекольным.

– Я… Мы приехали посмотреть на церковь. Это мой друг Дэн. Он повредил ногу, поэтому мне приходится его поддерживать. Дэн, это моя соседка, Паулина.

Я поздоровался, и она тоже.

– Ты местный, Дэн? – спросила она.

Я ответил, что да.

– А откуда вы друг друга знаете?

Я собирался сказать ей, что однажды Элли зашла в Амбар «Арфа», и я подарил ей арфу, и теперь она приезжает ко мне, чтобы поиграть на инструменте, и что она спасла меня и моего фазана из больницы после того, как нас подстрелили, и что она каждый день меняла мне повязки, но Элли меня опередила:

– Дэн – друг моей подруги.

Я пытался понять, правда это или нет. Насколько я мог судить, это была неправда. Но прежде чем я успел возразить, она потащила меня в церковь, крикнув через плечо:

– Пока, Паулина!

Это была древняя церковь с прекрасной деревянной отделкой и красивой каменной купелью. На витражах были изображены святые, птицы и рыбы, все с одинаковыми бесстрастными лицами. Я долго в них всматривался. Редко мне доводилось видеть такую полную, всепоглощающую пустоту. Но цвета были хороши. Янтарный, сапфировый, синий и цвет морской волны. Солнечный свет пробивался сквозь витражи и рисовал на полу светящиеся узоры, а светящиеся узоры – это то, что мне очень нравится. Я был рад, что мы сюда приехали. Зато Элли была уже не так воодушевлена, как раньше.