Смертельный удар - Ричард Цвирлей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй комнаты Тунё не видел, но был уверен, что она тоже красивая и обставлена со вкусом.
Он видел кухню с белой газовой плитой, белым умывальником, столом с двумя стульями и кремовым буфетом.
В эту квартиру его привел друг Метя Рубец, который работал в гардеробе в ресторане «Смакош». Прозвище он получил из-за шрамов на левом предплечье, которые он сам себе нанес бритвой в Равиче на принудительных каникулах. Метя был светским человеком, всегда носил костюмы. У него были обширные связи благодаря работе в гардеробе. Его уважали в среде артистов, ученых, журналистов и официантов, потому что для каждого у него находился специальный товар из-под прилавка. Он подрабатывал, нелегально продавая сигареты, кофе и алкоголь в гардеробе и поставляя своему другу Тунё клиентов, которые хотели обменять валюту безопасно и по хорошему курсу. У Тунё всегда был хороший курс. С каждой сделки он отстегивал Мете небольшой процент, так что для обоих это было выгодное сотрудничество.
С квартирой вышло случайно. Тунё жил в съемной квартире на площади Молодой гвардии. Он не думал о собственном жилье, потому что оно не было ему нужно. У него не было особых требований, а все его пожитки умещались в одном чемодане.
Две недели назад, когда он выходил из «Смакоша», Метя подозвал его к себе.
– Тунё, послушай, есть на примете хорошая квартира.
– Мне не нужно, – отмахнулся Тунё. Он криво улыбнулся, показывая золотой зуб. Он уже хотел уйти, забрав свой клетчатый плащ, но Метя схватил его за рукав пиджака.
– О чем ты? Это редкая удача. Отличная квартира за небольшие деньги.
Тунё задумался. Может, пришло время подумать о будущем. Золотые зубы – это одно, а стабильность – совсем другое.
Метя объяснил ему, в чем дело. Одинокая вдова проживает в здании «Балтики». У нее красивая квартира, и ей уже недолго осталось. За пять тысяч долларов женщина готова прописать у себя кого-то, кто сможет жить в квартире, но только после ее смерти. Квартира государственная, поэтому прописанного никто не сможет выселить. Кроме того, она оформит у нотариуса все свое имущество в пользу того, кто заплатит ей пять кусков.
Сначала Тунё колебался. Пять тысяч долларов даже при хорошем заработке – это астрономическая сумма. Но Метя не сдавался и в тот же день потащил его в «Балтику». И правильно сделал, потому что Тунё сразу влюбился в эту квартиру, стол с хрусталем, сважендзский гарнитур и телевизор «Рубин» с графином для водки.
Он понял, что с этого момента его жизнь будет другой. Прежде он жил со дня на день и все заработанное сразу тратил. Его не волновало, что будет через неделю или через год. Была бы хорошая еда, чистая одежда, а вечером какое-нибудь развлечение. Из-за этой квартиры он вдруг осознал, что у него нет цели в жизни, а сейчас она появилась, а вместе с ней мечта о комфорте, о еженедельной ванне и просмотре телевизора в своей кровати.
Тунё нашел точку отсчета в своей жизни и решил, что сделает все, чтобы добиться своей цели.
Глава 4
г. Яроцин
19:02
– Привет от полковника Вороны, – сказал Галась, наклоняясь к Олькевичу, стоявшему перед зданием комиссариата в Яроцине и курившему сигарету. Он даже не заметил, что чекист подошел к нему. Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, когда этот неприятный тип приблизился. Он думал о своем невезении, из-за которого в очередной раз попал в неприятности. Если бы не это, он бы уже сидел в машине и ехал в Познань. Он приехал бы в комиссариат, а потом пешком пересек Театральный мост, прошел мимо Окронгляка и площади Свободы, через Старый рынок дошел бы до Вроцлавской. Там была пивная, где он любил иногда посидеть. Не то, чтобы он был любителем пива. Он пил разливное «Познанское», но относился к нему как к вступлению к чему-то покрепче. Вот именно, водку покрепче можно купить по дороге в магазине напротив Польского театра…
К сожалению, ничего из этого не будет, а все из-за невезения, подумал расстроенный Олькевич. Как иначе назвать то, что случилось сегодня в баре на яроцинском рынке. Если бы он не пошел в туалет, ничего бы не произошло, кроме того, что не слишком его волновало. Но он туда влез и наткнулся на этого придурка с молотком. Следовало поступить иначе: обезоружить его, вызвать наряд, составить протокол и упрятать преступника за решетку. Но ему не хотелось лишних проблем и он ограничился тем, что отобрал молоток.
А ведь дело уже могло быть закрыто. С другой стороны, откуда ему было знать. Он старался оправдать себя, сваливая вину на невероятное стечение обстоятельств и невезение. Откуда ему было знать, что парень с молотком может быть связан с убийством на палаточном поле. Если бы он знал, ни за что не отпустил бы его. Или хотя бы внимательнее рассмотрел его. Он вообще его не разглядывал. А теперь ему надо идти искать какого-то длинноволосого отморозка на концерте, где будет как минимум пятнадцать тысяч таких длинноволосых отморозков.
– Вывезти бы их всех в Жулавы, на принудительные работы, сразу бы расхотелось беситься и вопеть дурацкие песни, – сказал он вслух самому себе.
Дурацкие песни доносились издалека, со стадиона и из амфитеатра, оседали на крышах домов XIX века, отражались от приземистой барочной башни церкви св. Мартина и плыли по яроцинским мощеным улицам, постепенно затихая как отголоски летней грозы.
Концерты продолжались, и нужно было идти искать убийцу. Он уже хотел уйти, чтобы сесть в «Нису», предоставленную местным комиссариатом, но с удивлением заметил, что еще не докурил сигарету. Погруженный в мысли, он забыл о сигарете, и она потухла. Он снова прикурил и посмотрел на ожидавшую его «Нису». Водитель уже сидел внутри, а на задних сиденьях расположились четверо
