Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начальник оперативного пункта вкратце, но толково доложил о допросе радиста Титы. Ничего для себя нового Воронов не узнал, одна добрая новость — радист готов всецело сотрудничать с органами. В голове расслаблено пронеслось: «Утром поговорю с ним, уточню некоторые детали. А теперь — спать, устал как собака…»
— Андрей, мне пора на боковую… а сам отправляйся домой, — Сергей собирался завалиться на продавленный диванчик, но не на того напал, литеха оказался расторопным командиром.
— Извините, товарищ капитан, — Андрей лукаво улыбнулся. — Почивать сегодня, товарищ капитан, будете на перине!
Сергей ничего не понимал, вопрошающе поднял руки, но Свиридов деловито продолжил:
— Здесь рядышком аптекарь живет, с домашним телефоном и с бытовыми удобствами, так сказать. У него и поселитесь, товарищ капитан, там чистенько, как в аптеке, — и сам засмеялся отпущенному каламбуру. — Хотя собственно аптека и есть… У органов на местах все схвачено, кругом нужные люди, — и для вящей убедительности очертил рукой возле себя.
Воронов и не думал отнекиваться. На самом деле, следовало хорошенько выспаться: и с дороги, да и денек выдался, не сказать, что легкий. Завтра (сегодня уже) много чисто бумажных, конторских дел, нужно чтобы соображалка лучше работала, а полноценный отдых для нее крайне полезен…
— Принимается, добро…
— Рад стараться — обрадовался младший лейтенант.
И они вышли в ночную прохладу. Увядающий серп луны ощутимо переместился к югу. На небе появились седые тучки, да и звезды уже не так ясно горели.
* * *
Не прошло и получаса, как Воронова и Свиридова на знакомой полуторке подвезли к крыльцу приземистого домика с закрытыми ставнями. Тот пристроился на местном торжище. В одном ряду с ним темнели массивными фасадами орсовские и коопторговские магазины, столовая и еще замысловатого вида кирпичные строения. Напротив, через торную дорогу, расползались ряды поселкового рынка.
Свиридов по-хозяйски отрывисто постучался в рельефную дверь аптеки. Вход открыл щупленький старичок с бородкой клинышком и курчавой седой шевелюрой.
— Хаим Львович Пасвинтер, — представился по-старомодному. — Прошу, — и излишне театральным жестом пригласил Воронова пройти вовнутрь.
Сергей ступил в просторную, выдержанную в старомодном стиле прихожую, пропитанную стерильным аптечным запахом. Поразила кованная напольная вешалка с рядами изогнутых крюков: и для одежды, и для шляп, и даже зонтов. Старинная вещь… В глубине коридора пузатился громоздкий резной буфет. В стеклянные окошки с железной сеткой поглядывали размещенные в изобилии наборы фарфоровой посуды: кофейники, молочники, сахарницы и прочая изящная дребедень. Пять тяжелых филенчатых дверей, с литыми бронзовыми рукоятями, вели в отдельные комнаты.
Воронов запоздало назвался и уставил взгляд на давно не чищеные сапоги, потом, конфузясь, перевел глаза на аптекаря.
— Ну, что вы, товарищ офицер, не утруждайтесь. Проходите. Вам приготовили отдельную комнату, пожалуйста, располагайтесь, — старичок указал на вход напротив буфета.
— Товарищ, э-э… Пасвинтер, не обессудьте, — и Сергей указал на посылочный ящик, оставленный Свиридовым в прихожей, и прошел в спаленку.
«Типичная меблированная комната в старомосковском особняке. Будь комната для постояльцев в областном городе, органы установили бы прослушку, но здесь, на периферии, с жиру не бесятся», — счел Воронов, осматривая помещение…
Деревянная кровать с фигурным изголовьем, изножье также благородных очертаний. На прикроватной стене гобелен с изображением замка и буколической сценой на полях и рощах возле него. Напротив, до самого потолка платяной шкаф, местами потертый, но тоже из дворянского гарнитура. У окошка, завешанного плотной тяжелой гардиной, ладный круглый столик, на вычурных ножках-лапках, поодаль два венских стула, с изящно выгнутыми спинками. На полу пожухлый со временем, но самобытного восточного орнамента ковер. Такова, располагающая к домашнему уюту, меблировка нежданно случившихся спальных апартаментов Воронова.
Сергей положил выцветший сидор вниз шифоньера, скинул с плеч портупею… не зная, куда спрятать оружие, сунул под кровать, ближе к изголовью. Гимнастерку, расправив, по-простецки повесил на спинку стула. Наконец, стянул в край надоевшие сапоги, затем синие галифе. Оставшись в одних трусах и майке, в один подскок выключил свет и завалился поверх покрывала на услужливо прогнувшийся матрац кровати. И смежил веки, и уже голова начала проваливаться в объятья Морфея, как тут раздался стук в дверь.
— Войдите, — что прозвучало отнюдь не к месту, но Воронов не нашелся на благодушный ответ и натянул на себя каньевое одеяло.
Щелкнул выключатель, в комнату ступила миловидная женщина, лет тридцати. Волнистое легкое каре светлых волос, приоткрывало ясный лоб и лукаво вздернутые к вискам тонкие брови. Серые выразительные глаза, слегка подведенные тушью, интригующе оглядели мужчину, лежащего в самом непрезентабельном виде, укрывшись одеяльцем до подбородка.
«Вот те раз — застигли малого врасплох…» — ошарашено подумал Сергей. Да и как тут поступить… Никаким этикетом не предусмотрено, вытаскивать волосатые ноги, да еще в семейных трусах, на обозрение интеллигентных особ. «Ашкеназка блин, дамочка вамп…» — лихорадочно смекнул капитан и невольно, на локтях приподнялся с постели, заставил себя полуприсесть и сотворить любезное выражение.
— Добрый вечер, красавица, — тушуясь, сказал Воронов первым, поняв уже следом, вдогонку словам, что женщина между тем необычайно миловидна.
— Здравствуйте, товарищ офицер, — ответила она плавным меццо-сопрано и приветливо улыбнулась, назвавшись, — Вероника… дочь Хаима Львовича…
— Сергей, — помедлил Воронов в нерешительности. Потом опомнился, шустро свесив ноги с кровати, ловко натянул штаны. Почувствовав себя гораздо уверенней, он, уже раскованно предложил гостье присесть.
— Да нет, лишь на минутку побеспокоила вас. Может, хотите поужинать? Могу быстренько организовать легкий ужин и чай.
— Спасибо, благодарю — уже ужинал. Да вы присядьте, коли зашли, — с улыбкой добавил, — пожалуйста.
Вероника подошла к окну, опустилась на круглое сиденье стула, оправила на бедрах шелковый китайский халат в матовых лилиях и с нескрываемым интересом взглянула на гостя. Сергей тоже наметанным взглядом оценил стать хозяйки. Конечно, далеко не девушка, но юношеская прелесть сменилась на влекущую телесную грацию, пластичные жесты зримо подчеркивали совершенство фигуры женщины. В вороте халатика, стянутом на пышном бюсте, топорщилось кружево ночной сорочки, с маленькой ножки спал тапок без задника, но шлепанец не спешили водрузить на место.
Сергей восхищенно встряхнул головой и как заправский ловелас с чувством выговорил:
— Вы… ну, как там, у классика: «Я вижу чудное мгновенье: передо мной явились вы, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты!»
Вероника оказалось не промах. Молодка тут же нашлась и с назидательной улыбкой поправила:
— Пушкин обращается к пассии на «ты», да и начало строфы: «Я помню…»
Воронов даже привстал с постели и озадаченно развел руками, сотворив изумленную физиономию.
