Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самое обидное было в том, что Аванти, которая и вправду раньше была преподавателем, глядела на нее то ли с сожалением, то ли с жалостью, как на бестолкового студента, который никогда не сможет понять Бином Ньютона. «Крутится колесо, – думала Лиза, – завтра в цехе мы будем смотреть на индусов сверху вниз, как на бездельников». И словно угадав Лизину мысль, Аванти неспешно произнесла, как бы в пространство:
– Peace is more precious than perfection (Спокойствие ценнее совершенства).
Лиза потупила глаза, сложила руки домиком.
– Простите, – сказала она, – Индия особая страна, и чтобы понять ее, тут, наверное, надо пожить.
Аванти кивнула ей с видом «то-то же и оно». Супруги собрались уходить.
– Он устал уже, – показала Аванти на мужа. – А ты, если надумаешь, заходи к нам на чай, тут совсем недалеко, около вокзала Черчгейт.
Пожар
На следующий день после работы собрались пригубить по рюмке довольно приличного виски «Тичерс» в номере у опытного наладчика Сосницы. Сосница сидел на чемоданах и должен был отбыть сразу после ужина, одного багажа у него было больше сорока килограмм, что вполне допускается на борту авиалиний «Эмирейтс». Кофе, чай, индийский ром; он даже купил резные индийские табуретки, которые будут ему напоминать о стране, где он много месяцев провел в командировках.
Он приехал всего на две недели, чтобы напутствовать в ремонте редукторов своего ученика Данилу. Попрощаться приходили и люди из других проектов, потому что крупный специалист и холеный здоровяк Сосница работать больше не собирался – ни дня. Он выходил на пенсию и строил новые планы.
Попрощавшись с Сосницей, Лиза ушла к себе. Жара весь день была ужасная, даже мысли в ней растворялись, как переваренные макароны, понятно, откуда у людей берется лень. Добравшись до своего прохладного номера, Лиза развалилась на кровати и включила телевизор. Краем уха слушала новости и думала о Вихане, который ни сегодня-завтра должен вернуться с дежурства. Он уверен, что это будет их последняя встреча, хотя, как и все моряки, он не любит этого слова и наверняка скажет: «Временное расставание», потому что в душе он собственник, как большинство мужчин, и отдать Лизу другому ему жалко. А чтобы не отдать, придется как-то обозначить их будущее. Пусть сдвинется с мертвой точки, разговоры про реку, которая куда-нибудь приведет, больше не пройдут, ведь река может впадать и в другую реку. Неужели судьба их соединила только для временной услады. Лиза решила, что сразу она ему не скажет что остается, пусть думает, что они расстаются, может быть навсегда. И только утром, после «последней» ночи, когда они уже переживут грядущее расставание, она скажет ему, что жизнь продолжается.
По телевизору мелькали новости, вдруг появилось море и корабли, потом один корабль, и комментатор что-то говорил на хинди, покачивая головой. Любят они прославлять свою военную мощь, особенно обещать, что дадут фору китайцам. Завтра все это будет в газетах. Лиза выключила телевизор и отправилась спать.
Утро было самым обычным: у ворот доков ждали в автобусе, пока Суреш не закончит свой завтрак и не придет за ними с обтрепанным ворохом бумаг на въезд. Около цеха их встречал Альмаду, его несколько дней не было видно, и Лиза уже подумала, не отдал ли он богу душу. Но он выглядел, как после бани: длинные жиденькие волосы были аккуратно завязаны на темечке в узел, как у сикха, а на лбу красовались свежие полоски, нанесенные желтой краской. Она посидела немного на скамейке в саду, не в силах оторваться от парящих ястребов, которые охотились за юркими бурундуками. Трава уже выросла, свежая, сочная – стараниями кэптена, который периодически приходил взглянуть на работу и обязательно заходил в сад с кем-нибудь из рабочих, давал подробные указания по поливу. Потом она села на табурет и развернула «Таймс оф Индиа». Пробежала глазами передовицу про объединение хиндутвы в ходе предвыборной кампании Нарендры Моди, далее про новые трансплантации, про яркие события в «Болливуде», и в самом низу ей бросился в глаза заголовок: «Пожар на корабле».
Это был корабль Вихана.
В коротеньком сообщении писали, что из горящего отсека удалось эвакуировать всех моряков благодаря четким действиям двух офицеров, которые будут представлены к награде, один из них посмертно. Выживший офицер в госпитале. В том, что Вихан и есть один из этих офицеров, сомнений не было – конечно, он там был. И садик, и цех, и стенды – все поплыло перед глазами. Первой мыслью было позвонить Сагми Шарва, но его телефон не отвечал, как и телефон Вихана. Тогда она кинулась искать Суреша и нашла его в конце цеха сидящим за чаем с рабочими в конторке.
– Ты знаешь про это? – спросила она, показывая газету.
Он сразу догадался, потому что они тоже обсуждали случившееся. Но никто не знал фамилий офицеров.
– Как, Суреш, ты не знаешь? – подначивала его Лиза, – у тебя же столько знакомых. Я думала, что ты уже сходил на причал и все разузнал.
– На причал не пускают, но есть одно место, где можно узнать, – ответил он, допивая чай, и исчез.
Лиза позвонила Гулати как бы по делу и заодно спросила про офицеров, но он даже не слышал о случившемся. Надо было ждать.
В конце дня, когда уже у себя в номере она нервно переключала каналы телевизора в поисках сообщений о пожаре, раздался звонок. Она вскочила, вытряхнула телефон из сумки со всеми остальными причиндалами, схватила его дрожащими руками и выговорила: «Hello!»
Послышался кашель и кряхтение, потом голос Сосницы, заикаясь, произнес:
– Это ты, Лиза, что ли?
Совершенно неадекватный Сосница говорил быстро и путано, спрашивал английские слова, пытался передать кому-то трубку. Линия разъединилась. Наверное, напился, хотя он, в принципе человек непьющий. Проблемы с рабочими почти круглосуточно вклинивались в Лизину жизнь, как будто она воспитательница в детском саду. После трех постоянно прерывающихся звонков выяснилось, что вчера вылет из Мумбаи сильно задержался, а через несколько часов они сели в каком-то захолустье: виден был песок, высокий забор и верблюд за забором. Все надписи, говорил Сосница, закорючками, а сверху точки, точки и запятые. Большая часть местных пассажиров пересела на другой самолет, но выяснить, куда он направлялся, не удалось. На стойках регистрации никого не было, и
