Все мы только гости - Евгения Горская

Армию Сергей тоже вспоминать не любил, она тоже осталась в памяти чередой серых будней, и получалось, что самые приятные воспоминания связаны у него только с родным городом.

Когда, придя из армии, он увидел, какая мразь вроде Леньки Ковша устанавливает в городе свои порядки, размышлял недолго. Он стал бороться не столько за собственное место под солнцем, сколько за свой город, хотя никогда и никому об этом не говорил.

Автобус, петляя по обсаженной с обеих сторон высокими тополями дороге, повернул неудобно, солнце било прямо в глаза, и Сергей пожалел, что не догадался захватить темные очки. Поерзал на сиденье и прикрыл глаза рукой. Теперь тополей видно не стало, он посмотрел немного на серый асфальт трассы и, отвернувшись от окна, откинулся на сиденье.

Ему казалось, что в те годы его понимала только соседка Полина Васильевна, она вообще всегда его понимала. Впрочем, мать его понимала тоже, хотя вести откровенные разговоры у них было не принято.

Думать о матери ему было больно. Он многое отдал бы, чтобы между ними не пролегло то страшное, что их когда-то окончательно развело.

Наверное, он задремал, потому что неожиданно оказалось, что автобус стоит и утомившиеся пассажиры, разминая затекшие ноги, неспешно потянулись к открытой передней двери.

Областной центр встретил его толчеей на привокзальной площади. Овсянников тронулся было к пригородным железнодорожным кассам – до его городка ходила прямая электричка, потом передумал и уселся в потрепанные «Жигули» к немолодому кавказцу с усталыми черными глазами.

Дом у Сережи оказался таким, каким Тамара его и представляла – большим и неухоженным, сразу чувствуется, что настоящей женской руки здесь не хватает.

– Располагайся где хочешь, – предложил длинноволосый Владислав, отперев входную дверь. – Только на первом этаже, на второй не лезь.

– А… ты? – Тамаре совсем не хотелось, чтобы он торчал в доме, когда приедет Сережа.

– Здесь буду. – Он по-хозяйски включил электрический чайник, полез в навесную полку за чашкой, потом за заваркой.

Тамара повертела в руках сверток с юбкой и топиком, которые завернула вместо новой, купленной на рынке одежды, потопталась и спохватилась:

– Почему на второй этаж не лезть?

– Там тебя из винтовки достать – плевое дело, – вздохнул Владислав и успокоил: – Не бойся, первый этаж не просматривается. Ниоткуда.

Почти весь нижний этаж представлял собой одно сплошное помещение, межкомнатные перегородки были только намечены, как будто у хозяина не хватило то ли денег, то ли времени, то ли желания закончить строительство. Мебель была хорошая, новая, но стояла где попало. Кошмар. Тамаре захотелось привести дом в порядок, она бы безо всякого дизайнера превратила его в шикарный особняк.

Переодевшись в одном из закутков снова в юбку и топик, Тамара прошлась по вместительному помещению. Зеркало она нашла только во вполне приличной ванной. Впрочем, она и без зеркала знала, что против ее внешности любому мужику устоять трудно. И одежда оказалась неплохой, все, что нужно показать, отлично видно.

– Ты давно Сергея знаешь? – усевшись в кухне за стол, уставилась она на мускулистого Владислава.

Тот подал ей чашку, как заправский официант, и, отчего-то еле заметно усмехнувшись, объяснил:

– В армии вместе служили.

Смотрел он на нее правильно, как надо, явно нравилось ему на нее смотреть. А вот дальнейших вопросов Тамара задавать не стала, интуитивно почувствовав, что ответа все равно не получит.

Спросить же хотелось многое, что за баба жила с Сережей, например. Да и кто такой сам Владислав, тоже хотелось бы знать. Деловой партнер или так, наемный работник.

– Ты сам-то откуда будешь? – не удержалась Тамара.

– Издалека, – улыбнулся Владислав. – Но тут живу уже давно, так что, можно сказать, местный.

– И чем же тебя наш город привлек?

– Город? – задумался он и опять чуть заметно усмехнулся, Тамару уже достала эта его усмешечка. – Город ничем. Меня привлек Сергей Михайлович. Совестью.

– Что? – не поняла Тамара.

– Еще чаю будешь?

– Нет.

– Может, ты есть хочешь? Пельмени могу сварить. Или сама свари.

– Не хочу я пельменей. Что ты сказал про совесть?

– Я сказал, что Сергей Михайлович человек с совестью.

Тамаре отчего-то расхотелось расспрашивать Владислава дальше. Она поставила пустую чашку в мойку – пусть моет, если ему хочется. Она посуду мыть не станет, разве что только при Сереже.

Она никогда не оценивала людей по степени наличия у них совести. Она делила людей на умных и дураков, или, что то же самое, на богатых и бедных. Сергей Овсянников был богатым и умным. При чем тут совесть?

Она подошла к окну и слегка отодвинула занавеску. Перерытый при строительстве участок выглядел убого, только вдоль забора плотно росли кусты акации.

Думать про совесть было неприятно и почему-то тревожно. Ясно почему – она всегда была с собой честна, – потому что Сереже может очень не нравиться, как она когда-то поступила с Линой и Костей. Впрочем, он об этом, скорее всего, не знает.

Акации нужно будет вырубить и посадить что-то более изысканное. Или, по крайней мере, полезное.

Дом Овсянникова Филин видел хорошо, как на ладони. Правда, окна первого этажа загораживали какие-то кусты, но сейчас ему окна без надобности, нужно только отследить, кто появится в доме.

Филин несколько дней назад снял эту комнату, смотрящую окнами на особняк местного олигарха. Комната располагалась в двухэтажном кирпичном домике, который вполне могла бы занимать одна семья, настолько он выглядел ухоженным и уютным. Только отсутствие огороженного участка да разномастные занавески на окнах ясно говорили, что дом многоквартирный. Филин разговорился с женщинами, сидевшими у крылечка на лавочке, и тут же договорился с хозяйкой – крошечной сухонькой старушкой, что снимет приглянувшуюся комнату на месяц. Его еще тогда неприятно кольнула легкость, с какой он получил возможность наблюдать за домом мэра, ничего легкого Филин не любил.

Вот и оказалось, что легкость не к добру – возись теперь с девками.

В комнате Филин появляться не собирался до тех пор, пока не придет время следить за Овсянниковым через прицел, но проклятые девки заставили его изменить планы.

Старушка-хозяйка оказалась проницательной, сомневалась, что ушел Филин от изменницы-жены в чем был. Прямо она этого не говорила, но он чувствовал. Ну и бог с ней, с хозяйкой. Не верит и ладно. А в полицию со своими подозрениями не пойдет, в этом Филин уверен, деньги, за которые он сторговался, для старушки значат много. Филин искренне пожалел бабку, передавая ей половину оговоренной суммы – аванс. В Москве для любого работающего такие деньги – копейки, а для здешних пенсионеров сумма значительная. Особенно для тех, у кого нет собственного огорода.

Увидев Тамару, Филин не удивился. Показалось странным только, что мужик с длинными волосами привез ее одну, без подружки. Машину, въехавшую во двор дома напротив, видно было хорошо, и Филин ждал, что за вылезшей из салона Тамарой появится та, вторая, но Тамара с мужиком-конвоиром прошествовала в дом, а подружка так и не появилась.

Сейчас на Тамаре были брючки. Женщин в брюках Филин не любил, но ее даже брюки не портили, жаль, что расстояние от машины до крыльца было всего ничего, а то так и смотрел бы на ее плавную неторопливую походку.

Она давно исчезла за закрывшейся дверью, а Филин все торчал у окна, стоя боком и прикрываясь тюлевой занавеской.

Все пошло наперекосяк с этим заказом.

Еще у ресторана, когда Филин впервые увидел Тамару и она показалась ему смутно знакомой, не понравилась ему эта встреча. Впрочем, тогда Тамара показалась ему не столько знакомой, сколько кого-то очень напоминающей. Ему нужно будет обязательно понять, кого Томка ему напоминает.

А потом, когда он увидел и узнал ее на привокзальной площади, ему тем более не понравилась эта встреча. Не понравилась гораздо больше, чем в первый раз.

Зато ему очень нравилась сама Тамара, нравилась настолько, что он совершил глупую и безрассудную ошибку, сунувшись к ней домой. Или тогда он еще не понял, что она ему нравится?

Вот потом, когда она от него сбежала и он искренне ею восхищался, она понравилась ему уже всерьез.

Вообще Филин женщин никогда не обижал, даже если ему приходилось в рамках очередного заказа их убирать, делал он это очень аккуратно, никогда не допускал, чтобы жертва мучилась.

Филин прилег на кушетку, накрытую вышитым вручную покрывалом, и не заметил, как задремал. Впрочем, он знал, что к нужному часу обязательно проснется.

С директором завода Тропинин договорился быстро, тот даже не поинтересовался, за каким чертом тому приспичило переезжать из городской гостиницы, да еще вместе с какой-то бабой. Сейчас, слава богу, не прежние времена, приводи в номер кого хочешь, если одному скучно. Павел продиктовал фамилию-имя-отчество, и Лину ждал в проходной многоразовый пропуск.