Опанасовы бриллианты - Марк Ланской

Ход замедляется, Коготков прыгает и, встав посреди дороги, поднимает руку. Грузовик мчится прямо на него. Коготков стоит неподвижно. Тридцать шагов, двадцать, пятнадцать. Фары слепят. Коготков едва успевает отскочить. Грузовик проносится, обдав клубами снежной пыли.

Коготков подбегает к Бражникову, стоящему у обочины.

— Гони! — кричит он. — Видел? Хотел меня в лепешку!

Коготков чувствует, как вместе с яростью в нем все прибывают и прибывают силы.

Мотоцикл, треща, настигает грузовик.

— На обгон! — командует Коготков и ободряюще хлопает по плечу Бражникова. Но грузовик начинает делать зигзаги. Мотоцикл вьется сзади жужжащим шмелем.

— Волнуется! — оглядывается Бражников.

— Врешь, мы не таких видали! — успевает похвастаться Коготков.

Окраина города, последние домишки в сугробах, впереди белое поле.

— Слушай! — кричит Коготков. — Мне надоела эта игра в догонялки! Пристройся к нему вплотную и срезай угол, я буду прыгать.

— Не надо! А вдруг у него пистолет?

Бражников крепче сжимает руль и все же пристраивается к виляющему грузовику. Улучив момент, идет слегка наискось. Коготков привстал, держась за плечи Бражникова. Рядом трясется угол борта с дребезжащим железным запором. Коготков легко прыгает и повисает на борту. В кузове катается помятое ведро. Коготков оглядывается — Бражников припал к рулю и машет рукой. А что, если у Берегова действительно пистолет? Быстрота и натиск — великое дело. И он повелительно барабанит по кабине. Грузовик словно вздрагивает и начинает растерянно метаться из стороны в сторону.

Коготков вытаскивает пистолет, перегибается и осторожно заглядывает в кабину. Стекло запорошено снегом. Смутно виднеются руки на руле. Коготков прыгает на подножку около дверцы и, не давая опомниться Берегову, наводит пистолет в лобовое стекло.

Лицо Берегова каменное. Он впился в дорогу, словно перед ним никого нет.

— Остановись! — Коготков стреляет вверх.

Берегов даже глазом не моргнул. Грузовик нарочно бьется об ухабы, чтобы сбросить Коготкова. Внезапно резко сворачивает с дороги и громыхает по кочкам, едва присыпанным снегом. Недалеко торчат кусты. Но Коготков знает, что это вершины деревьев, которые растут на дне оврага.

«Подлец! Хочет машину сбросить, — мелькает у него. — Что же делать? Придется прыгать». Под рукой дребезжит капот. А вершинки летят навстречу. И тут приходит решение. Коготков сует в карман пистолет, отбрасывает с мотора капот. В лицо ударяет облако тепла, запах бензина и масла. Коготков нащупывает электропроводку и рывком разрывает ее… Он прыгает с подножки, выхватывает пистолет. Грузовик останавливается на краю оврага.

Дверца распахивается, и, тяжело дыша, усмехаясь, выходит Берегов.

— Молодец, парень, котелок варит! Жаль, что я не свернул его.

— Руки вверх! — приказывает Коготков.

Внезапно раздается шум мотоцикла. Коготков вздрагивает, но тут же вспоминает о Бражникове.

— Обыскать! — командует Коготков.

Бражников царапает подбородок, крякает и нерешительно подходит к Берегову. Чорт его знает, бандита, пырнет еще ножом. Противно ощущать его разгоряченное, потное тело. Бражников косится на Берегова, готовый отскочить в любой миг, и в то же время старается казаться спокойным. В кармане шинели нащупывает нож и пачку папирос. Отдает их Коготкову.

— Связать, — командует тот.

Бражников торопливо снимает свой ремень и связывает руки Берегова, сложенные на спине.

Друзья подсаживают Берегова в кузов. Коготков забирается туда же. Бражников исправляет электропроводку и осторожно выводит грузовик на дорогу. Здесь они втаскивают в кузов мотоцикл и возвращаются в город.

Недалеко от вокзала, в том месте, откуда началась погоня, быстро идут Склянка, Кисляев и Пляскин. Коготков стучит в кабину и спрыгивает на ходу.

— Благополучно? — кивает Склянка на Берегова.

— Везу в гости, — отвечает небрежно Коготков, а у самого, что есть мочи, колотится сердце словно не в груди, а где-то прямо под пиджаком, в кармане.

— Сержант Пляскин, доставьте задержанного в отделение! — чеканит он.

Стали совещаться.

Берегов гнал грузовик по этому переулку. Он упирается в железнодорожные склады. За насыпью есть один магазин. Коготков идет туда. Кисляев пройдет по улице вправо, а Склянка — влево.

— Вы позвонили в отделение в два часа, — говорит могучим басом сухой, но очень сильный Кисляев, — сейчас половина четвертого. Полтора часа прошло, значит успеем! Где-то ждут машину. Если ничего не обнаружите — сходиться на этом месте…

Коготков подходит к складам. Тихо. С другой стороны железнодорожной насыпи виднеются занесенная снегом речка, пустой деревянный мост. В конце его — ярко освещенный лампочкой небольшой магазин.

Старый паровоз, пуская в темноте белоснежные клубы пара, катает вагоны, формирует состав.

Паровоз вдруг останавливается около Коготкова, и оттуда выглядывает чумазый машинист.

— Товарищ, — таинственно говорит машинист, — а ведь магазин-то вроде как обчищают.

— Где? Какой? — прыгает на подножку Коготков.

— А вон в конце моста. Я, значит, катаю вагоны взад-вперед. Смотрю, крутятся около магазина двое. Сейчас не видать, наверно, уже внутри шуруют. Сбегал бы ты, товарищ, на вокзал. Брякни по телефону в милицию. Я бы сам, да не могу — паровоз…

— Спасибо, отец. — Коготков скатывается по насыпи в темноту.

— Куда ты один-то! Сдурел?! — кричит машинист.

Но Коготков уже на мосту. Выхватив пистолет, он подбегает к магазинчику. Да, замок сорван.

Коготков поднимает пистолет над головой. Уже гремит выстрел, когда он понимает, что сделал ошибку. Погорячился, как мальчишка.

Распахивается дверь, из магазина выскакивает маленький, толстый парень и взмахивает ломом. Коготков пятится и, не понимая, в чем дело, начинает падать. Он валится на спину, а ноги повисают на протянутой вдоль палисадника проволоке. Лом грохочет о мостовую, брызгают искры. Парень, подскочив к лежащему Коготкову, снова взмахивает ломом. Лейтенант выбрасывает руку, гремит выстрел, пахнет порохом. Парень падает.

Второй парень в кожаном пальто забегает сбоку и стреляет в упор. Коготков вздрагивает, и рука его тонет в снегу.

Раздаются свистки, снова грохочет выстрел.

Склянка, тяжело дыша, подскакивает к Коготкову.

— Товарищ лейтенант! — громко, испуганно зовет Склянка.

Коготков открывает глаза.

— А, это вы… — говорит он тихо. — Второй ушел?

— Захватили. Куда вас клюнуло?

— Кажется, в плечо. Болит…

— Ну, это ничего! Сейчас в больницу, — и все в порядке! — бормочет богатырь Склянка, поднимая Коготкова. — Погорячились. Ничего, бывает… Молодость…

И. Меттер

Обида

Перед уходом Городулина на суточное дежурство жена напекла оладьев, поставила на стол соленые грибы и заварила крепкого чая. Покуда Алексей Иванович ел, она сидела в халате напротив мужа, подперев щеку ладонью.

— Свитер наденешь и шерстяные носки, — сказала Антонина Гавриловна. — Пистолет я положила в карман.

— Сколько раз просил, — привычно возмутился Городулин, — не трогай мой пистолет…

— Ox-ты, какие страсти, — зевнула Антонина Гавриловна. — Возьми деньги, пообедаешь в столовой…

Уже открывая дверь, Городулин, как всегда перед уходом, сказал:

— В случае чего позвоню.

По утрам до управления он любил ходить пешком. Маленький, толстенький, он шел не торопясь, заложив короткие руки за спину, по привычке с любопытством осматривая улицу. Исхожено здесь было, избегано, изъезжено…

На ходу он отдыхал. Ребята, бегущие в школу по освещенному солнцем проспекту, люди, торопящиеся по своим делам или стоящие на автобусных и троллейбусных остановках, — все они радовали Городулина.

На углу Мойки и Невского кто-то вежливо взял его за локоть.

— Привет, Алексей Иваныч! Как живы-здоровы?

Городулин обернулся. Рядом с ним, сменив ногу, зашагал Федя Лытков.

— Приехал? — спросил Городулин.

— Вчера, — до глянца выбритое лицо Феди сияло.

— Костюм, я вижу, новый справил, — сказал Алексей Иванович. — Когда приступаешь?

— Сейчас, наверное, в отпуск пойду, — после учебы полагается, ведь. А что у нас новенького? — спросил Лытков.

— В Усть-Нарве разбой. В один вечер три буфета взяли. Милиционера пырнули ножом.

Федя присвистнул.

— Задержали?

— Шибко ты быстрый. Мы с Белкиным три недели маялись там…

— Ну, а в управлении что новенького? — перебил Лытков.

— Все на месте, — ответил Городулин, — окна, двери… К нам в отдел возвращаешься или ждешь нового назначения?