Опанасовы бриллианты - Марк Ланской

— Все на месте, — ответил Городулин, — окна, двери… К нам в отдел возвращаешься или ждешь нового назначения?

— Служу Советскому Союзу, — улыбнулся Лытков. — Как начальство…

— Заходи, — вяло пригласил Алексей Иванович, — не забывай.

— А как же! — Лытков крепко пожал руку. — Я помню…

— У тебя память хорошая, — сказал Городулин. — Где пообедаешь, туда и ужинать приходишь.

Лытков засмеялся и погрозил ему пальцем. В вестибюле управления они разошлись в разные стороны.

Городулин, не спеша, двинулся по темному сводчатому коридору и переступил порог своего маленького кабинета. Здесь его уже дожидался оперуполномоченный Белкин. Приехал он еще на рассвете из Усть-Нарвы и, не заходя к себе домой, направился в управление, чтобы обо всем доложить.

Алексей Иванович любил Белкина и взял в свой отдел, когда того отчислили из ОБХСС. Там Белкин никак не мог прижиться: ловля мошенников из торговой сети и артелей угнетала его.

— Это же такое жулье, Алексей Иванович! — жаловался он обычно Городулину. — Сидит против тебя бесстыжая морда, нахально улыбается, думает, весь мир можно за деньги купить.

Как-то Белкин сообщил Городулину:

— Третьего дня один субъект предложил мне триста тысяч взятку.

— Что же не брал? — спросил Городулин. — Поторговаться надо было, накинул бы тысченок двести. Я бы обязательно взял.

Белкин заморгал короткими светлыми ресницами и неуверенно улыбнулся:

— Все шутите, Алексей Иваныч…

— А чего? Где-нибудь на огороде у него зарыто в кубышке в пять раз больше. Государство вернет свои денежки, а он отсидит.

— Я вот про что думаю, — сморщив лоб, произнес Белкин. — Ну как он, бедняга, о себе понимает? Ну вот спит рядом с женой, ходит в театр, детям своим велит, чтоб они в носу не ковыряли, гуляет по улице среди людей и все время помнит, что он мошенник? Я б с ума сошел!..

— А ты бы у него спросил.

Белкин махнул рукой.

После одной из таких бесед Городулин сказал Белкину:

— Уходить тебе надо из ОБХСС, способностей у тебя для этого дела нет.

И каждый раз, встречаясь с худеньким, застенчивым оперуполномоченным, Городулин звал его к себе в отдел. Чем он ему пришелся по душе, сказать трудно. Во всяком случае, когда Белкина под каким-то предлогом собирались перевести из ОБХСС, Алексей Иванович пошел к начальнику управления и попросил назначить его оперуполномоченным в свой отдел.

В Усть-Нарве за последнюю неделю Белкин допросил много народа.

Городулин тоже примчался в Усть-Нарву. Он руководил группой оперативных работников. Как всегда, сначала наметилось много версий, но постепенно они отпадали одна за другой. Из местных преступников как будто никто замешан не был.

Благообразный, седенький, с бледным и немного одутловатым лицом, Алексей Иванович сам допросов не вел, а только сидел рядом со своими работниками, чаще всего с Белкиным, и внимательно слушал. Иногда он затевал далекий разговор, будто не относящийся непосредственно к делу, но из которого становилась ясной и душа человека, и насколько можно ему верить. Долгий опыт приучил Алексея Ивановича при расследовании дела не пренебрегать никакими мелочами, собирать все тоненькие ниточки, которые и приведут к развязке.

На вторые сутки общая картина разбоя в Усть-Нарве стала ясна. Все три буфета «брал» один и тот же человек, вооруженный ножом. У дверей он оставлял напарника. Выпив кружку пива у стойки, грабитель осматривал изрядно захмелевших посетителей, затем, быстро откидывая дверцу стойки, подходил вплотную к буфетчице, и, вынув нож, коротко требовал.

— Гони выручку!

Две девушки отдали деньги беспрекословно. Третья — это была Нюра — закричала. Посетители оглянулись на крик. Держа нож пониже стойки, так, что его не было видно, преступник притянул Нюру одной рукой к себе и крепко поцеловал. На ухо он процедил:

— Не шипи. Зарежу к чертовой матери! — и сильно уколол ножом в бок.

Дневная выручка была отнята, да еще в придачу взяты Нюрины часы. Неподалеку от буфета, в переулке, напарники делили деньги. Дважды их чуть было не задержали. В первый раз за ними погнался буфетный повар, к нему присоединился милиционер. Милиционер кричал: «Стой! Стреляю!» и выстрелил в воздух. Преступники не остановились, а палить по ним на улице милиционер не мог.

У самой станции их остановил постовой. Он попросил предъявить документы. Один из грабителей тотчас рванулся в темноту, а второго постовой успел схватить за рубашку у глотки. Оба были рослые, здоровенные. Вырываясь, преступник полоснул постового по шее. Они упали. Лежа, постовой изловчился выхватить из кобуры пистолет, приставил дуло к ребрам грабителя и нажал спусковой крючок. Пистолет, как на зло, дал осечку, не выстрелил. И тогда бандит ударил второй раз ножом. Вырвавшись из слабеющих рук милиционера, он впопыхах даже не стал вынимать нож из раны…

Городулин трижды заходил в больницу, где лежал без сознания постовой. Побывал у его жены. От горя у нее все валилось из рук. Плакали некормленные дети. Алексей Иванович купил колбасы, масла, сыру, конфет. Вспомнив, что он в детстве любил ситро, прихватил пару бутылок лимонада. Придя снова в дом милиционера, Городулин спросил, где можно помыть руки и есть ли в доме чистые тарелки. Никаких слов утешения он не произносил. Растопил плиту, вскипятил чаю, поел с детьми, — хозяйка есть не стала.

Главврач сказал, что у постового Клюева пробито легкое и вряд ли он выживет; раненый в таком состоянии не транспортабелен, а в местной больнице сложных операций на легких не производят.

Сев в оперативный газик, Городулин велел шоферу держать скорость восемьдесят километров, а под городом включил сирену и не выключал ее до самой Мойки.

В санчасть он поспел к началу рабочего дня. Выпросить профессора в отъезд было не так просто. Начальник санчасти уперся, а когда Городулин продолжал настаивать, тут же связался по телефону с главврачом Усть-Нарвы. Поговорив с ним по русски и по-латыни, начальник сделал скорбное лицо и сказал Городулину, что случай безнадежный.

— Сколько процентов за то, что он выживет? — спросил Городулин.

Начальник санчасти пожал плечами:

— Медицина, к сожалению, не математика. Мы на проценты не считаем.

— Но есть хоть какая-нибудь вероятность?

— За глаза сказать трудно.

— Так я и прошу послать профессора.

— Вы меня извините, товарищ Городулин, — подавляя раздражение, сказал начальник санчасти, — но у обывателей считается, что лечить могут только профессора. В Усть-Нарве достаточно квалифицированный врач. Я не могу по всем острым случаям в области разбрасываться консультантами…

— Вас много, а я один… — пробормотал Городулин.

— Что? — спросил начальник санчасти.

— Да нет, я вспомнил, в магазинах так говорят… Ну, а если профессор сам согласится, вы не будете возражать?

— Пожалуйста. В свободное от консультаций время.

Профессора уговаривать не пришлось: он согласился тотчас. Посадив его в газик на переднее место рядом с шофером, Городулин трясся на заднем сиденьи.

В Усть-Нарве Алексей Иванович завез профессора в Дом приезжих. Белкин заранее приготовил койку в той комнате, где ночевал Городулин. А через час постовой Клюев уже лежал на операционном столе.

Задержавшись в этот вечер допоздна в Иван-Городе — казалось, опергруппе удалось набрести на след напарника грабителя, — Городулин, промокший и уставший, вернулся в Дом приезжих только ночью. Чтобы не разбудить профессора, Алексей Иванович покурил в жаркой дежурке, затем разулся, подержал в духовке окоченевшие ноги в носках и, пошел в свою комнату. Дверь он открыл потихоньку. На него сразу пахнуло дымом: за столом профессор резался в «козла» с каким-то командировочным.

На Городулина никто не обратил внимания. Он знал уже, что состояние Клюева после операции удовлетворительное, и поэтому сейчас ни о чем расспрашивать не стал. Еще найдя в себе силы, чтобы раздеться, Алексей Иванович завалился спать. Сквозь туман и тупую боль в голове он слышал далекие голоса играющих. Кто-то лениво спросил:

— Это что за старичок?

— Из милиции, — с теплотой в голосе ответил профессор.

— Мильтон! — присвистнул игрок.

«Это — я», — подумал Городулин и заснул.

Вернувшись в город раньше Белкина, Алексей Иванович вынужден был заняться новыми делами.

…В тот день, когда вернулся из Усть-Нарвы Белкин, к Городулину должен был зайти старик Колесников, бывший знаменитый вор, специалист по ограблению церквей. Он позвонил накануне, сказал, что вышел недавно из больницы и хотел повидаться.

— Как жизнь-то? — спросил его по телефону Городулин.

— Плохо, Алексей Иванович.

— Что так?

— Жена умерла, сам вот болею…