Пути волхвов. Том 2 - Анастасия Андрианова

– Хочу дудеть и плясать, не прятаться в сапоги жмущие и не пытаться шагать, как человек обычный, – гордо ответил Жалейка. – Метка моя – сила моя, напоминание, что был на волосок от смерти, а спасся всё-таки.

– Не нужно поспешно бросаться словами, – предостерегла ворожея. – Некоторые тайны не хотят раскрываться, и значит, им надо позволить дозреть. Я не могу пока понять, что за тем скрывается, но чую, одним и тем же веет и от безликих, и от меченых. – Заметив смущение Жалейки, она добавила: – Ты не таков. Не про тебя говорю.

– Он отогнал тварь, – задумчиво добавил Велемир. – Они меченых боятся?

– Кого-то или чего-то точно бояться должны. То знает главный наш, Истод, но куда-то сгинул он, никто не может нащупать его.

Таволга всё заглядывала в окно, а на гостей посматривала так, будто они её тяготили. Ним и сам понимал: тяготили, точно, как же иначе. Вломились без приглашения, ладно Жалейка, так он ещё троих незнакомцев с собой притащил. Никому бы не захотелось такого.

Дом ворожеи всё ощутимее подрагивал, качался, будто не на земле стоял, а болтался на ветках дерева. Ним подумал, что, может, это ноги-столбы выросли настолько, что избу колышет на ветру, мотает, как огородного пугача на долгой палке. Подумал и понял, что качка, разговоры и запахи отваров уморили его так, что глаза начали слипаться, а голова заполнилась сладким туманом без видений и мыслей.

Уже потом, проснувшись ночью, он понял, что Таволга нарочно навела на них мороку, уж неясно, пытаясь навредить или добра желая. Зато снаружи успокоилось, притихло так, как затихает после страшной грозы.

Утром Таволга предупредила, что двери её избы всегда открываются на нужный путь – не на тот, что привёл путников к ней в прошлый раз. Прозвучало это достаточно путано и пугающе, так, словно изба колдуньи стояла на гребне разных миров или, может, сама делила мир надвое. Уже собираясь уходить, Ним задал самый безобидный из тех вопросов, что вертелись на языке:

– Что есть морок? Вы – молодая или вы – старая? Дом без окон или светлая изба?

– А это, – Таволга улыбнулась и коснулась пальцем носа Нима, словно он был младенцем, – решай сам. Во что тебе хочется верить?

Дверь ворожеиной избы распахнулась на тропу: широкую, утоптанную, вьющуюся сквозь еловый лес. Для Нима все леса были одинаковы, поэтому он следил за Велемиром: уж он-то точно все окрестности обходил, и если узнает местность, то скажет что-нибудь. Велемир молчал, только хмурился, как обычно. Зато Жалейка, снова сунув ноги в сапоги, бодро затрусил по тропе, под сомкнувшиеся навесы еловых лап.

– Опять будете объяснять вашим Господином? – невесело спросил Ним.

Велемир махнул рукой, тоже ступая на тропу, укрытую бурым ковром из опавшей хвои.

– Не будем. Мы у ворожеи были, этим и объясним.

– Мы заблудим, – вздохнула Мейя. После пребывания у ворожеи она сделалась ещё более сонной и вялой, чем обычно, и Ним едва не вздрогнул от звука её голоса.

– Куда-нибудь да выйдем. Не зря же она нас сюда выпроводила. Погоди-ка. Что-то там… – Велемир вытянул руку, указывая вперёд.

Навстречу кто-то шёл. Светловолосый парень в простой серой рубахе брёл неуверенно, озираясь, будто понятия не имел, как и зачем вышел на тропу. Ним сощурился, приглядываясь, и ахнул, узнав.

– Энгле! Не может быть!

Энгле вскинул голову, присмотрелся и кинулся к друзьям.

– Я боялся, что тебя убьют эти… – Ним крепко обнял Энгле и уткнулся лицом ему в плечо. Велемир не стал обниматься, только похлопал Энгле по плечу и сухо улыбнулся.

– А вы? Как же вы? Что же, назад повернули? – Энгле отстранился от Нима и замер с раскрытым ртом, заметив Жалейку. Тот шутливо присел на длинных ногах и тут же снова встал, как детская игрушка.

– Я Жалейка, – объявил он. – Теперь с вами, видать.

– Погоди, а сокол-то, сокол что? – спросил Ним.

Энгле болезненно скривился, будто ему наступили на ногу.

– Сокол ушёл. Так и не дал мне с ним поговорить.

– Раненый? – фыркнул Велемир. – Ты что, был глух и слеп?

– Он… через окно… – Энгле невнятно забормотал, оправдываясь.

Жалейка сочувственно похлопал Энгле по спине и махнул рукой дальше на тропу.

– Это всё замечательно, но нам лучше дальше пойти. Нас ворожея сюда выпустила, значит, таков наш путь. А ты, стало быть, в обратку шёл?

Энгле наморщил лоб, переводя рассеянный взгляд с Нима на Жалейку и обратно.

– Я… не помню. Верите, нет? Даже не понял, как здесь очутился. Вышел из Липоцвета день назад, думал, пешочком потихоньку до дома дойду, если Золотой Отец меня схоронит и не допустит, чтобы чего со мной случилось. А потом вдруг смотрю – лес незнакомый, тёмный, голоса слышу, а это – вы.

Велемир с Нимом переглянулись. Ниму и без того совсем не нравилось, что ворожея нарочно выпустила их в незнакомом месте, но раз и Энгле кто-то закружил, не предупредив ни о чём…

– Мы будто бы топчемся, бежим куда-то, а на самом деле – стоим все на одном месте, – процедил он, начиная закипать от злости. – Ваши Княжества – сплошной заколдованный круг. Если ступил в него, то уже не выберешься, будешь кружить и кружить, пока замертво не упадёшь. Неужели вы не замечаете? Неужели не понимаете, что кто-то вертит нами, как дитя – игрушками?

Последние слова он прошипел, плюясь от досады и обиды. Даже радость от встречи с Энгле померкла, будто её испортило, отравило то обстоятельство, что встреча оказалась подстроенной, ненастоящей будто.

– Сейчас стоим, а вот сейчас – не стоим, – объявил Жалейка и радостно поскакал по тропе.

– Какой-то он… слабоумный, что ли? – спросил Энгле.

– Почти такой же, как ты. Вы подружитесь, – ответил Велемир и пошёл за Жалейкой. Мейя так и следовала за свечником по пятам, будто обратилась его тенью, приросла к одежде.

«А чтоб вас всех», – подумал Ним, плюнул в сердцах и поплёлся догонять, как делал уже бесчисленное множество раз.

Тропа всё скользила через ельник, сквозь густое скрещение ветвей нельзя было разглядеть ни клочка неба, словно лес был заколдованным сундуком, а путники в нём – забытыми фигурками. Ниму всё казалось не таким, неправильным, томно-густым, будто он заснул слишком крепко, хмельно, а теперь никак не может всплыть на поверхность яви, пытается, но мысли тонут в вязком вареве, а на грудь давит тяжёлый камень. Княжества взяли его в свой плен, но для чего и когда отпустят – неизвестно. Наказывали ли эти дикие земли чужака? Или всё это – дела рук существ, в которых тут многие так истово верят?

– Мы теперь вроде бы сможем выплатить тебе долг. – Энгле приблизился к Велемиру, доверительно заглядывая ему в лицо. – Надеюсь, тут за всех троих хватит.

Порывшись в кармане, он вытащил перстень с блестящим камнем и повертел перед Велемиром, хвалясь.

– Вытащил у старого трактирщика из ящичка, у него там полно добра всякого, а у меня в кошеле пусто, только муха дохлая завалялась. Мне всяко нужнее, подумал, а трактирщик ещё напросит. Хватит тебе, чтобы все наши долги списать?

– Покажи! – неожиданно вскрикнула Мейя, кинулась к Энгле, едва не выхватывая кольцо. Её щёки разом запылали, руки затряслись, рот скривила гримаса. Растерявшийся Энгле протянул ей кольцо, и, разглядев украшение поближе, Мейя ахнула, поднеся ладонь к губам.

– Мамино…

Она закрыла глаза, побледнела и тяжело опустилась на тропу.

Глава 18

Дружинник и медведь

Меня знобило, хоть очаг и плевался алыми искрами, а на столе передо мной горела толстая, оплывшая, почерневшая с одного боку свеча. Я много писал, а пока писал, кто-то подливал мне браги – хозяин ли, Летава ли, другая ли девка – не знаю, не замечал, не до того было.

Нам пришлось поворачивать в Топоричек, и я снова стал страшиться, что все мои