Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

с запада стали поступать глухие сведения о каких-то перевозках, совершаемых немцами на восток. Я особенно дорожил поэтому наличием у Хырова, в распоряжении Верховного главнокомандующего 3-го Кавказского корпуса. Этот корпус, под командой своего доблестного командира генерала [В. А.] Ирманова,[82] приобрел громкую боевую репутацию в Русской армии и мне стоило не мало усилий сберечь его до описываемой поездки от всепоглощающей наступательной энергии генерала Иванова, отправлявшего все попадавшие к нему войска в Карпатские горы и тем лишь облегчавшего неприятелю выполнение уже подготовлявшегося контрудара. Корпус этот составлял «единственный» резерв на всем Юго-Западном фронте и тем с большим усердием я стремился к его наилучшему пополнению и снабжению, что было очень нелегко в виду общего недостатка вооружения и снабжения. Меня также искренно радовал предстоявший корпусу Высочайший смотр и предположенная раздача самим Государем некоторых боевых наград, что должно было поднять дух корпуса еще на большую высоту. «Возможно, и даже вероятно, – писал я в одной докладной записке еще от 12 апреля, – что германцы имеют в виду собрать значительные силы на австро-венгерской территории, дабы не дать развиться нашему наступлению за Карпаты. Имеющиеся указания о вероятности удара германцев на центр 3-й армии, с целью выйти на правый фланг наших войск, переваливших главный Карпатский хребет, каковой удар может обещать им успех, в силу происшедшей растяжки фронта названной армии».

К сожалению, я оказался правым в своих соображениях. Но, что мог сделать один корпус против макензеновской фаланги, да еще тактически неудачно направленный! Он только увеличил собою ряды отступавших. В этот день, 23 апреля, предстояли: железнодорожный переезд в Самбор – место расположения штаба 8-й армии, затем в Хырове, как я уже сказал, смотр 3-му Кавказскому корпусу и вечером – прибытие в Перемышль.

В Самборе нас приветствовал командующей 8-й армией, генерал Брусилов. Для встречи Государя был вызван из Карпатских дебрей почетный караул 16-го стрелкового полка, шефом которого состоял Государь. Полк этот принадлежал к составу 4-й стрелковой бригады, которая была прозвана еще по отличиям в Турецкую войну «железной» бригадой.[83] Тот же вид «железных стрелков» сохраняли и теперь смуглые загорелые лица людей «почетного» караула, в большинстве украшенных одним, двумя и более Георгиевскими крестами. Их бравая внешность и молодецкая выправка, прекрасное обмундирование и хорошо пригнанное снаряжение, конечно, весьма мало говорили о страданиях и лишениях тех русских воинов, которые вынуждены были карабкаться в горах с камня на камень и гнать штыками перед собою австрийцев без содействия артиллерийского и ружейного огня, из-за отсутствия боевых патронов.

Полный порыва, Брусилов ручался за успех, но… просил подкреплений и патронов!.. Читатель уже знает, что генерал Брусилов был в свое время начальником офицерской кавалерийской школы в Петербурге и что он являлся ближайшим сотрудником Великого князя Николая Николаевича в вопросах совершенствования кавалерийских офицеров в их специальной службе. Это был очень образованный генерал, хотя и не прошедший академического курса, но много читавший и размышлявший над военными вопросами. Непосредственно до войны генерал Брусилов был одно время помощником командующего войсками Варшавского военного округа; затем он командовал 12-м армейским корпусом и с первого же дня мобилизации вступил в командование 8-й армией.

Генерал Брусилов был военачальником, так сказать, кавалерийского типа и по своему физическому строению, и по моральным данным. В деле ведения боевых операций он отличался большим порывом и необыкновенною стремительностью, каковые качества удваивались при успехе. Но вместе с тем, под влиянием встречавшихся затруднений и, особенно, при отсутствии немедленной поддержки, эти его качества имели свойство довольно быстро падать. Во всяком случае, это был один из самых выдающихся русских генералов. В революционное время он занимал одно время даже должность Верховного главнокомандующего, не имея, впрочем, как это видно из изложенного, необходимых для этой должности данных.

Известна позиция Брусилова во время русской революции и после перехода власти в России в руки большевиков. Никто, конечно, серьезно не заподозрит генерала Брусилова в большевизме. Но в период русской революции, он, как мне думается, находя ее, видимо, непредотвратимой, слишком тесно, хотя, быть может, только и внешне, связал себя с нею. Таким образом, с незаметным скатыванием власти к большевизму, ему обратного пути уже больше не было, тем более что путь этот был связан с мучительною долею изгнанника-эмигранта. Во всяком случае, не нам, современникам, слишком близко стоящим к печальным событиям нашей Родины, судить этого генерала, давшего России немало блестящих побед.

С прибытием Государя в Самбор, после бодрого и полного надежд доклада генерала Брусилова, в штабе армий, помещавшемся в каком-то училище, состоялся завтрак, за которым мы все увидели генерала Брусилова в свежих генерал-адъютантских погонах и золотом аксельбанте. Такой знак монаршего внимания к командующему 8-й армией, которая предназначена была для нанесения решительного удара австрийцам, поднял настроение присутствовавших на особую высоту и, глядя на общее воодушевление, хотелось верить в близкий успех!

После завтрака состоялась поездка в Хыров, к месту стоянки частей 3-го Кавказского корпуса. Весь смотр прошел в столь же радужном настроении, если бы не недовольство Верховного главнокомандующего, выразившееся на сей раз в замечании начальнику штаба корпуса за какое-то не совсем удачное и никем не замеченное построение частей корпуса. Корпус, в общем, представился отлично, имея полное число рядов и комплект офицеров. Люди выглядели бодро, имели на себе прекрасную обувь, в которой чувствовалась уже острая нужда в армии, а апшеронцы,[84] у которых в мирное время верхняя часть сапожных голенищ полагалась из красного сафьяна, в память исторической атаки при Кунерсдорфе,[85] в которой они, по полковому преданию, наступали «по колена в крови», умудрились даже обтянуть соответственную часть голенищ красным кумачом, что придавало им необыкновенно щегольской вид.

Я внутренне радовался, что старания Ставки возможно полнее снабдить корпус, состоявший в резерве Верховного главнокомандующего, увенчались блестящим успехом. Куда только этому корпусу придется направить свой удар! Приведет ли он к разгрому австрийцев, или только к отражению германского контрнаступления? Ясно для меня было только одно, что дальнейшее удержание корпуса в распоряжении Верховного главнокомандующего немыслимо. Все кругом кричит: вперед, вперед, без оглядки вперед!.. Вне сомнения было, что передача корпуса в распоряжение генерала Иванова явится для последнего в своем роде царским подарком!

Вечером состоялся приезд Государя со всеми сопровождавшими его лицами в недавно взятую австрийскую крепость Перемышль. Свыше 100 000 пленных и до 1000 орудий принесла Русской армии эта сдача! Русским комендантом крепости назначен был генерал А., незадачливый командир одной из очень крупных войсковых частей 2-й Самсоновской армии, по-видимому, рассчитывавший своим приемом «Русского Царя» установить поколебленное к себе доверие. Всей Русской армии хорошо были