Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

частной задачи фронта, преследующей исключительно местную цель исправления невыгодного положения, занятого войсками этого фронта. Но затем, по мере привлечения к ней интереса со стороны Верховного главнокомандующего, задачи наступления армий Юго-Западного фронта стали постепенно расширяться и к зоне наступления стали притягиваться войска хотя и того же пока фронта, но других районов. При этом войска в этих последних районах стали ослабляться в такой мере, что уже 26 января общее положение на Юго-Западном фронте заставило Верховное главнокомандование согласиться на переброску с Северо-Западного фронта на Юго-Западный 22-го корпуса, для закрытия им важного Мункачского направления, оказавшегося, вследствие ослабления на нем войск, в явно угрожаемом положении.

В то же время выполнение задуманного на Млавском направлении наступления все откладывалось, пока неожиданное наступление германцев в Восточной Пруссии, исполненное со свежими силами в начале февраля, не заставило от него отказаться вовсе, a последовавшая затем перемена в планах Верховного главнокомандующего не изменила коренным образом всей обстановки войны.

2. Миражи генерала Людендорфа

Наши противники, в течение минувшей войны, были всегда достаточно хорошо осведомлены о передвижениях русских войск и по ним составляли себе представление о планах русского командования. Начавшееся сосредоточение наших войск в направлении Восточной Пруссии и перегруппировки, выполнявшаяся ими в Карпатах, конечно, не ускользнули от неприятельского внимания, но они создали совершенно ложное, как мы видели, представление о наличии у русского Верховного главнокомандующего в начале 1915 г. особого «гигантского», как его назвал генерал Людендорф в своих воспоминаниях, наступательного плана.

План этот рисовался автору упомянутых воспоминаний в виде одновременного наступления наших войск на обоих флангах их обширного стратегического фронта в двух направлениях: в сторону Восточной Пруссии и в направлении Венгерской равнины. Целью же его, по-видимому, должно было служить стремление к выпрямлению той огромной дуги, которую в действительности представляла линия нашего фронта, имевшего вершину на левом берегу реки Вислы, a основание в районах к западу от среднего Немана и в Буковине.

Если бы основная мысль плана, который генерал Людендорф приписывает русскому Главнокомандующему, была действительно такова, то едва ли ее можно было бы назвать целесообразной, ибо она предусматривала бы одновременное наступление в двух расходящихся направлениях, значительно удаленных друг от друга и ничем идейно не связанных. Но, во всяком случае, предположение бывшего начальника штаба Восточного германского фронта о наличии у нас какого-то, «гигантского», плана наступательного характера, любопытно в том отношении, что оно свидетельствует о степени той мощи и энергии, которые приписывались русским армиям и их Главнокомандующему противниками еще в начале 1915 г.

На самом деле читатель уже знает, что действительное состояние русских армий не позволяло им задаваться какими-либо широкими стратегическими операциями. Иллюзия существования наступательного плана, приписываемая нам генералом Людендорфом, могла, таким образом, создаться лишь в результате тех колебаний, которые существовали в русской Ставке и которые выразились в принятии сначала плана наступления в Восточную Пруссию, a затем в изменении его на противоположный, имевший задачей форсирование Карпатского хребта.

Тем не менее, как бы в противовес русскому «гигантскому» плану, со стороны наших противников наметились совершенно определенно два контрудара: один со стороны Карпат соединенными силами австро-германцев, и другой – из Восточной Пруссии силами одних германцев. Я не берусь утверждать, составляли ли эти отдаленные друг от друга удары части одного и того же плана, но полагаю, что для достижения ими таких результатов, которые могли бы их идейно связать в одну общую стратегическую комбинацию, свободные силы и средства наших противников были совершенно недостаточны, почему эти удары и были заранее обречены на стратегический неуспех. Вот как рисуется, с точки зрения русского исследователя, зарождение обоих ударов.

Как известно, всю зиму 1914 г. германское военное министерство тщательно подготовляло внутри страны четыре новых корпуса (38–41). Они предназначались для нового очередного удара ранней весной. С особым вниманием были подобраны для этих ударных корпусов начальствующие лица, а также кадры офицеров, унтер-офицеров и солдат. В сущности, генералом Фалькенхайном, заместившим в Германии после неудачного похода немцев на Париж генерала Мольтке [Младшего] на посту начальника полевого штаба, вопрос об использовании названных корпусов был твердо предрешен в смысле направления их на Западный фронт. Ранним переходом к активным действиям на этом фронте можно было вновь попытаться захватить ускользавшую из рук немцев инициативу действий. Поэтому требовались особо серьезные доводы, в пользу изменения боевого предназначения названных корпусов.

Первое покушение на вновь формировавшиеся корпуса было сделано еще в конце декабря со стороны австрийского командования. Начальник австро-венгерского штаба, генерал Конрад, отмечая, что наступательные действия русских войск в Галичине серьезно расшатали австрийский фронт, просил генерала Фалькенхайна об оказании австро-венгерским войскам серьезной помощи со стороны германцев. Свою просьбу он настойчиво повторил в январе 1915 г. в Берлине, на совещании, но ни в первый, ни во второй раз ему не удалось заручиться согласием генерала Фалькенхайна на направление новых германских корпусов на Восточный фронт, в помощь австрийцам.

Начальник германского полевого штаба генерал Фалькенхайн выразил лишь согласие на перевозку в Венгрию части германских войск из состава находившихся в распоряжении фельдмаршала Гинденбурга. Вследствие этого, для отправки в Венгрию были выделены из различных участков Восточного фронта несколько пехотных и одна кавалерийская дивизии, которые и составили ядро новой «южной», германской армии, поступившей под начальство генерала Линзингена.[76]

Армия эта, по сосредоточении на Карпатах, должна была начать наступление на направлении Мункач – Стрый. Это то самое наступление, которое заставило русскую Ставку согласиться на переброску 22-го русского корпуса, взятого с Северо-Западного фронта на Стрыйское направление.

В немецких источниках можно найти указания, что генерал Фалькенхайн согласился на формирование Южной армии без особого энтузиазма, считая германские войска мало подготовленными для горной войны, да еще зимой. И действительно, наши части 22-го корпуса, в мирное время стоявшие в Финляндии и потому особо подготовленные для действий в снегах и горах, сумели весьма скоро остановить начавшееся наступление. Одновременно с «Южной» армией, но несколько западнее ее, на фронте между Ужокским и Дукленским перевалами, распоряжениями австро-венгерской главной квартиры, должны были быть собраны наиболее сохранившиеся части Двуединой Монархии. Эти войска, составившие 3-ю австрийскую армию генерала [С.] Бороевича,[77] предназначены были для наступления на Перемышль и Самбор, одновременно с «Южной» армией генерала Линзенгена.

Целью такого совместного наступления должно было быть – поднятие падавшего настроения австрийцев, деблокада Перемышля, в котором нашими войсками был заперт более чем стотысячный гарнизон, и угроза Львову – важному политическому, историческому и административному центру всей Галичины. Кроме того, успехом этого наступления наши противники могли иметь в виду достижение также политического воздействия на Италию и Румынию, где в это время складывались настроения не в пользу империи Габсбургов.

Но еще более настойчивый нажим на