Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

напрячь сверх меры и без того истощенные силы. Тем не менее 5 июля в палате общин в ходе первых дебатов по поводу Корейского кризиса премьер-министр сказал: «Я надеюсь, палата не станет углубляться в юридические тонкости и сосредоточится на реальном положении дел. Полагаю, ни у кого нет сомнений, что мы имеем дело с неприкрытой агрессией. Разумеется, сейчас, когда в нашей памяти еще свежа история последних двадцати лет, всем, думаю, очевидно, что агрессию жизненно важно пресечь на корню».

Уинстон Черчилль, представлявший оппозицию, поздравил Эттли. Консервативная партия, заверил он, будет всецело поддерживать правительство в этом вопросе. Весьма примечательно то, что палата общин в этот период могла похвастаться отношениями доброжелательности и взаимопонимания между правительством и оппозицией. Это был отголосок сплоченности военной поры, когда многие высокопоставленные лейбористы и консерваторы объединяли силы ради общей цели. Диссонанс вносили только немногочисленные скептики, такие как депутат от лейбористов Том Драйберг, который впоследствии служил военным корреспондентом в Корее. В своей колонке в Reynolds News Драйберг писал с отвращением о «значительном числе рядовых тори за спиной, которые, как им и положено по их закону джунглей, не могут не лаять, почуяв запах крови»[69].

Сегодня мы рискуем забыть, что в этот период в Британии, как и в Америке, в правительственных кругах витал граничащий с паранойей страх перед проникновением коммунистов в государственные институты. С обострением Корейского кризиса британское правительство стало опасаться, как бы докеры под руководством коммунистов не начали саботировать переброску войск и снаряжения, и поэтому очень нервно реагировали на сообщения о любых мелких происшествиях в портах. Эттли обратился к британскому народу, разъясняя необходимость встать плечом к плечу с американцами на Дальнем Востоке: «Пожар, который разжигают сейчас в далекой Корее, может добраться и до вашего дома». Однако далее в своей агитационной речи он прямо указал на опасность, исходящую от возможных предателей здесь, на родине: «Я призываю вас быть начеку, чтобы не упустить внутреннего врага. Есть те, кто не остановится ни перед чем, чтобы навредить нашей экономике и обороне».

Среди первых последствий участия в корейской войне для Британии было увеличение военной службы по призыву до двух лет и растущий дефицит платежного баланса в результате перевооружения. Однако даже самые левые из социалистов признавали справедливость дела, за которое боролись американцы в Корее. Объединение под знаменами ООН вызывало у членов парламента восторг, близкий к эйфории. «Хотелось бы отметить, – заявил депутат от Тонтона мистер Гарри Хопкинс, – что, по сути, мы наблюдаем сейчас нечто довольно уникальное: силовое обеспечение коллективной безопасности международной организацией… ‹…› Ничего подобного в мировой истории пока не происходило, и мы можем утешать себя по крайней мере тем, что движемся в направлении создания международной полиции». Вот так, вдохновленные возвышенной риторикой и обуреваемые экономическими и стратегическими страхами, британцы взяли на себя скромные обязательства в отношении Южной Кореи.

4. Сеул

В воскресенье, 25 июня, в семь утра, генерал-майору Пэк Сон Ёпу, тридцатилетнему командующему южнокорейской 1-й дивизией, позвонили домой из оперативного отдела и сообщили, что войска южнокорейской армии оттесняют с западного берега Имджингана. Сам он уже десять дней отсутствовал на месте – проходил курс обучения в армейском командном училище. Он тут же взял такси и направился в штаб армии Республики Корея, располагавшийся в здании старого японского штаба в Сеуле. Атмосфера там была по-прежнему на удивление спокойной: масштабов коммунистического наступления никто не понимал. Старший американский советник Пэка, полковник Рокуэлл, отвез его на собственном джипе забрать одного из командиров полка, который на выходные уезжал домой в Сеул. После этого они уже втроем покатили на север по еще спокойным дорогам, поскольку корейскому населению ничего о кризисной ситуации не сообщили.

На дивизионном командном пункте они обнаружили, что половина личного состава в увольнении на выходные. Офицеры потихоньку стекались на пункт. Бойцы Пэка окапывались к югу от Имджингана, но средств связи у них не было, и с одним полком к северу от реки они связаться уже не могли. Командиру и нескольким отставшим удалось перебраться на юг за считаные минуты до появления северокорейцев. Стало известно, что саперы не сумели подорвать за собой мосты через Имджинган. В понедельник 26 июня свои позиции к югу от реки дивизия Пэка удержала, однако 7-я дивизия, развернутая справа от них, была, как выяснилось, разбита подчистую. Известие, что полковнику Рокуэллу и остальным американским консультантам приказано покинуть фронт, вызвало у Пэка и его подручных горькое разочарование. Некоторые американцы не могли сдержать слез от стыда. Корейцы были в смятении. «Мы-то думали, именно на такой случай они тут и находились… – сказал Пэк Сон Ёп. – Чтобы нам помочь!»[70] Затем джипы группы военных советников США в Корее умчались на юг, оставив корейцев в одиночестве.

На следующий день они начали отступать. Днем Пэк получил приказ от одного из старших командиров немедленно отходить на южный берег реки Ханган, к югу от Сеула. Этот приказ начальник штаба армии поспешно отменил. Однако 3-ю и 5-ю южнокорейские дивизии, вводившиеся в бой по частям, упорно теснили коммунисты. Фронт сыпался повсюду. Днем 28 июня северокорейцы прорвались с правого фланга. К этому времени вдоль линии фронта уже летали в поисках целей американские самолеты, но у южнокорейцев не было передовых авианаводчиков, и связь с авиацией отсутствовала. Им оставалось только смотреть, как американцы часто просто бомбили пустые рисовые поля. Хуже того, в этом хаосе первых дней сотни тонн боеприпасов были сброшены ВВС США на южнокорейские войска. Один из командиров полка у Пэк Сон Ёпа заявил, что знает место, где их могут переправить через Ханган. Пэк велел своим бойцам выбираться любыми способами и держать курс к точке сбора севернее Сувона. Тогда они небольшими отрядами двинулись к реке, переправились на пароме и зашагали на юг – полковники, генералы, рядовые. Через неделю военных действий личный состав армии Ли Сын Мана насчитывал всего 54 000 человек. Остальные 44 000 человек просто пропали – многие безвозвратно. «Потери со стороны Южной Кореи указывают на отсутствие у нее достаточных сил для сопротивления и воли к борьбе, – открытым текстом сообщал Макартур в Вашингтон, – и мы считаем наиболее вероятным исходом неминуемый разгром».

⁂

Феррис Миллер, американец, впервые попавший в Сеул морским офицером в 1945 году, а теперь служивший экономическим советником, которому полагался личный кабинет в отеле «Банда», провел вечер субботы, 24 июня, за игрой в маджонг в посольстве Тайваня напротив католического собора. В воскресенье он встал поздно и, услышав новости, поспешил разбудить своего знакомого корейского политика. «Это просто стычки, – отмахнулся тот. – Ни во что серьезное они не выльются»[71]. Следующие несколько часов Миллер наблюдал, как растет паника: по улицам на бешеной скорости носились автомобили, по радио передавали обращения к военным. Из окна гостиничного номера он видел самолеты коммунистов, идущие на бреющем полете. И все же Миллер не мог избавиться от ощущения нелепости, фантастичности того, что он видел.

Вечером он присутствовал на давно запланированном ужине в расположении армии США. Там признаки общей нервозности только множились. К вечеру понедельника Миллер различал из окна квартиры вспышки орудий на северном горизонте. Потом он услышал по радио вооруженных сил США, что положение стабилизируется. Экстренное питание будет приостановлено. Со вторника американские сотрудники снова будут питаться в столовой платно. Миллер отправился спать с чуть более легким сердцем.

Однако спозаранку его разбудил резкий стук в дверь: американский офицер передал распоряжение перебираться с зубной щеткой и пижамой в штаб США в отеле «Банда». Кое-как на ощупь при полном затемнении Миллер упаковал пожитки в два чемодана и поехал в посольство США. Там царил полный хаос: сотрудники жгли документы, сваленные в большие кучи на улице перед зданием, которое осаждали корейцы, просившие помочь им выбраться из страны. Внутри Миллер увидел беспомощно рыдающую кореянку, мимо которой сновали сотрудники. «Помогите мне, помогите! – молила она. – У меня муж в Штатах». Но Миллер ничего сделать не мог. На рассвете прибыли автобусы, чтобы забрать персонал в Кимпхо для эвакуации. Миллер уезжал в числе последних. Ему было неловко