Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

Нельзя сказать, чтобы при таком своеобразном окружении в штабе Верховного главнокомандующего царила радостная и непринужденная атмосфера: скорее, все подчинялось надрывному профессиональному честолюбию. Алмонд никогда не брал отгулов, потому что их не брал Макартур. Штабные офицеры ездили верхом, развлекались стендовой стрельбой, могли сыграть партию в Дальневосточном гольф-клубе, прикидывали, сколько еще месяцев им страдать на службе, прежде чем подойдет их очередь на разрешение выписать к себе жену. Однако смех в этом кругу звучал редко, даже на пышных приемах, которые без счета устраивались в стране, где прислугу можно было нанять «пучок за пятачок» и где любой человек с нужными связями мог достать ящик виски «Канадиан Клаб» за двадцать пять долларов.

Именно на таком приеме – в саду одной из тех просторных вилл, которые предоставлялись в Токио каждому высокопоставленному американцу, – утром воскресенья 25 июня 1950 года и находились многие сотрудники штаба. Самого Макартура там, конечно, не было: праздные светские сходки он не жаловал, поэтому уже сидел у себя, в «Дай-Ити». Алмонд подозвал своего адъютанта, капитана Фреда Лэдда, и скомандовал вполголоса:

– Велите подать две-три машины, мы едем в штаб.

– А потом вернемся сюда?

– Нет.

Оставив жен на приеме, они проехали через весь город и поднялись на лифте на верхний этаж «Дай-Ити», где все уже бурлило – вовсю шли совещания и брифинги. Какие части можно сейчас задействовать? Каким образом их можно скомплектовать? Какого вооружения и техники не хватает? Как перебросить их в Корею? Ответы на все эти вопросы были далеки от удовлетворительных. В понедельник днем Верховный главнокомандующий начал закипать и сам, услышав, как штабные офицеры обсуждают трудности размещения в Токио американских военнослужащих, уже эвакуированных из Сеула с семьями.

– Что значит «найти место для мужей»? Почему они не на своих постах? Пусть всех соберут – хоть с военной полицией, если понадобится, – и отправят обратно в Корею, где им сейчас положено быть[60].

Весь вторник, 27 июня, пока на Кюсю садились эвакуационные самолеты, разведывательный отряд, отправленный приказом Верховного главнокомандующего из Японии в Корею, чтобы срочно изучить военную обстановку, дожидался вылета на аэродроме. В конце концов уже в сумерках отряд из пятнадцати офицеров во главе с бригадиром Джоном Чёрчем сел в транспортник, взявший курс на Корею. В Сувоне их встретил посол США Джон Муччио, который вместе с группкой корейцев стоял возле брошенных эвакуированными сотрудниками посольства шевроле. Они доехали до расположенной неподалеку школы, где им вкратце объяснили обстановку, насколько о ней можно было судить: «Если коротко, то расположение сил противника неизвестно, – заявил подполковник Джордж Мастерс, офицер по вооружению из Дальневосточного командования, находившийся в группе Чёрча. – Но предполагается, что они вот-вот дойдут до Сеула»[61]. В действительности в этот день враг уже взял город.

На следующий день, 29 июня, на авиабазе то и дело садились американские самолеты. Некоторые из них, прилетающие из Японии, везли боеприпасы. На полосе из ниоткуда появлялись группки южнокорейских бойцов, поспешно разгружали самолет и снова исчезали. Приземлились два базировавшихся в Японии B-26 ВВС США, поврежденных во время захода на атаку с бреющего полета. Экипаж отправили в штаб. Через несколько минут после их отбытия в небе появились два Яка, это были коммунисты, они расстреляли из пулеметов поврежденные самолеты и полосу и умчались прочь. Не успели они скрыться за горизонтом, как из Японии прибыл еще самолет. На нем прилетел сам Макартур с небольшой группой корреспондентов. Он прибыл, чтобы его сфотографировали и написали, как он инспектирует место битвы.

Краткий визит Макартура был показателен. Его самолет «Констеллейшн», названный «Батаан», подвергся атаке коммунистического истребителя, который пришлось прогонять «Мустангам» сопровождения. Макартур единственный из всех пассажиров наблюдал это драматическое зрелище с живым любопытством, без капли страха. В Сувоне его встречали посол Муччио, совершенно потерянный Ли Сын Ман и бригадир Чёрч. В том же здании школы по соседству Чёрч обрисовал прибывшим военную обстановку. Затем Макартур восемь часов ехал на джипе через тыловые районы. Он видел длинные реки беженцев, в ужасе хлынувших на юг; видел среди них и ручейки южнокорейских солдат. Он смотрел на дым от артиллерийских залпов и минометного огня, от которого небо на горизонте стало пегим; смотрел на здания Сеула вдали, уже захваченные врагом. Позже он заявит, что именно тогда ему пришла в голову мысль о масштабной высадке морского десанта в тылу противника. Потом он вернулся к «Батаану». На взлетной полосе Макартур ошарашил четырнадцать американских офицеров из миссии бригадира Чёрча заявлением, что им предстоит остаться и «поучить корейцев хладнокровию». Потом он поднялся по трапу и скомандовал пилоту лететь в Токио. Весь полет он попыхивал своей трубкой из кукурузного початка и набрасывал черновик доклада в Вашингтон. Макартур безапелляционно заявил, что выправить положение дел в Южной Корее удастся только с привлечением сухопутных войск США. Бойцов нужно бросить в бой как можно быстрее, как только удастся переправить их на кораблях и самолетах. Он сознавал не самую высокую пригодность своей оккупационной армии для прямых боев, но не видел возможности ждать, пока эту армию обучат или перевооружат. Счет шел даже не на дни, а на часы. Макартур убеждал правительство, что Соединенные Штаты должны взять на себя максимально возможные обязательства: «Если не будет приказа о полномасштабном использовании сухопутных войск, ВМС и ВВС на этой разгромленной территории, выполнение задачи в лучшем случае потребует неоправданно больших жертв – человеческих, финансовых и репутационных. А в худшем эта задача вообще может оказаться обречена на поражение». Даже сейчас Макартур не разменивался на то, чтобы набросать планы выдворения северокорейцев с Юга. Он требовал ресурсы, позволяющие сокрушить Северную Корею окончательно и бесповоротно. Воевать ради меньшего он считал нецелесообразным, если не сказать немыслимым.

Когда в Пентагоне застрекотал телетайп, печатавший доклад Макартура, было еще раннее утро 29 июня. Начальника штаба армии, генерала Дж. Лоутона Коллинза, Молниеносного Джо, самого талантливого командира корпуса у Брэдли в северо-западной Европе, подняли с наспех устроенного им спального места в аванзале помещения Объединенного комитета начальников штабов. Коллинз собрался представить доклад президенту, как только будет прилично побеспокоить Белый дом. Нет, возразил на это Макартур. С Трумэном нужно встретиться немедленно. С каждым часом северокорейские Т-34 все глубже вгрызаются в Южную Корею. В пять утра Трумэн был в Овальном кабинете, готовясь действовать в соответствии с рекомендациями Макартура.

Это был 1950 год: не прошло еще и десяти лет после Пёрл-Харбора и больше десяти оставалось до того, как Тонкинская резолюция положит начало ожесточенным спорам о праве президента объявлять войну. Трумэн, как и Рузвельт до него, считал своей прерогативой принимать руководящие решения в защиту интересов Соединенных Штатов в любой точке мира без необходимости предварительно согласовывать их с конгрессом. Сам он знал, как поступит, еще до того, как получил доклад Макартура. У них с Ачесоном возникли разногласия по поводу предложения, поступившего накануне вечером от Чан Кайши. Глава гоминьдановцев готов был предоставить для операции ООН в Корее 33 000 бойцов. Трумэн, которому нравилась идея привлечь к участию в войне как можно больше союзников США, хотел это предложение принять. Ачесон же пришел в ужас, понимая, что в таком случае война с Северной Кореей сразу превратится в войну с маоистским Китаем. Тогда голос начальников штабов стал решающим: они высказались против принятия предложения, обосновав отказ чисто прагматическими сомнениями в подготовке подразделений Чан Кайши и пользе от них на поле боя.

А значит, сдерживать коммунистов предстояло американцам, поначалу в одиночку. Трумэн одобрил запрос Макартура о разрешении привлечь к участию в боевых действиях бойцов оккупационной армии в Японии. Приказ был направлен из Белого дома госсекретарю армии Фрэнку Пейсу, затем в Пентагон Коллинзу, а оттуда в штаб Верховного главнокомандующего в «Дай-Ити». Содержание приказа мир узнал в ближайшие часы: морская блокада всего корейского побережья, привлечение ВВС США на Дальнем Востоке к войне с коммунистами. А кроме того, «генерал Макартур уполномочен использовать определенные сухопутные части». Уже через несколько часов первые бойцы