Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

затаскивать свои чемоданы в трюм C-47, понимая, что его попутчикам ничего из вещей спасти не удалось. Секретарь посла поднялся на борт с собакой под мышкой и бутылкой виски в другой руке. Потом транспортник загудел двигателями и вырулил, подскакивая, на взлетную полосу. Только приземлившись в Японии, эвакуированные обнаружили дыры в фюзеляже – случайно задело во время обстрела коммунистами с земли. Много позже они узнали о тех, кого тогда не вывезли: о консультанте по горным работам, который проспал сборы и о котором больше никто ничего не слышал; о группе американцев, уехавших на свадьбу в Кэсон и на три долгих года угодивших в северокорейский плен.

⁂

Ли Чхин Хо, двадцатиоднолетний сын сборщика налогов, учившийся на химика-технолога в Национальном университете, утром 25 июня стригся в парикмахерской и новости о вторжении войск Северной Кореи услышал по радио именно там. Отец его был в отъезде, в Инчхоне. В отличие от многих корейцев, Ли рвался постоять за свою страну. Вместе с несколькими десятками разделявших его настрой студентов следующие два дня он почти целиком провел в университетском кампусе к востоку от города, где они трогательно стояли на страже, вооружившись швабрами. На вторую ночь этого бдения со стороны Ыйджонбу стали просачиваться отставшие от своих бойцы южнокорейской армии. «Ребята, вы что тут забыли?» – спросил один из солдат. Студенты ответили, что защищают университет. «Мозги отшибло?! – воскликнул солдат. – Бегите домой!» Растерянные студенты по одному, по двое потянулись в город вместе с дезертирами. Заночевал Ли Чхин Хо в школе гуманитарных наук, рядом с трамвайной остановкой. Отправившись наутро в дальнейший путь, он увидел длинный ряд больших блестящих правительственных автомобилей, брошенных – точнее, аккуратно оставленных – у вокзала. Это был для него первый толчок к пониманию масштабов катастрофы[72].

Ли Чхин Хо вернулся домой и сказал матери, что им нужно уезжать, он уверен. Сначала она ни в какую не хотела оставлять дом и все нажитое, тем более что и банки закрыты, а значит, деньги не забрать. Но в конце концов Ли ее убедил. Во вторник днем, взвалив на спину мешок риса, Ли повел мать и двух младших братьев по улицам к мосту через Ханган. К его удивлению, мало кто еще двигался в ту сторону, многие, наоборот, возвращались в город с юга. Они посмеивались над семейкой, согнувшейся под тяжестью поклажи: «Чего это вы разволновались?» Ночь семья Ли провела в здании школы, спали урывками: мешал барабанящий по крыше ливень и доносящийся издалека грохот орудий. На следующее утро, когда они шагали на юг, их оглушил звук взрыва: это отступающая армия Ли Сын Мана уничтожила мост через Ханган. Семейство пробиралось дальше – в постепенно растущей толпе удирающих в панике солдат и перепуганных мирных жителей. На дороге в беспорядке валялись брошенные вещи, над головами то и дело пролетали на бреющем полете самолеты. Вокруг царил хаос поражения.

⁂

Для школьника Сок Пон Юна, тринадцатилетнего сына торговца, входившие в Сеул северокорейцы тоже выглядели скорее как побежденная, чем как победоносная армия[73]. Предшествующие два дня семья Сока пряталась в канализационном коллекторе. Двадцать седьмого июня они стали пробираться через бурлящую толпу беженцев к реке Ханган. Но страшная давка, истерия вопящих людей, которые, толкаясь, рвались к паромам, оказались непомерными. Сокрушенные и перепуганные, они вернулись домой – ждать своей участи там. Утром 28 июня, когда в городе появились первые коммунисты, по улицам стали бегать гражданские в красных повязках на рукаве, призывая встреченных горожан приветствовать своих освободителей. Некоторые послушались. Но большинство южнокорейцев постарше незаметно скрылись в домах и уже оттуда настороженно поглядывали из окон на бредущие мимо мрачные колонны в оливковом обмундировании – у кого-то даже оставались еще маскировочные листья на шлеме. Сотни тысяч обывателей, имена которых ни в каких списках не фигурировали и которые до тех пор просто жили, пытаясь как-то свести концы с концами, не понимали, как относиться к приходу коммунистов. Крестьянский сын Вон Джун Гиль, выросший в Инчхоне, был главным добытчиком в семье из восьми человек. Отец у них умер, постоянной работы у Вона не было: «Мы думали о еде – и больше ни о чем»[74]. Инчхон был оплотом коммунистических симпатий примитивного толка: Вон и ему подобные плохо относились к Ли Сын Ману, потому что он ничего не делал для рабочего люда, а полицейских ненавидели за их привилегии. Самого Вон Джун Гиля начало войны застало в Сеуле. Он поспешил домой, не зная, что и думать. В Инчхоне по улицам носились ликующие коммунисты, готовясь с распростертыми объятиями встретить северокорейскую армию. Вон Джун Гиль с родными принялись обсуждать, как теперь быть. Решили, что безопаснее уносить ноги: в городе могут начаться бои. Собрав кастрюли, одеяла, младших детей, они двинулись на юг. Когда-нибудь через недельку, когда станет поспокойнее, можно будет вернуться, думали они. В действительности же им, как и миллионам их соотечественников, предстояли трехлетние скитания. Эта одиссея отнимет у них дом (лачугу не пощадят воюющие армии), лишит свободы (молодых мужчин из семьи Вон Джун Гиля мобилизуют, и три года они будут живыми мертвецами в военной форме), принесет нужду и тяготы их женщинам (даже после окончания войны они еще не один месяц будут перебиваться только американским молочным порошком и травами, собранными в горах). Для стран Запада война, пришедшая в Корею, представляла собой вызов, брошенный принципам свободы и антикоммунизма. Пытаясь их отстоять, демократическим странам придется вынести немало тревог и разочарований. Но для корейцев это будут три года невыразимого горя, лишений и жертв, которых не избежит, наверное, ни одна семья на этом злополучном полуострове.

Глава 4

Война уокера

1. Отступление к нактонгану

К югу от Сеула армия Ким Ир Сена остановилась. Северокорейцам нужно было время, чтобы перегруппироваться и подождать, пока подтянется логистический «хвост». Однако эта неделя промедления, хоть и позволившая им закрепиться в столице и подготовиться к следующему удару, сыграла критическую роль в развитии войны. Пятого июля, вновь перейдя в наступление, коммунисты столкнулись к северу от Осана с оперативной группой «Смит». Батальон Смита, введенный в бой при самых неблагоприятных обстоятельствах, почти никак не сдержал коммунистов. Однако позади 1-го батальона 21-го пехотного полка развертывалась остальная 24-я дивизия армии США.

Командующий этой дивизией генерал-майор Уильям Дин, здоровяк пятидесяти одного года, слывший солдафоном, разместил свой штаб в Тэджоне, при этом в южнокорейской армии за неполные три недели войны назначали уже третьего начальника штаба. Несмотря на все заверения южнокорейцев, что армия бьется отчаянно, американцы наблюдали только хаос и бегство. Между тем, судя по полученным позже свидетельствам из коммунистических источников, в действительности за эти недели некоторые южнокорейские части сумели нанести существенный урон захватчикам и задержать их. Однако полезные разведданные о передвижениях коммунистов давали только американские самолеты, постоянно занимавшиеся теперь блокированием сил противника с воздуха, которое, в свою очередь, сильно затрудняла нехватка общих знаний о силах северокорейцев и сведений о конкретных целях. Эффективной системы передового авиационного наведения не существовало. За эти первые недели войны ВВС США сбросили на Корею тысячи тонн бомб. На первом этапе войны бомбардировки, судя по всему, оказались не более чем досадной помехой для коммунистических операций, однако в августе и сентябре они начали играть значимую роль.

Следующей частью 24-й дивизии, которой пришлось выдержать удар врага, стал 34-й пехотный полк, двигавшийся следом за батальоном подполковника Смита. Этот полк численностью 1981 человек, не имевший ни танков, ни эффективного противотанкового вооружения, был переброшен из Японии в спешке и неразберихе. Психологическая и боевая подготовка, вооружение и оснащение, а значит, шансы остановить продвижение северокорейцев у этого полка были не лучше, чем у оперативной группы «Смит». Дин смог дать командиру лишь самый простой и незамысловатый приказ: развернуть бойцов на отсечных позициях, перекрывающих ключевые пути движения на юг, в Ансоне и Пхёнтхэке. Именно к этим позициям ближе к ночи 5 июля начали стекаться отставшие и уцелевшие из оперативной группы «Смит», сбивчиво рассказывая свои мрачные истории