Долгая зима - Владимир Иванович Петров

большой работой, позволяющей к другим, более масштабным приступить. Начальник тепловозного производства не удержался, перед планёркой уже сообщил:

– Твой дохлый тепловоз на первую декаду марта переносится.

– Что так?

– Вчера утром обошли с Кренделевым все тепловозы. Состояние каждого проверили. Убедились: перспективы твоего тепловоза, мягко говоря, неважные. Вместо него крепкую машину из местного депо на план Кренделев пускает, под личный контроль берёт. Твой же на первую декаду марта переходит…

– Но в февральском графике остаётся, – продолжил Виктор.

– Формально только, чтобы не расслаблялся ты. В отчётном же для Главка документе твоего «дохлого» уже нет, – выложил Назимов все карты, добавил: – Только, сам понимаешь, между нами это всё.

– Само собой разумеется…

Несмотря на такую, несколько успокаивающую информацию, Ярцев не сбавил ремонтных темпов, напротив, круглосуточной работой вписался в нормативный график и за неделю до конца месяца закончил сборку тепловоза. Осталось устранить замечания после его запуска, провести реостатные испытания и обкатку.

– Невероятно, но очевидно! – оценил его работу Кренделев. – Теперь точно без рокировки не обойтись. Предлагаю с Назимовым вновь «шух не глядя».

– А куда же вашего специалиста по мехобработке?

– В заместителях у Назимова походит, пока следующая рокировка не подоспеет, – по-доброму улыбнулся Кренделев. – Скажем, при назначении Ярцева вместо Кренделева. Хороший ход?

– Шутить изволите? – зарозовел Виктор, на этот раз от приятного. – Нет, не потянуть мне на вашем месте.

– Ещё как потянешь! – посерьёзнел Кренделев. – Каково вот мне на директорском месте будет. Нашего босса в Главк главным инженером забирают, а меня вместо него сватают. Как думаешь? Только честно.

– Справитесь, если…

– С пьянством завяжу?

– …Если захотите, хотел сказать. Хотя, согласен, и завязать не мешало бы…

29

Новоявленный март, наконец-то календарно возвестивший об окончании долгой для Ярцевых зимы, не оправдал тёплого названия. К исходу его первой недели солнце улыбнулось было по-вешнему, но тут же быстро накатили на него густые облака, тотчас засорившие снежинками, и совсем некстати как раз под праздничное утро колко дохнул северный степняк.

Но праздник есть праздник, в особенности этот – Международный женский день. И Виктор с утра пораньше отправился на рынок за цветами. Выращенные в тепличных условиях, они томились при зажжённых свечах в специальных стеклянных ящиках или, даже подмораживаясь, зябли во всяческих ёмких сумках и коробках. Возле них приплясывали на чувствительном ветру торгаши, тоже тепличные, понаехавшие из южных краёв ради хорошего денежного навара. Виктор прошёлся по рядам, выбрал любимые женой белые розы.

К его возвращению Дарья Григорьевна уже бодрствовала, на кухне упражняла руку.

– С праздником, мать! – обнял он тёщу. – Скорого выздоровления!

Подрезав стебельки роз и поместив их в приготовленную вазу, пошёл к жене, ещё нежившейся в постели.

– Поздравляю, милая! – поцеловал её. – Чего изволите на праздничный завтрак, несравненная моя?

– На ваше усмотрение, дорогой…

Виктором всё было продумано заранее – от застолья до поздравительных стихов и песен под баянный аккомпанемент сына. Как нельзя лучше получилось, по-семейному тепло, искренне.

– Спасибо тебе, Вить, за сегодняшний праздник, – поблагодарила Валентина мужа. – Маме очень понравилось. Давненько не видела её такой весёлой.

– И к балалайке, смотрю, потянулась. Послушнее стала рука.

– Да, заметно прибавила она в последнее время. Ходить, не держась за стены, пробует.

– Если так пойдёт, к лету можно её и в деревню отвезти.

– Какое там к лету! На Пасху домой собирается.

– Не рановато ли. В этом году Пасха ранняя, в середине апреля. До неё месяц, считай, остался.

– Не остановить её…

– Что ж, отвезём к Пасхе. К тому времени, бог даст, ещё окрепнет.

– Отблагодарить надо бы Боженьку за помощь, икону в красный угол поставить.

– С иконой спешить не будем, – решительно возразил Виктор. – Мы ведь, при всём уважении к Всевышнему, всё же люди светские. Не поймёт нас окружение. Тем более партийное начальство. А вот в церковь сходим, свечки Ему поставить… Всё больше верю, что без Него бы и мой дохлый тепловоз не сдался в феврале, и с Кренделевым отношения не наладились…

О многом из последних заводских событий поведал Виктор жене, чего раньше не случалось. Естественно, не сказал только о Марине, после церковного обращения к Всевышнему переставшей наконец-то при встречах и по производственным вопросам на совещаниях тревожить его своей красотой.

30

Недолго держались мартовские холода. Со второй половины месяца резко потеплело.

Всё больше стояла Дарья Григорьевна у окна, наблюдая за весенней, с каждым днём скудеющей снегом улицей. В последнюю субботу марта не выдержала, дождавшись зятя с работы, с ходу атаковала:

– Вишь, как снег тает. Избу талой водой вот-вот зальёт. Ехать надо!

– Не зальёт, – был готов к её наступлению Виктор. – В деревню сегодня звонил, через почту связался с Маришкиным. И с крыши сбросит он снег, и от дома откинет. Проследит, словом, за домом.

– Самой мне туда надо, – прослезилась она. – Невтерпёж уже! Сколько можно без родной избы? Ехать надо!

– Всё, всё, сдаюсь! – кверху поднял руки Виктор. – Поедем сразу же, как только половодье схлынет и грязи не станет. К майским праздникам обязательно в деревне будем.

– До Пасхи надо ехать, – настаивала Дарья Григорьевна. – Ранняя она в этом году, значит, и земля быстро просохнет, хоть редиску сажай. Зачем тянуть с отъездом, когда и сама я здоровьем подправилась, за собой ухаживать смогу.

– Не мешало бы ещё малость…

– Гляди! – не дала она ему договорить, шагнула к порогу, отодвинув запорную задвижку непослушной ранее рукой, открыла дверь и вновь захлопнула. – Видал! К Пасхе и поедем!

– Решено. К Пасхе и поедем, – опередила мужа Валентина, с улыбкой наблюдавшая за их схваткой, подняла подрагивающую руку матери. – Молодец, мама, победила! Дай же побеждённому хотя бы раздеться…

За два дня до пасхального праздника и собрались они в деревню. Утренним поездом поехали. Опять же Дарья Григорьевна настояла, доводы веские привела, отказавшись от предложенной зятем той же «Волги», на которой в город её привезли.

– По железной дороге хочу прокатиться. Может, больше и не придётся, – сказала она дочери. – Молодые годы вспомню, когда Вася мой на заработки в шахтёрский посёлок Ангрен, что под Ташкентом, ездил, меня с тобой, пятилетней, брал.

Виктора по времени не устраивал такой вариант, но не стал он перечить тёще, выпросил у Кренделева несколько дней. Не пожалел денег, в купейный вагон билеты купил, хотя ехать было всего-то пять с половиной часов. «Пусть с комфортом едет, – решил он. – Как бы в последние дни ни хорохорилась, всё же она очень больная женщина, перенёсшая сильнейший инсульт».

Но Дарья Григорьевна на удивление продолжала хорохориться и в купе. Устроившись у окна, живо интересовалась увиденным, подмечала в проплывающем за мутноватым стеклом ландшафте сходства с