Долгая зима - Владимир Иванович Петров

– Смотрите, смотрите, – показывала она на гору, – точь-в-точь как наш Красный бугор, побольше только. Надо же! А вон тот овраг с крутым склоном тоже похож на наш деревенский, что до Казённого пруда тянется, – через некоторое время вновь отрывала своих попутчиков от кроссворда, отдельно к зятю обращалась: – Видишь, даже в овраге нет снега. Про другие места и говорить нечего. Машина вон едет, пылит вовсю. А ты говорил, к маю только грязь высохнет…

В середине пути на большой станции их вагон остановился как раз у входа в здание вокзала.

– Со-ро-чин-ская, – по слогам прочитала Дарья Григорьевна. – Что-то знакомое.

– Город Сорочинск, – подсказала Валентина. – Наши родственники здесь живут. Прокофьевы. Вспомнила?

– Знаю. Здесь ещё и деда Фрола родня. Летом к нему приезжали.

– Может, сойдём? Минут десять ещё поезд стоит. Погостим и в церковь на Пасху сходим, – неудачно пошутил Виктор, разволновал тёщу.

– Ни в коем случае! Только домой! – всерьёз приняла она слова зятя, осерчала даже на него, прикрикнула: – Ишь чего удумал! Погостить ему захотелось, когда изба заждалась.

– Да пошутил я, – не ожидавший такой реакции Виктор испугался даже за тёщу: вдруг на здоровье отразится, искренне попросил: – Прости уж.

– Простим на первый раз, – за мать поспешила ответить Валентина, обняла её, с укором глянув на мужа, с трудом сдержалась от упрёка. – Пусть без меня кроссворд свой доотгадывает, а мы давай тихонечко песенку твою любимую споём.

– И я вам подпою, – присоединился к ним Виктор, довольный тем, что с лица тёщи быстро улетучились тревожные тучки…

Через полчаса поезд домчал их до следующей станции.

– Тоцкая, – по танкам, которые грузили военные на платформы, определил Виктор. – В окрестностях этого райцентра атомную бомбу испытали.

– Видела, как её сбросили, – вспомнила Дарья Григорьевна тот сентябрь пятьдесят четвёртого года. – На огороде мы с Васей были. Посмотрели на большой чёрный гриб и продолжили копать картошку. «Военные лагеря там, – сказал Вася. – Учения проводят». В эти Тоцкие лагеря попозже его самого забрали на какую-то переподготовку, в жару в сапогах, в полном солдатском одеянии бегать. Там-то, может, и рак он прихватил…

Растревожила себя воспоминаниями, всплакнула:

– Живи он, и меня бы не парализовало…

До выхода на своей станции всё печалилась. В автобусе, увидев земляков, повеселела. Руки им жала, расспрашивала обо всём, о своей городской жизни рассказывала. Наговорившись вдосталь, когда подъезжали к родной деревне, к окошку прильнула, с радостью стала оглядывать знакомые степные просторы.

С пригорка, где они вышли возле водонапорной башни, хорошо просматривалась улица её детства.

– Вот и приехала, – прошептала Дарья Григорьевна, не смахнула покатившиеся по щекам слезинки. – Слава богу!

– С приездом! – подошли к ним поджидавшие в машине Маришкины. – Как доехали?

– Домой ехать лучше, чем уезжать. – Дарья Григорьевна обняла сестру, первым делом поинтересовалась у старшего зятя: – Как изба?

– Протопленная, в целости и сохранности дожидается хозяйку, – ответил тот. – Садитесь в машину. Довезу.

– Нет уж. Пешком до неё дойду, – отказалась Дарья Григорьевна. – Пусть видит, не калека я, за собой и за ней приглядеть смогу.

Напрасно уговаривали её. Настырность она проявила и на этот раз. Не без труда, но сама, опираясь на палку, прошла по накатанной уже дороге до поворота к проулку, откуда хорошо была видна её саманная, обшитая досками изба под железной крышей.

– Ну, здравствуй, родная! Спасибо, что дождалась хозяйку! – концом платка вытерла вновь выступившие слёзы и на удивление быстрым шагом одолела оставшуюся до дома сотню метров. Сама толкнула скрипнувшую калитку.

– За долгую зиму петли заржавели, – определила с ходу, наказала Виктору: – Возьми маслёнку в мазанке, на ларе она, смажь их.

Прежде чем войти в избу, Дарья Григорьевна по-хозяйски прошлась по двору, ещё кучу заданий надавала зятю: от замены двух с отколами шиферных листов на крыше сарая до вырубки разросшихся вдоль забора кленков.

С дороги, после скромного на скорую руку застолья, Ярцевы решили отдохнуть. Но не тут-то было. Часа не прошло, как подняла их Дарья Григорьевна.

– Сегодня двор уберём, завтра огородом займёмся. Уже можно копать. Ходила смотреть, сухо там.

– Полежала бы с дороги и нам дала немного поваляться, – пожалела её Валентина. – Не пожар ведь. Успеется.

– Ночью належимся. А днём работать надо. Весенний день год кормит.

– Молодец, мать, – поддержал тёщу Виктор. – Командуй как следует. После долгой для нас зимы в охотку поработаем на родной земле, баньку справим, чистыми душой и телом встретим Светлое Христово Воскресение.

Цветной вирус

1

Иван Петрович Золотов называл себя «миллионером» отнюдь не случайно. Не только из-за своей благозвучной фамилии. В подведомственных ему цехах в производстве находилось такое количество цветных металлов и сплавов, что даже мизерная их реализация в личных целях через приемные пункты цветмета позволила бы сдатчику довольно быстро припухнуть кошельком. Заполучить же этот заманчивый мизер не составляло для него особого труда. При свободном начальственном доступе на все производственные участки он мог каждодневно незамеченно уносить в неизменной, словно приросшей к нему кожаной папке и карманах фирменной куртки пяток-другой килограммов цветного металла. Мог и вывоз его в значительных размерах организовать на своей, не подконтрольной заводской военизированной охране служебной машине.

При этом, правда, пришлось бы обзавестись надежными цеховыми помощниками, через которых беспроблемно грузиться и тайно вывезенное в отчетных документах умело прятать. Скажем, в утверждаемых им же самим сдаточных накладных нужное проделывать путем фальсификации количества и веса передаваемых по цепочке изделий из цеха в цех вплоть до склада сбыта готовой продукции. Ничего не стоило ему, помимо щедрой оплаты услуг из вырученного за похищенное, еще и узаконенными премиальными побаловать преданных подельников. И возможной при этом зависимости от свидетелей своих преступных деяний не опасался он. Любому, вякнувшему против него, мигом рот бы закрыл в силу своей значимой должности и неподмоченного авторитета. Да и не захотелось бы это вяканье услышать кому следует, когда вседозволенность наступила полнейшая и чуть ли не дурным тоном стал считаться добровольный отказ от дармового капитала.

Не склонился Золотов к подобному способу обогащения, не поддался воздействию набирающего силу, по его же меткому определению, цветного вируса. Напротив, самым серьезным образом противостоял его распространению. Буквально за руку хватал любителей легкой наживы, через общественно-административные органы на них воздействовал, приемо-сдаточные документы и акты на забракованную продукцию из цветного материала тщательно рассматривал…

– Не миллионер он, золотой-серебрянный, а полный бессеребренник! – возмущался молодой, но ушлый начальник литейного цеха, уличенный своим непосредственным производственным начальником Золотовым в махинациях при загрузке плавильных печей цветными смесями, что позволяло причастным к этому процессу наживаться за счет сэкономленных