Загадочная хозяйка Ноттингема - Инна Дворцова

Робин не торопился помочь мне с покупкой таверны. Именно поэтому я решила взять быка за яй.., ой нет, за рога.

— Как думаешь, если прошвырнёмся по Ноттингему?

— Зачем? — насторожился Джон. — Мне хватило твоей покупки за глаза. Ещё не хватало вляпаться в какую-нибудь историю.

Я жалобно посмотрела на него.

— Я хочу выбрать помещение под таверну, — доверительно сказала я. — Ты мне поможешь, Джон?

Джон заколебался.

— Эм, может, в другой раз? Мне бы очень хотелось убраться подальше от Ноттингема.

Разочарование волной накрыло меня. Слёзы навернулись на глаза. Я разозлилась на саму себя. Никогда не была плаксивой, а тут отказали и сразу реветь.

Это последствия стресса. Отходняк, по народному. Джона тоже можно понять. Он не хочет ещё одной встречи с шерифом.

— А, что мы скажем Робину? Ничего же не узнали, — обеспокоилась я конечным результатом нашей миссии.

— Скажем, что свадьба завтра. Невеста бодра и весела. Развлекается конными прогулками с будущим мужем.

В голосе Джона опять прозвучала горечь. Да, что ж это такое. Он слепой, что ли? Не видел, что девчонка глаз с него не сводила? Правильно говорят, что ни фига мужики не выбирают женщин.

Моя бабушка всегда читала мне строки из стихотворения Николая Доризо: «И только тех мы женщин выбираем, которые нас выбрали уже». Она считала, что мужчинам надо дать понять, что им пора тебя выбрать.

А тут же и так и этак девушка подаёт невербальные сигналы, а избранный их не видит.

— Послушай, Джон, но эта Сесиль, глаз с тебя не сводила. Всё ждала, что ты на неё посмотришь.

Лицо Джона озарилось надеждой, а вот говорит он строго:

— Не выдумывай, Эмма.

Если человек хочет быть обманутым, кто ж ему помешает. Опять стихи из прошлой жизни: «обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».

Вот это и называется знания, сколько лет прошло, а помню и применяю. Правда, никто этого не оценит.

А почему собственно? Не нужно скрывать свои таланты.

— Ох, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад, — процитировала я Джону.

Он опять посмотрел на меня, словно ждал подвоха.

— Я не понимаю, к чему это, Эмма?

— К тому, что открой глаза, вольный стрелок, — я улыбнулась и подмигнула ему.

Джон недовольно ворчит:

— Я был бы тебе благодарен, если бы мы больше не касались этой темы.

Я притворно улыбнулась, округлив глаза:

— А как же мы расскажем Робину, о чём узнали, если больше не касаться темы Сесиль де Альбини?

Я не смогла сдержать улыбку. А потом за мной захохотал и Джон. Мы смеялись, как в последний раз. Согнулись пополам и ничего не видели вокруг.

— Здравствуй, брат Том! — Услышали мы голос монаха.

Наш смех оборвался, и мы уставились на брата Тука.

— Э, и я тебя приветствую, брат Тук, — отвечает мой напарник. — Только ты верно забыл, что я Маленький Джон.

Монах захохотал, тряся брюхом и жирными щеками.

— Ты за кого меня принимаешь, Маленький Джон? — сквозь смех произносит Тук. — Я говорю твоему спутнику, переодетому женщиной.

Я чуть не поперхнулась. Стала глотать воздух, словно выброшенная на берег рыба. И все мои усилия прошли даром, так как я не смогла сдержать смех.

— А ты догадливый брат Тук, — вытирая слёзы, сказала я. — И как только догадался?

Монах серьёзно посмотрел на нас. Мы с Джоном, с улыбками до ушей переглянулись.

— Поверь, это было несложно, — поджав губки бантиком, просвещал нас брат Тук. — Рыжие волосы. Вдобавок к ним рядом шериф и вольный стрелок.

— При чём здесь шериф? — В один голос закричали мы с Джоном и опять переглянулись.

Принесла же нелёгкая монаха. Сейчас бы уже шагали к Шервудскому лесу, а не выслушивали домыслы монаха. «Вдобавок», передразнила я мысленно Тука. Вот же зараза такая, теперь нужно придумывать оправдания для Джона. А не то расскажет Робину. Да, он так и так расскажет. Ладно уж, мели Емеля, твоя неделя. Послушаем!

— Ни при чём, — испугался нашего крика монах. — Только последний раз брат Том был связан шерифом, а потом оказался у разбойников.

Но мне что-то не верится, что он мог испугаться. Темнит что-то божий человек. И объяснение такое, что не поверит даже ребёнок. Но Джона, кажется, удовлетворяют доводы Тука.

— А нас зачем ищешь? — спросила я.

— Шериф обмолвился, что свадьба будет проходить в Церкви Богородицы в два часа пополудни, — сказал монах и замолчал с таким видом, словно ожидает по меньшей мере шквал оваций.

— А нам-то это зачем? — я сделала вид, что нас эта информация не интересует.

— Тебе-то Том, может, и незачем, — с видом победителя смотрит на меня монах, — а вот леди Сесиль просила передать сэру Джону, что надеется на него.

Джону стоило немало труда сохранить безмятежное выражение лица. Он даже ухитрился удивлённо поднять бровь. Классный трюк! Впечатляет! Надо порепетировать перед зеркалом.

— Так, что передать леди? — как репейник прицепился к нам монах.

— Передай, что нашёл нас и выполнил поручение в точности, — ответил Джон, на лице, которого не дрогнул ни один мускул.

— И всё? — разочарованно спросил монах.

— Чего же боле? — пришёл черёд удивляться Джону. — Ты своё поручение выполнил.

Баллада двадцать третья о том, как мы вернулись в Шервудский лес

Отправив брата Тука следить за Сесиль и шерифом, мы с Джоном направились в Шервудский лес. Нужно доложить Робину информацию, которую мы узнали. По дороге не разговаривали, каждый думал о своём. Мои мысли снова и снова возвращались к открытию таверны. Это уже стало навязчивой идеей. Тянуть с открытием больше нет ни сил, ни желания.

В этот раз смотреть дома, подходящие под таверну, я посчитала опасным. Лучше я выберусь специально для этого. После этой дурацкой свадьбы я обязательно выберу себе помещение под таверну.

Выбор помещения осложнялся ещё и тем, что в те времена не было особых помещений под таверны. В любом жилом доме разрешалось открывать питейные заведения. Часто место вывески, использовали воткнутую над дверью монету.

Еду там тоже не подавали, в лучшем случае могли сбегать в ближайшую лавку и купить закуски. Но такого не было, чтобы специально люди приходили хорошо посидеть, пообщаться, покушать и немного выпить.

Зато в тавернах