Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - Коллектив авторов

«Дотронешься до альвеол – и вот…»

Дотронешься до альвеол – и вот

Огромный мир, пульсирующий прочно,

В тебе проснётся – воздухом широт

Продует сердцевины кровоточин,

И в слякотных пустотах бытия,

Где Бог и ветер суть одно и то же,

Себя найдешь – и выйдешь за поля —

В просвет нехоженый и неотложный.

«Писать, короче, надоело…»

Писать, короче, надоело

На элегический манер.

Заняться бы каким-то делом —

Пойти в портные, например,

А лучше – в дворники: до ночи

Мести отчаянной метлой

И думать: мир хоть и не очень,

Но всё же – не совсем плохой:

Немного грубый, в меру грязный,

Чуть-чуть похожий на сортир,

А уберёшь – и как-то сразу

Такой приличный Божий мир,

И ты в нём – тоже ничего так:

Стоишь себе, под нос метёшь

И, в общем-то, на идиота

Как будто даже не похож.

«Когда на себя посмотришь, «в конце концов…»

Когда на себя посмотришь, «в конце концов,

Каким некрасивым стало мое лицо», —

Подумаешь, и под глазами темным-темно.

Потом отвернёшься от зеркала – в окно.

В окне ничего не меняется: лопухи

Врастают в заборные трещины и позвонки,

Грядки стоят, как вкопанные, – с цветами.

Когда-то всё это будет твоими стихами.

Скажешь: «Беда и вовсе невелика:

Я – человек, вместилище языка,

Времени, всевозможных причин и следствий.

Комната с видом на лето – моё наследство».

Если ты выйдешь весь, то прольёшься звуком,

Станешь на миг светлым Господним слухом,

Бабочкой-невеличкой в Его руке,

Солнечным ветерком, огоньком вдалеке.

«Перелистаешь дни и выпорхнешь из плена…»

Перелистаешь дни и выпорхнешь из плена

Сухих календарей, настраивая слух.

И пару-тройку строк уронишь – и мгновенно

Вернёшься в бытие, где тишина и звук —

Все переплетено и воедино слито.

И нет ни времени для горя, ни причин.

И так останешься – твердить свою молитву

Скупую. И когда она горчит,

То на душе куда светлей и слаще,

Куда бессмертнее и ближе до небес.

И сам себя воистину обрящешь.

И вымолвишь: воистину воскрес.

«Не знаю, что ты расскажешь…»

Не знаю, что ты расскажешь.

Не знаю, что пропоешь.

В мире, большом и влажном,

Плавает рыба-ложь —

С кусачими плавниками,

С трезубцем вместо хвоста.

А ты говоришь стихами.

Светится в них Красота.

И вся эта наша прозрачность —

По струнам бежать налегке,

Как будто пошёл наудачу

Бога искать в трухе.

И даже нашёл. И заплакал,

Когда остыла зола, —

После войны в Ираке,

После всякого зла.

Нашел в такой глухомани,

Куда не заходят волхвы,

Где ангелы не шалманят,

Где нет никакой синевы

И где ничего не расскажешь

Про чью-то основу основ.

Где если и станет страшно,

То только от собственных слов.

Рембрандт

И вот зима. И вот зима настала.

И вот зима настала: Боже мой.

Короткий свет Казанского вокзала.

Дверь тамбура, заляпанная тьмой.

И только вспышки: ангелы играют

В такую беспощадную пургу,

Где то и дело за кого-то умирают

И тут же воскресают на бегу.

Так думаешь: почти необратимы

Последствия сырой густой зимы,

Поскольку ангелы живут в картинах —

На линии, где свет растет из тьмы.

Так чувствуешь себя, когда за ними

Идёшь один – то в горе, то в любви,

Когда на всё как будто не своими

Глазами смотришь, полными земли.

«Снова – поля да склоны…»

Снова – поля да склоны,

Словно сбиваешься с ног.

Лето в окне вагона.

Мир – до чего высок.

Боже, куда я еду,

Как это всё объяснить? —

Праздновать ли победу

Или любовь хоронить?

Так вот забудешься всуе,

Падаешь в сон-траву.

Слишком легко рифмую.

Слишком беспечно живу.

Ходят во мне деревья,

Стонут во мне провода,

И отступает время —

Кажется, что навсегда.

Кажется, долго я буду

Ехать, скрипеть пером,

Верить в какое-то чудо,

Чуять его нутром,

Плыть под звездой Водолея,

Чёрную штопать дыру.

Будто бы не постарею.

Будто и не умру.

«Когда глаза становятся прозрачней…»

Когда глаза становятся прозрачней

Воды и неба, то в картинной галерее

Ты замираешь у полотен Босха

И Брейгеля и говоришь Ван Гогу:

«Прости меня, – и далее по тексту,

Который выше этих самых строк, —

За то, что я помочь тебе не смог», —

Поскольку жизнь – огромное смотренье

И всякий профиль – это угол зренья,

Сплошная сумма темноты и света,

Но, знаешь, рано быть тебе поэтом.

Ещё ходи, слова ищи в траве,

Свои переиначивай пределы,

Единый спектр раскладывай на две

Большие части, ибо чёрно-белый

Глядится мир в открытое окно —

Глубоким первородным потрясеньем

И звёздное расшатанное дно

Сквозит в любом твоём стихотворенье.

И, значит, можешь всё преодолеть —

И злую жизнь, и никакую