Российский колокол №7-8 2019 - Альманах Российский колокол

А талия как у бочонка и хвостик как у поросёнка.

При толщине такой жонглёр? С такою грацией танцор? Мой это не приемлет взор. Какой кошмар, какой позор.

А в этой музыки пародии не слышу никакой мелодии». Здесь Моське можете поверить – она глухая, как тетеря… Все клевете с восторгом верят, и кончилась слона карьера. Его два раза освистали, а после в зоопарк сослали.

И вся богема, и писаки с восторгом смотрят на собаку: «Ай, Моська, как она сильна, сумела раскусить слона». Мораль не может удивить. Ведь клевета сильней заразы. Талантом можешь ты не быть, но лаять на талант обязан.

Обоз (К выборам в США)

Concordia parvae res crescunt, discordia maximae dilabuntur. – При согласии (и) малые государства (или дела) растут, при раздорах (и) великие разрушаются.

САЛЛЮСТИЙ, «Югуртинская война»

Слоны с ослами собрались всерьёз на холм высокий

вместе затянуть обоз.

Но по какой его везти дороге? К вопросу подошли

ответственно и строго. Слоны, серьёзные и бравые, обоз тянуть хотели только вправо.

Упрямые ослы, исполненные гнева, тянуть обоз хотели

только влево.

Слоны тянули, силу применяя. Ослам в работе крики помогали. Один другого обвиняли громко, но кладь старательно

тянули врозь.

Вдруг от усердья лопнули постромки и под откос скатился

сломанный обоз.

Договориться нам бывает сложно, но без согласия победа

невозможна

И нет противодействию границ.

Один лишь выход – заменить возниц. Быть может, зебры

или носороги

Сумеют вместе выбрать верную дорогу.

Андрей Саженюк

Андрей Саженюк закончил математический факультет Новосибирского государственного университета в 1979 году. Служил в армии на Дальнем Востоке. Работал токарем, разнорабочим в геологической экспедиции, программистом, аккомпаниатором, учителем. Уехал на работу в Канаду в 1999 году. Преподаёт в колледже языки программирования.

Промоутер

Куба. Январь. К вечеру становится немного прохладнее. С океана дует устойчивый бриз, и мы всё время слышим сухой шелест пальмовых листьев. Есть в этом монотонном шелесте что-то механическое. А вот в наших северных широтах берёзы шумят. Шумят порывами… На голубом небе ни облачка. У туриста стандартный набор времяпровождений: бар, солнечные ванны, купание, катамаран – это всё бесплатно, это включено, а за дополнительную плату можно взять парусную лодку с сопровождающим, и он отвезёт тебя на коралловый риф, где ты будешь нырять и рассматривать океанских обитателей; вечером на эстраде поют и танцуют местные ансамбли. Обслуга вежлива, очень приветлива. Но ловлю себя на мысли, что чего-то не хватает. Не хватает… Кубы. Мы с женой и дочкой выбрели по пляжу за территорию гостиницы и наткнулись на парня лет тридцати в белой куртке с капюшоном и коричневых бриджах. Сильно загоревшее, кирпичного цвета лицо. Весёлые глаза. Английский ломаный, но понять можно.

– Меня зовут Майкл. А вас?

– Андрей.

– Ирина.

– Сколько лет вашей дочке?

– Двенадцать.

– Моей тоже двенадцать. А ещё у меня есть две поменьше. – Показывает, какие они ростом, те, что поменьше.

– Хотите съездить в Ла Бока?

– А что это?

– Это деревня, отсюда пять километров всего. Там прекрасный пляж, гораздо лучше, чем здесь, ресторан, поедите настоящих лобстеров. Хотите?

– Сколько будет стоить?

– Пятнадцать долларов на человека.

Мы решили поехать. Вечером смотрел в номере местные новости на испанском, текст непонятен, но просто приятно смотреть на лицо диктора, такое забытое спокойствие в голосе, уверенность, – вот открыли новую больницу, вот в Гаване состоялся марафонский забег, а вообще-то вся страна сейчас отмечает шестидесятилетие революции. Как бы мы сказали когда-то – «с размахом отмечает». Но когда мы строили коммунизм, твиттера ещё не было, а сейчас президент Кубы постит твит: «Шестьдесят лет независимости, шестьдесят лет борьбы, шестьдесят лет творчества».

Утром Майкл ждал нас на том же месте за оградой. Он объяснил, что заходить на территорию гостиницы ему нельзя. Неподалёку в тени деревьев мы увидели «такси» – четырёхместную бричку. Хозяин брички Мигель забивал обратно в подкову выпавший гвоздь, лошадь равнодушно помахивала хвостом. Когда ремонт закончился, мы погрузились и двинулись в путь. Дорога в Ла Боку шла вдоль длинной засоленной лагуны, соль выкристаллизовывалась на песчаных отмелях и издалека казалось, что это блестит лёд, лёд под жгучим солнцем. Вдали на расстоянии нескольких сотен метров были видны маленькие силуэты фламинго.

Ла Бока оказалась крошечной деревушкой – несколько десятков домов на берегу океана. В центре деревни стоял старый советский грузовик ЗИЛ-130. Рядом с машиной, в тени деревьев, расположилась компания, человек пятнадцать, они жарили на вертеле свинью. Когда мы попросили их разрешения пофотографировать, они были очень рады, стали даже нам позировать.

Некоторые дома в деревне выглядели прилично – стены выкрашены в ярко-синий цвет, каменные балюстрады на передних двориках, на многих висели объявления для отдыхающих «сдам», некоторые дома, наоборот, смотрелись очень убого. На стене одной из таких лачуг был нарисован Че Гевара. Увидев нас, на улицу торопливо вышел беззубый старик и стал предлагать нам купить какие-то поделки из ракушек. Купили, дав ему один доллар. Мы как будто попали в тот самый рассказ про старика и море. Вот ведь парадокс – старик был отчаянный, героический жизнелюб, а тот, кто его придумал, разрядил себе в голову двустволку.

После прогулки был обед в доме у Мигеля: на двух тарелках лежали два больших лобстера, они были разрезаны повдоль и вывернуты, так чтобы показать, как много в них мяса. Майкл не ел с нами – ждал, сидя на крыльце. Мы вернулись на пляж, Ирина плавала в маске с трубкой, изучая фауну, а мы сидели в пляжном баре с Майклом. Играла негромкая приятная музыка, за соседним столиком женщина с микрофоном пела караоке, несколько пар танцевали. Майкл мне объяснил, что работает у Мигеля промоутером, его задача – дежурить у забора гостиницы, входить в контакт с туристами и организовывать поездки в Ла Боку с обедами у Мигеля, с каждой такой поездки Мигель платит ему пять долларов. Да, у него три дочери, но от двух разных жён. Свести концы с концами практически невозможно. «Му life is crazy. Communism no good»[1]. Я купил ему банку пива, потом ещё одну. По дороге домой мы сунули Майклу 10 долларов – так чтобы его хозяин не видел. Он обрадовался и крепко пожал мне руку.

Поскольку наш домик стоит недалеко от ограды отеля, выходя на балкон, я вижу Майкла, поджидающего новых клиентов, как рыбак поджидает рыбку. Увидев меня, он машет мне рукой. Иногда он заходит на пляж,