Российский колокол №7-8 2019 - Альманах Российский колокол

у него самого. Об этом исчерпывающе сказано в «Четырёх письмах к разным лицам по поводу «Мёртвых душ»: «Мне бы скорее простили, если бы я выставил картинных извергов; но пошлости не простили мне. Русского человека испугала его ничтожность более, чем все его пороки и недостатки», но «никто из моих читателей не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мной», т. е. и над его недостатками. Но он сам избавляется в себе от этих недостатков добрым, живительным смехом (там же, 1843 г.). Это и есть ответ на первый вопрос.

Ответ на второй вопрос связан с причиной сожжения второго тома «Мёртвых душ». В тех же «Четырёх письмах к разным лицам по поводу «Мёртвых душ» Гоголь признаётся, почему он сжёг второй том. И причина эта – его собственное духовное несовершенство и то, что в книге не показан «путь к прекрасному для великого». Чтобы ввести абсолютно положительного героя, ему самому нужно было стать таким человеком. Но, по собственному мнению, духовного совершенства он ещё не достиг.

На мой взгляд, личная трагедия Гоголя – в непонимании его идей и непонимании того, что его творчество вовсе не делится на два периода: прогрессивно-художественный и религиозно-проповеднический. Уже по его классным сочинениям в Нежинском лицее можно сказать, что религиозность (набожность) была характерна для Гоголя ещё с детства и юности, и это хорошо видно из сочинения «О том, что требуется от критики», в котором он пишет, что критические статьи должны иметь «высокий, Божественный характер души просвещённого мыслителя».

Далее, читая малоизвестные, но не менее интересные произведения писателя, многие из которых были опубликованы уже после его смерти, поражаешься его многосторонности. С глубокой личной заинтересованностью он исследовал самые разнообразные предметы: историю древних славян, историю древнего мира, всемирную историю Средних веков, географию, писал статьи о крестьянском быте, сословиях в государстве, театре, скульптуре, живописи, музыке, земледелии, готовил учебники для детей, собирал заметки для словаря русского языка, делал великое множество выписок из творений святых отцов… И все эти творения были творениями истинного христианина. Ни тени фанатизма не усмотрела я в них, как и не усмотрела той тяжёлой мрачности, которой часто наделяют шаблонный образ Гоголя. Гоголевская «мертвенность и пустота действительности», о которой пишет М. А. Бухарев – это просто тонкое понимание бытия и абсолютная искренность.

Эта «мрачность» была отчасти природная. В «Авторской исповеди» Гоголь упоминает о своём меланхолическом характере и своей привычке много шутить, чтобы бороться с этой своей особенностью. Но отчасти она была и приобретённая.

Повести из «Арабесок», в частности «Невский проспект», открывают самую вероятную причину разочарования Гоголя в людях – это разочарование в любви. Владимир Набоков в упомянутом эссе «Николай Гоголь» обращает внимание на то, что и в «Невском проспекте», и в письме к матери Гоголь упоминает, что встретил в Петербурге прекрасную девушку, «чистейшего ангела», и признаётся, что не может более находиться в городе, и заявляет, что должен немедленно уехать за границу. Тогда он уезжает в Италию.

В письме к матери он не указывает, почему они с этим «ангелом» не могут быть вместе. В «Невском проспекте» же говорится, что красавица могла одарить только продажной любовью. Отсюда и пойдёт трещина через жизнь Гоголя – оказывается, что внешняя красота не соответствует душевной. Отныне красота станет для Гоголя чем-то настолько возвышенно-сакральным, насколько и низким и разрушающим жизнь. Этот двойственный образ пройдёт от Оксаны из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и женщины в белом в отрывке «Фонарь умирал», достигнет вершины в отрывке «Женщина» и в повести «Невский проспект» и отзовётся в «Риме» и «Вие».

Только религия даст ему сравнительное утешение.

В личности Гоголя останется только истинный христианин, очищенный от любовных переживаний, от семейных забот, от мелочных интересов общества, но тот самый, которым он и был с детства.

Его религиозность и провидческая проницательность способствуют признанию за ним славы сумасшедшего, и доказательствами будут выступать «Записки сумасшедшего» и одна из предсмертных записей, в которых он просит «связать дьявола». Но из анализа текстов книг, в которых, как уже было оговорено в начале этой статьи, заключена истинная жизнь автора, видно, что Николай Гоголь был не поверхностным, а истинным христианином, а под «дьяволом» понимал технический прогресс, способствующий обездушиванию человека. Это видно из его статей.

В статье «Об архитектуре нынешнего времени» он пишет о тогда ещё только надвигавшейся на Россию материалистической культуре Запада и выступает против «мелких изделий утончённой роскоши».

В статье «Светлое Воскресенье» говорит о влиянии газет, в которых «люди не умные, бессердечные правят мнением людей умных, глубоких».

Даже крепостное право Гоголь считал меньшим злом по сравнению с европейской пролетаризацией, потому что сам видел рабочих в Париже и то, как они были несчастны.

Кроме того, доказательств, что у Гоголя была психическая болезнь, в настоящее время не представлено. Слухи о шизофрении опровергнуты доцентом Пермской медицинской академии М. И. Давидовым, который исследовал 439 документов по болезни Гоголя.

Лично я думаю, писатель просто находился в депрессивном состоянии по причине того, что его идеи не были поняты в обществе.

Как истинный христианин, он придавал религиозно-мессианский смысл призванию поэта и писателя в России. В письме, адресованном В. А. Жуковскому, Гоголь признаётся, что с самого начала почувствовал, что искусство «должно быть свято».

Значение русских поэтов и писателей, по Гоголю, происходит из обряда архиерея, поднимающего одновременно трёхсвечник, означающий Троицу, и двухсвечник, «знаменующий Его схождение на землю в двойном естестве Его, – и Божеском, и человеческом». Далее архиерей освещает ими собравшихся, произнося: «Свет Христов освещает всех!» Гоголь отмечает, что слово «просвещение» есть только в русском языке, но значение его искажено.

Именно русские поэты «видели всякий предмет в его законном соприкосновенье с верховным источником лиризма – Богом, одни сознательно, другие – бессознательно».

Слово – сеть «высший подарок Бога к человеку», подчёркивает Гоголь.

Идеальный поэт для Гоголя – патриархальный христианин. Он поясняет: «Два предмета вызывали у наших поэтов этот лиризм, близкий к библейскому. Первый из них – это Россия. При одном этом имени как-то вдруг просветляется взгляд у нашего поэта, раздвигается дальше его кругозор, всё становится у него шире, и он сам как бы облекается величием, становясь превыше обыкновенного человека». Второе – это любовь к царю. И в письме «О лиризме наших поэтов» приводит в пример стихи Батория и Державина.

Вот ещё одна интересная мысль из письма «О лиризме наших поэтов» по поводу призвания писателя и поэта в России: у многих «живёт уже какое-то убеждение, что писатель есть что-то высшее, что он непременно