Шаляпин - Моисей Янковский

Савва Иванович Мамонтов тоже принадлежал к числу этих передовых интеллигентов из купеческой среды. Как и некоторые из них, он посвятил свою жизнь искусству, причем был не просто меценатом, благотворителем, нет, он сам был человеком искусства, как принято говорить, с головы до ног.

Наверное, если бы, подобно Станиславскому, он отошел от своих негоций, препоручив их доверенным людям, если бы он, художник в лучшем смысле этого понятия, не был одержим сложными, грандиозными индустриальными планами и начинаниями, — его место в искусстве уточнилось бы без особого труда. Но Мамонтов всю жизнь сидел на двух стульях — и одно увлечение мстило другому. Вот почему все окончилось катастрофой, и она затмила облик этого высокоодаренного человека.

Он сыграл в творческой жизни Шаляпина исключительно благодатную роль.

Когда во время Нижегородской выставки 1896 года Шаляпин впервые встретился с ним, Мамонтову было 55 лет. Крепыш, плотно и ладно скроенный, с азиатскими, остро всматривающимися в собеседника глазами, Савва Мамонтов на первый взгляд никак не мог показаться красавцем. Но о нем говорили, что он красавец!

Хочется привести одно малоизвестное высказывание о нем популярного в свое время литератора Александра Амфитеатрова из статьи, написанной по случаю смерти Мамонтова в 1918 году.

Он писал:

«Где-то встретилась мне характеристика, будто было „два“ Саввы Мамонтова — делец, железнодорожник, и Мамонтов — любитель искусства, открывший Мусоргского, Шаляпина, Врубеля. Это глубоко неверно. Мамонтов ничем, кроме широты денежных затрат, не отличался бы от десятков, если не сотен московских меценатиков, которые правою рукою загребают миллионы, а левою тратят тысячи на искусство и просветительские цели […].

Нет, суть Мамонтова именно в том, что он был всегда один и тот же — что в деловой своей деятельности, что в художественной. А еще вернее будет сказать: обе деятельности сливались у него воедино и подходил он к ним всегда с одною и тою же задачею. И если образ Мамонтова может показаться поверхностному наблюдателю двойственным, то разве по оптическому обману. Не он двоился — двоилась русская жизнь, в которую устремлялась его деятельность. И в этом была трагедия Саввы Мамонтова, и на этом он в свое время сломал свою пылкую, многоумную и многодумную голову».

Это была редкостная по силе действенная натура, притягивающая к себе, заражающая непрерывным напором мысли и особым талантом — способностью делать эту мысль зримой и понятной. Он был рожден для того, чтобы создавать множество художественных начинаний и ни одного из них не бросать. Бросают начатое по преимуществу дилетанты, которые скоро разочаровываются в том, что затеяли вчера. Мамонтов всей своей жизнью в искусстве доказал, что дилетантизм ему органически чужд и враждебен.

Савва Иванович родился в 1841 году в семье Ивана Федоровича Мамонтова, богатого откупщика из мещан города Мосальска Калужской губернии.

Иван Федорович — один из пионеров строительства российских железных дорог. Это он в конце пятидесятых годов построил дорогу от Москвы до Сергиева Посада (ныне Загорск), положившую начало железнодорожному пути до Ярославля и Архангельска, сооруженному уже его сыном.

Его старший сын Савва Иванович вначале учился в петербургском Горном институте, затем на юридическом факультете Московского университета. Здесь проучился недолго. За свободомыслие пришел к конфликту с начальством. Дело дошло до московского губернатора. Савве Ивановичу грозили серьезные неприятности. Отец срочно выпроводил его за границу — в Персию. Там он пробыл недолго — заболел лихорадкой и был отправлен в Италию.

С юности он был увлечен искусством, близок к Секретаревскому кружку, в котором активнейшую роль играл А. И. Островский. Но мечтал он не о драматическом искусстве. Его влекла музыка, он хотел стать оперным певцом, тем более что обладал хорошим голосом — басом. В Италии он стал учиться пению всерьез. Но его намерения дошли до семьи, и он был вызван обратно в Москву — помогать отцу в делах.

Так уже с молодых лет Савва Мамонтов принимал участие в предприятиях отца, в частности в строительстве железной дороги.

Мечта о жизни в искусстве не ослабевала, но приблизиться к ней в ту пору было немыслимо.

Он женился на дочери московского миллионера Елизавете Григорьевне Сапожниковой, так же, как и он, глубочайшим образом увлеченной русским искусством и желавшей служить ему. Е. Г. Мамонтова стала деятельной помощницей Саввы Ивановича в его начинаниях.

В начале семидесятых годов Мамонтовы оказываются в Италии. Там они встречаются с художником В. Д. Поленовым и скульптором М. М. Антокольским, находившимися в Италии по командировке Академии художеств с целью совершенствования.

Мамонтовы в ту же пору познакомились в Париже с И. Е. Репиным — и здесь началась их дружба. Там же они увидели мальчика, который поразил их своим явно ощутимым дарованием художника. Это был сын покойного композитора А. И. Серова — Валентин. Мамонтовы пригрели мальчика и сделали для него так много, что трудно сказать, раскрылся ли бы в иных условиях талант В. А. Серова со столь поражающей широтой и глубиной. Знакомство с художниками послужило толчком к замечательному делу-подвигу, осуществленному Мамонтовым с необычайным размахом и обаянием.

В 1870 году Мамонтов приобрел запущенное имение С. Т. Аксакова Абрамцево, расположенное неподалеку от Москвы, вблизи железной дороги, ведущей в Сергиев Посад. В Абрамцеве Аксаков написал многие свои лучшие произведения, в том числе «Семейную хронику», «Детские годы Багрова-внука», «Записки об ужении рыбы». Здесь Аксаков общался с М. С. Щепкиным, И. В. Гоголем, И. С. Тургеневым, виднейшими славянофилами — М. И. Погодиным, А. С. Хомяковым, С. П. Шевыревым.

Абрамцеву было суждено и впоследствии сыграть важную роль, на сей раз в развитии отечественного изобразительного искусства семидесятых — девяностых годов. Этим история обязана Савве Мамонтову.

Абрамцево стало родным домом для большого коллектива художников. И. Е. Репин, И. И. Левитан, В. Д. Поленов, его сестра Е. Д. Поленова, В. А. Серов, М. А. Врубель, братья В. М. и А. М. Васнецовы, К. А. Коровин, И. С. Остроухов — эти выдающиеся деятели изобразительного искусства жили и творили в Абрамцеве, а некоторые из них образовали интереснейшее объединение русских художников, которое с той поры принято именовать «абрамцевским».

Каждый из художников не просто сохранял, по и свободно развивал собственную творческую индивидуальность. Привлекательная сторона атмосферы, дарившей в Абрамцеве, заключалась в том, что здесь не было насилия над художественной личностью каждого из них. Но было нечто чрезвычайно важное, что роднило их, что сделало их всех близкими друг другу не по типу и стилю творчества, а по общим устремлениям. Речь идет о глубоком увлечении русским старинным искусством и о преданности идее следования национальными путями его развития.

Можно ли сказать, что в основе строительных начинаний, предпринятых Мамонтовым в Абрамцеве, лежала прихоть мецената? Это было бы неверно. Церковь в Абрамцеве, сооруженная по эскизам В. Васнецова и Поленова и построенная в те годы, повторяла мотивы древнего храма Спаса Нередицы в Новгороде. Репин для этой церкви написал икону «Нерукотворный спас», где в образе Христа изобразил писателя Гаршина (так же, как в картине «Иван Грозный и сын его Иван»). Изящные и поэтичные уголки усадьбы, с «Яшкиной дачей», с «Избушкой на курьих ножках» и множеством других построек, всегда выдержанных в старорусском стиле, создавали особую атмосферу для творчества. Тут все ласкало глаз, все настраивало на созидание.

Известны названия десятков полотен, созданных здесь художниками абрамцевской группы. Эти произведения — величественный памятник торжества русской школы живописцев конца минувшего столетия.

Важнейшее место в начинаниях Мамонтова и близких ему художников отводилось изучению старинного народного искусства.

Специальные экспедиции, возглавляемые Е. Д. Поленовой и Е. Г. Мамонтовой, занимались розыском народного прикладного искусства в Ярославской, Вологодской и Тульской губерниях. Старинные одежды, вышивки, древнерусская керамика, резьба по дереву, поделки из металла, крестьянская утварь — все интересовало их.

Были собраны значительные коллекции предметов старинного крестьянского быта, и в Абрамцеве даже возник небольшой музей. Позабытые старинные ремесла, узоры и способы отделки тканей, одежды — все становилось предметом исследования. В Абрамцеве была создана специальная керамическая мастерская, которой руководили Мамонтов и Врубель: тут они проделывали множество опытов, упорно добиваясь нужных рецептов смеси и способов поливки и обжига, чтобы воскресить забытое искусство.