Шаляпин - Моисей Янковский

А завтра все поменялось.

Знакомый оперный артист И. Я. Соколов пришел к нему с заманчивым предложением: на лето поехать в Нижний Новгород в частную оперную труппу. В Нижнем Новгороде открывается грандиозная всероссийская промышленная и художественная выставка, какой еще в стране не бывало. А так как ее открытие совпадает с празднованием коронации Николая II, то ожидается огромный съезд публики в Нижний.

Это было очень соблазнительно. Нижний Новгород — он никогда там не бывал. Это Волга, родные места. Пожалуй, надо ехать!

А вслед за тем из Москвы приехал певец М. Д. Малинин. Он официально подтвердил приглашение, сделанное Соколовым. Действовал он от имени госпожи Винтер, антрепренерши, собирающей труппу для нижегородской выставки. Труппа будет состоять почти целиком из московских артистов, лишь отдельные певцы набираются из других городов. Нужен бас — остановились на нем, так как из Петербурга шли о Шаляпине хорошие вести.

О Шаляпине, как талантливом певце, в антрепризе Винтер узнали от режиссера П. И. Мельникова, сына знаменитого оперного артиста И. А. Мельникова, и от дирижера И. А. Труффи.

Кто такая госпожа Винтер, Шаляпин не знал. Насколько солидно будет это дело? Но следует рискнуть! Он едет!

Лето на Волге, а осенью — вновь Питер! Олоферн! Это было решено!

И Федор отправился в Нижний Новгород…

Глава VI

САВВА МАМОНТОВ

Трудно охватить и оценить его многогранный талант, сложную природу, красивую жизнь, многостороннюю деятельность… Он был прекрасным образцом чисто русской творческой натуры.

Первые неизбежные волнения, как только Федор оказался в Нижнем Новгороде и побежал, конечно, на Откос, откуда как на ладони видны привольные окрестности широко и прихотливо раскинувшегося города у впадения Оки в Волгу, с маячащим издалека предместьем Канавином, где многоязычным гомоном гремит праздничная ярмарка, не успели миновать, как возникли новые.

В первый же день Федор узнал, что антреприза Клавдии Спиридоновны Винтер — понятие чисто условное. А подлинный хозяин труппы, собранной на летний сезон в Нижнем Новгороде, Савва Иванович Мамонтов. Назвать его антрепренером было просто неуместно. Не был он вовсе похож на обычного театрального предпринимателя, да и самое нижегородское оперное дело решительно отличалось от прочих антреприз.

О Мамонтове Шаляпин кое-что слышал еще в Тифлисе. И. А. Труффи рассказывал о Савве Ивановиче, с которым одиннадцать лет тому назад создавал первую в Москве Частную русскую оперу. И рассказывал много поразительно интересного.

А личность эта особенная, и, к сожалению, место его в искусстве России еще не достаточно уяснено.

Может быть, причина заключена в своеобразии его биографии. Крупнейший предприниматель, строитель железных дорог, владелец заводов, один из колоритнейших представителей московского просвещенного купечества второй половины минувшего века, Мамонтов без должных к тому оснований причислен к плеяде русских меценатов, которые уделяли частицу своих богатств на дело просвещения или художества.

Может быть, сыграло роль то, что, потратив огромные деньги на искусство, он в какой-то момент оказался не в состоянии отчитаться перед кредиторами, но факт остается фактом — о нем еще сказано недостаточно.

Меценат — это знатный происхождением или обладающий нажитыми богатствами покровитель искусства, сам по себе не имеющий отношения к нему: он лишь благодетель «служителей муз».

Однако, если бы даже Мамонтов был только меценатом в общепринятом представлении, если бы он сам к искусству отношения не имел, а взял на себя лишь роль покровителя, все равно он должен с почетом войти в историю отечественного искусства как человек, принесший России неоспоримую пользу.

Ведь в былые времена многое, что настоятельно нуждалось в покровительстве, не получало поддержку казны и было вынуждено искать поддержку у частных благотворителей.

Царизм накопил грандиозные художественные богатства, сосредоточенные в дворцах и закрытых музеях, долгое время недоступных для народа. Цари собирали эти богатства для себя.

Для той обстановки, в какой развивалось искусство в царской России, подобное меценатство было очень характерно; оно предназначалось для себя, для самоудовлетворения, для поднятия престижа монархии, во имя утверждения строя, чему должна была служить и религия.

Во многом сказанное относится и к казенным театрам, которые вначале создавались для художественного обслуживания императорского двора и знати, во всяком случае, для очень узкой прослойки ценителей изящного. Постепенное проникновение демократических зрителей в императорские театры — процесс очень длительный, нелегкий, встречавший в разное время открытое противодействие со стороны властей.

Даже в ту пору, когда «третье сословие» стало заполнять зрительные залы казенных театров столицы, власть отгораживалась от них бенефисными спектаклями по повышенным ценам, недоступным широкой публике, и абонементами, предназначенными для определенного слоя зрителей.

Создавались к тому же отдельные казенные театры, в которые простая публика не проникала по той причине, что ее встречали языковым барьером. Известно, что в Петербурге, вплоть до 1918 года, выступала французская придворная труппа, игравшая в бывшем императорском Михайловском театре. Ее спектакли были понятны и интересны лишь тем, кто свободно владел французским языком.

Вслед за царями так же поступала знать. Кому были ведомы художественные богатства, накопленные в дворцах и загородных усадьбах русских аристократов? Только людям их круга.

В значительной мере под влиянием русской демократической мысли сороковых и особенно шестидесятых годов начинается любопытный процесс: выходцы из среды купечества, наиболее передовые представители его, выступают в роли содействующих развитию искусства нашей страны. Конечно, речь идет об одиночках на общем неприглядном фоне «князей» русской промышленности и торговли. Но их появление заслуживает специального внимания. Они делом заявляют о глубоком сочувствии исканиям прогрессивных художников своего времени — писателей, живописцев, скульпторов, композиторов.

Из числа деятелей такого типа особо выделяются некоторые представители именитого московского купечества. К ним относятся братья Павел и Сергей Михайловичи Третьяковы, московские купцы, создавшие знаменитую Третьяковскую галерею и подарившие ее в 1902 году городу Москве, тем самым сделавшие это уникальное собрание произведений русского изобразительного искусства, и в первую очередь творчество передвижников, достоянием и собственностью народа.

К ним относится московский купец Савва Тимофеевич Морозов, который представлял собою интереснейшую, не до конца распознанную фигуру. Это он помогал изданию социал-демократических, в том числе и большевистских изданий, и одновременно вошел в историю нашей передовой художественной культуры как преданный друг Московского Художественного театра. Это был человек не только бескорыстный, но и поражающе скромный, вечно находившийся в тени. Удивительная личность!

Тут сразу на память приходит другая фигура, коренным образом связанная с тем же театром: Константин Сергеевич Алексеев — сын и внук владельцев золотоканительной фабрики, вошедший в историю русской художественной культуры под сценическим псевдонимом Станиславский. Этот художник всю жизнь без остатка посвятил созданному им и Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко Московскому Художественному театру и стал неоспоримым великим реформатором не только русской, но и мировой сцены.

Вспоминается еще один московский купец — Алексей Александрович Бахрушин, который на свои средства в специально построенном особняке создал уникальный театральный музей, вобравший в себя ценнейшие экспонаты по истории сценического искусства в России, и в 1913 году передал этот музей в дар Академии наук.

Подобный перечень купеческих имен дан здесь не случайно. Перед нами почти одновременно, в одни и те же годы складывается явление, охватывающее лучших представителей интеллигенции, вышедшей из среды русского купечества. Кстати сказать, далеко не только московского! Напомню лишь одну фамилию — Митрофана Ивановича Беляева, вложившего огромные средства в дело пропаганды творчества русских композиторов, учредившего глинкинские премии, организовавшего прекрасное нотное издательство, не преследуя никаких корыстных целей и всегда сознательно оставаясь в тени.

Это явление еще всесторонне не исследовано, оно требует изучения, как своеобразная и многозначительная страница в истории русской общественной мысли второй половины и особенно конца минувшего столетия.