Наше преступление - И. Родионов

Иванъ напряженно, съ тревогой слѣдилъ за нею глазомъ и старался понять причину ея испуга.

«Рази я помираю?» спросилъ онъ себя, но забылъ отвѣтить на свой вопросъ, все слѣдя за женой.

— Мамынька, Аленушка, я боюсь! боюсь!—внѣ себя кричала Катерина. — Енъ помираетъ, Ваня-то... боюсь... боюсь...

— Господь съ тобою, доченька, ты его спужала. Рази можио такъ? Нѳ даешь спокойно отойтить его душепькѣ,—укоризненно говорила Акулина. — Подь домой, доченька, Господь съ тобою... Мы тутъ все справимъ и за тобой пришлемъ Аѳоню... Подь, подь! — уже нетерпѣливо замахала опа руками на невѣстісу.

Катерина поспѣшно одѣлась и подошла къ мужу.

— Не помирай безъ меня, Вашошка, дождись, жа-лаппый, приду по утрію...

Иванъ ничего не слышалъ изъ всего того, что говорили около него. и папряженно всматривался въ лицо жены. Понявъ, что она прощалась съ нимъ на-всегда, онъ вдругъ сталъ выгибаться и колотиться всѣмъ тѣломъ на постели, какъ дѣлаютъ капризпыя дѣти. Внезапный, отчаянный порывъ къ жизни овла-дѣлъ имъ.

— О-о-о! Ой-ой-ой! — закричалъ онъ во весь голосъ, и хотя двигаться ему было нестерпимо больно, а въ головѣ крики отдавались, какъ въ пустомъ боченкѣ, т. е. какъ будто не вылетали наружу, а, отталкиваясь "'тъ внутреннихъ стѣнокъ черепа, опять шли внутрь,

.... №№№.с тпвка2аШ.ги

въ голову, причиняя страшныя страданія, Иванъ про-должалъ кричать. Такъ крикнулъ онъ разъ двадцать и изнеможенный притихъ на постели, когда за Ка-териной уже давно захлопнулась дверь. Голова его втянулась въ плечи, лобъ вспотѣлъ и все тѣло плот-нѣе и грузнѣе размѣстилось на постели, точно при-липло къ ней. Дышалъ онъ рѣдко и тяжело, всхлипы-вая какъ-то. «Ползетъ... — сказалъ себѣ Иванъ и вну-тренно прислушался. — Ползетъ... ползетъ...», повто-рилъ онъ. Отъ отмершей, холодной правой половины его тѣла на живую, дьппащую и чувствующую, на-ползали мурашки и равномѣрно, медленно ползли, ма-ло-по-малу захватывая и эту живую половину...

И Ивану показалось, что онъ лежитъ на ровномъ пеобозримомъ полѣ и что онъ такъ же громаденъ, какъ это поле, и что его раскинутыя руки и ноги давно приросли къ этому полю; на нихъ уясе тихонько покачивается невысокая травка, хотя она такъ дале-ко, что видѣть онъ ее не можетъ, какъ не можетъ видѣть своихъ рукъ и ногъ, но знаетъ, что она тамъ выросла, и самъ онъ весь медленно, но вѣрно Ъриро-стаетъ къ землѣ и это громадное поле и онъ — одно и то же и по немъ — полю, медлепно, важно шествуютъ, блестя глянцевитыми, круглыми, • рыжеватыми голов-ками несмѣтныя полчища крупныхъ, величиною съ кузнечика, муравьевъ, и эти насѣкомыя своими без-численными ножками щекочатъ его тѣло. Онъ все хо-четъ согнать ихъ, но все новыя и новыя несмѣтныя полчища, не обращая на него никакого вниманія, по-прежнему медленно и ваяшо шествуютъ...

«Да вѣдь я — поле», догадался Иванъ и уже боль-ше не замѣчалъ муравьевъ. Онъ уже никого изъ род-ныхъ не видѣлъ и не узпавалъ. Зрячій глазъ его остановился и безъ всякаго выраженія неподвижно глядѣлъ передъ собой; дыханіе вырывалось у него съ шумомъ, и въ груди, по народному выраженію — «заговорилъ хорохолъ»гѵ еіапвка^ак.ги

Опять пришелъ невидимый и близкій, тотъ, кото-рый нриходилъ давеча дважды и ісотораго оба раза спугнули. Теперь Иванъ зналъ уже, что онъ ближе всѣхъ къ нему, ближе матери, жены, братьевъ, почти то жб, что и онъ самъ; разница была только въ томъ, что этотъ невидимый и 'близкій все торопился уйти, а уйти онъ могъ только съ нимъ, съ Иваномъ, а ему, Ивану, уходить не хотѣлось, ему до смерти жаль было разставаться, но съ чѣмъ и съ кѣмъ разста-ваться онъ не сумѣлъ бы сказать, и ему предстояла дорога и страшно пускаться въ эту невѣдомую дорогу и потому хотѣлось помедлить еще хоть одну минуту, хоть одну лишнюю секунду, но опъ уже зналъ, что этотъ близкій возьметъ верхъ и путь съ нимъ неиз-бѣженъ, какъ сама смерть, и вотъ невидимый схва-тилъ его за одежду и настоятельно щепталъ: «Ну, што-жъ, іготовъ? пора, пойдемъ, ждутъ!»

Иванъ ,съ испугомъ и отчаяніемъ вырывалъ у него свою одежду, но тотъ, уже не спрашиваясь его, та-щилъ^. И между ними завязалась ожесточенная борьба.

— Оправляется, жаланный, — покачавъ головой, безъ слезъ промолвила Акулина, строго погрозила гла-зами всхлипывающимъ дѣтямъ, осторожно, съ молит-вой скрестила костенѣющія руки на груди умирающаго и, вставъ лицомъ къ привѣшенному въ углу почернѣв-шему образу, начала шептать молитвы. Елена, Маша и Аѳонька тоже стали креститься.

Катерина вышла изъ больницы ровно въ четыре часа, а въ исходѣ пятаго Иванъ вдругъ рванулся и затрепеталъ на кровати. Невидимый и близкій, убѣ-дившись, что Иванъ добровольно не уходитъ, силой сталъ т ащить его, и это было самое страшное мгно-веніе въ яшзни Ивана. Въ отчаяніи и ужасѣ онъ боролся изо всѣхъ силъ, но невидимый и близкій оказался куда сильнѣе и одолѣлъ и вырвалъ Ивана. И, уже выходя совсѣм№№а^1>е*ап>вша2ГШ'Ьи' 122

мый и близкій былъ никто другой, какъ онъ самъ, его духъ и удивленію его не было предѣла...

То, что минуту назадъ называлось Иваномъ, те-перь. вытянувшись во весь огромный ростъ, съ от-крытымъ удивленнымъ ртомъ и остекленѣвшимъ, ис-пуганнымъ глазомъ лежало на кровати, прикрытое одѣяломъ.

XXII.

Иванъ умеръ въ субботу. Два часа спустя скон-чался и парень съ перерѣзаннымъ горломъ.

Трупы ихъ вынесли въ мертвецкую, находившуюся во дворѣ. Трупъ Ивана положили на большомъ, длин-номъ столѣ, посреди мертвецкой, а трупъ зарѣзаннаго парня у стѣны на деревянную койку.

Въ восісресепье утромъ туда пришелъ уѣздный врачъ — старый, армянскаго типа* господипъ, съ ко-роткими, сѣдыми бачками, подстриженными въ видѣ сосисекъ.

Съ нимъ былъ слѣдователь, лысый ординаторъ больницы и два фельдшера.

Сѣдой господинъ, осѣдлавъ горбатый носъ ріпсе-пег въ золотой оправѣ на черномъ шнуркѣ, съ бумагой и карандашемъ въ рукахъ, расположился въ святомъ углу, подъ болыпой иконой, у столика, передъ запы-леннымъ и закапаннымъ воскомъ, болыпнмъ церков-нымъ подсвѣчникомъ съ толстой, бѣлой свѣчей, на которой виднѣлось овальной формы изображеніе въ краскахъ какого-то святого. Передъ изголовьемъ трупа Ивана въ каминѣ весело потрескивали разгорѣвшіяся дрова, красноватымъ пламенемъ освѣщая часть гряз-наго, залитого водою пола.

Одинъ фельдшеръ въ бѣломъ халатѣ, черноглазый, съ оливковымъ цвѣтомъ лица, съ тонкими, черными усиками, франтовато завитыми въ колечки, острымъ, неболыпимъ ножемъ рѣзалъ трупъ Ивана, другой по-

. 123 '

давалъ ему воду и инструменты, уѣздный врачъ ос-матривалъ разрѣзанные члены, иногда совѣтовался съ ординаторомъ и слѣдователемъ и заносилъ свои за-ключенія на бумагу.

Сначала разрѣзали грудь, осмотрѣли легкія и сердце, потомъ перебрали кишки и грудобрюшную пре-граду, наконецъ фельдшеръ, отдѣливъ при помощи лаыцета кожу вмѣстѣ съ волосами отъ головы, тонень-кой, острой пилкой сталъ пилить черепъ...

’ Пилка въ опытныхъ, ловкихъ рукахъ, блестя, какъ змѣйка, съ неуловимой быстротой скользила, врѣ-зываясь въ кость и производя непріятные звуки, по-

добные лязгу ножа по тарелкѣ.....%.....

Въ понедѣльникъ пріѣхали съ пустымъ гробомъ Акулина и Катерина. Администрація больницы выда-ла имъ останки Ивана.

Деминъ съ больничными служителями, обмывъ трупъ покойника. положилъ его въ гробъ, накрылъ гробъ крышкой, поставилъ его съ служителями на те-лѣгу и крѣпко прикрутилъ его веревкой къ дрожи-намъ. •

— Ну, такъ ладно будетъ, не сорвется, нѣсколько разъ повторилъ Деминъ, съ разныхъ сторонъ заходя и любуясь своей работой.

Бабы съ Машей и Аѳонькой тихимъ шагомъ по-везлі: покойника черезъ городъ, а Деминъ побѣжалъ въ кабакъ выпить сотку, пообѣщавъ бабамъ догнать ихъ на дорогѣ.

Въ этотъ же день утромъ слѣдователь, пе найдя достаточпыхъ уликъ противъ убійцъ, сдѣлалъ поста-новленіе объ освобожденіи ихъ изъ-подъ ареста.

Выйдя изъ тюрьмы — двухъэтажнаго дома обыкно-веннаго городского типа, обнесеннаго частоколомъ и стоявшаго на берегу рѣки, парни зашли въ 'ближнюю пивную лавку. Настроепіе у нихъ было вначалѣ ли-кующее и задорное, но они сдерживались. Оттудауже

немножко подъ ^^‘^^^^•еіаіп-ша^ак зна~

124

комую иивную въ иродмѣстьѣ. Тегіерь они были убѣ-ждены, что власти одурачены ими, что имъ самъ чортъ не братъ, и такъ какъ выпитое вино развязало имъ языки, то они открыто похвалялись этимъ другъ другу. Въ ихъ невѣжественныхъ, чадныхъ отъ без-просыпнаго пьянства головахъ сложилось убѣжденіе, что и въ будугцемъ, какія бы гадоети они ни натво-рили, имъ все такъ же легко сойдетъ съ рукъ, какъ сошло это дѣло, а что оно уже сбшло, они въ томъ не сомнѣвалиеь. Сашка ходилъ гоголемъ.

— А што, робя, не вѣрили? — говорилъ онъ. — Я сказывалъ, что четыре-пять денъ продержатъ, а тамъ выпустятъ. Вотъ и вышло на мое... Ужъ я эти дѣла хорошо знаю.

— И Ѳедька, проклятая душа, съ носомъ остался,— заыѣтилъ Лобовъ. — Думалъ, ежели донесетъ, такъ-такъ ему сычасъ и повѣрилд. Какъ же, чорта съ два погѣрили... Погоди, еще доберемся до тебя!..