Жизнь волшебника - Александр Гордеев

своими чувствами больше за стенкой, чем здесь, на постели.

Песни, которые гости горланят каждый вечер, как будто тоже специально громко, быстро

надоедают. Высоцкого они уже не поют, а больше что-то на своём языке или попросту откровенно

блатное.

Для своего пропитания карачаевцы каждый день покупают по две овцы: в совхозе они дёшевы,

а стригалям с их сверхльготами и вовсе обходятся в копейки. Уже сваренное мясо они приносят из

столовой на стрижке, но, не съедая, выбрасывают полуобглоданные кости в палисадник, где их

подбирают бродячие собаки. Туда же летят и пустые бутылки. В один из моментов

благорасположения к стригалям, Роман шутя советует им побриться, потому что местным

женщинам бороды не привычны. Шутки шутками, но уже через три дня количество чёрных

карачаевских бород сокращается вдвое. А так как щетина на степном воздухе и свежей баранине

растёт у них, как на опаре, то скоро весь двор оказывается засыпанным лезвиями. Ходят слухи,

что карачаевцы приглашены в этом году последний раз: на их счёт переданы какие-то негласные

распоряжения из области, и гости знают, что сюда они уже больше не приедут. Желанием же

оставить здесь хоть какую-то добрую память о себе они не обременены. Видя всё это, Роман

решает спокойно пережить нашествие гостей, а потом тщательно прибрать за ними, особенно

острое: изменять привычке ходить босиком по всей своей территории не хочется.

К удивлению Романа, стены во время дождя в некоторых местах промокают насквозь. Но это бы

ещё ладно. В первый же основательный заряд дождя ошарашенный хозяин никак не может взять в

толк, почему поток воды, несущийся с горы, не обтекает дом, а теряется у завалинки. Однако, один

взгляд, брошенный с другой стороны дома объясняет эту загадку: вода проходит сквозь завалинки,

как сквозь сито. Вот это да! Мало того, что дом, во-первых, поставлен на самом ветродуе, во-

вторых, на дне какой-то радиоямы, в которой, несмотря на все телеантенные ухищрения,

телевизор показывает лишь голубую рябь, так он ещё перегораживает собой бывшую полевую

дорогу, промываемую дождевыми водами – будущий овраг!

309

Минут пять Роман грустно смотрит на эту набегающую воду, собираясь с духом – надо идти

откапываться. Не правильно это – вода не должна протекать сквозь дом. Хорошо бы что-нибудь

накинуть на себя. Только плаща нет, а с зонтиком Нины не пойдёшь, там руки свободные нужны.

Хотя зачем накидывать? Бегал же в детстве по дождю в одних трусах…

Тело, окаченное жидким холодом, сжимается само собой – и как только это радовало в

детстве?! Правда, в детстве-то он выбегал во время кратких гроз и тёплого дождичка, а тут

дождище сочный, многоструйный, основательный и, вода, падающая с холодных высот, не

успевает нагреваться.

Запруда не даётся: землю тут же смывает, унося даже куски дёрна. Тогда Роман волокёт

широкую плаху и, вбив обухом топора колья, ставит её под углом к потоку. За энергичной работой

холод не заметен. Смугляна с Машкой на руках вначале сердито, но с восхищением стучит в окно,

показывая то большое махровое полотенце, то свой маленький кулачок, а потом, не обращая

внимания на дочку, которая пытается стучать по раме, с задумчивой улыбкой смотрит на своего

подтянутого мужчину в прильнувших сатиновых трусах. В этот момент она, кажется, не думает ни о

чём, находясь в состоянии созерцательного зависания, застигнутая невольной душевностью

момента, которой ей сейчас на самом-то деле совсем, совсем не хочется.

На Романа из всех окон пялятся и карачаевцы. Интересно видеть себя их глазами. Смешно им,

конечно, наблюдать и за этим странным хозяином, и за потоком воды, несущимся почему-то прямо

на дом. Ох, и чудики здесь живут: одни по-уродски на уродском месте ставят дом, а другой бегает

тут теперь в трусах и с лопатой!

Возвращаясь в дом, Роман боковым взглядом замечает на себе задумчивый, чуть печальный

взгляд своей смуглой, раскосой жены в раме окна: нет, а всё-таки она красива!

На третий день этого длинного дождя, из электросетей приезжает долгожданная бригада

монтажников. И стригали отказываются освободить для них комнату связи. Монтажники,

натрясшиеся за длинную грязную дорогу в жёстком «зисе» «колуне», втроём сидят в кабине, ждут

результата, смывая дворниками со стекла воду моросящего дождичка. Роман ведёт переговоры.

– Мы же с вами договаривались, – уже раздражённо напоминает он бригадиру. – Как у вас там

обстоит дело со словом мужчины?

– А причём тут слово? – пожав плечами, отвечает Алишер. – Нам здесь просто удобней, да и

всё. Кто нас будет возить из села? Ты на своем драндулете?

Стригали хохочут. У Романа сжимаются кулаки. Сузив глаза он смотрит на тщательно выбритый

подбородок гостя. Эх, врезать бы тебе, джигит, да так, чтобы твоя челюсть не просто сломалась, а

на мелкие кусочки рассыпалась, которые уже не соберёшь. И я даже знаю как это сделать. Да

только много вас тут, умолотите меня.

– Нет, ты скажи, – приходится хозяину настаивать по мирному, – договаривались мы или нет?

– Да никто с тобой не договаривался, – машет на него Алишер.

Роман от неожиданности садится на чью-то кровать.

– Осторожно, помнёшь, – слышит он кого-то сбоку.

Роман автоматически встаёт, выглядя окончательно смешным. Теперь они издеваются уже

открыто. Пока он соображает, какие доводы привести ещё, хотя, как ему кажется, главный довод о

мужском слове уже сказан, на своём «уазике» подъезжает Ураев, привлечённый незнакомой

машиной у подстанции. Стригали высыпают на крыльцо под сеющий дождик. В присутствии

Ураева, они словно преображаются. Их, кажется, вот-вот просто разорвёт от возмущения.

– Нас отсюда выгоняют! – перебивая друг друга, жалуются они. – Но на каком основании!? Тем

более под дождь?! У нас что, нет никаких прав?!

Роман объясняет Ураеву про их договорённость, как некоему неподкупному судье.

– А действительно, куда же они в дождь? – неожиданно говорит начальник.

Разозлённый Роман заводит свой «драндулет» и с юзом, перегревая мотор, едет к директору

совхоза, оставив усталых монтажников в тесном «зисе».

Трухин, слава Богу, оказывается дома.

– То, что монтажники приехали – это хорошо, – неспешно рассуждает он. – Хоть бы скорей

подстанцию запустили. А вот со стригалями ты зря связался. Ты же знаешь, какие они наглецы.

Татары они и есть татары. Теперь их уж не выгонишь. Давай лучше подберём монтажникам другой

угол.

– Но там же место их работы.

– Не надо было пускать стригалей…

– Да вот такой уж я дурак!

«Почему он назвал их татарами? – думает Роман, возвращаясь домой. – Какие же они татары?»

Скорее всего, директор назвал их так иносказательно, из-за невероятной наглости тех, но, имея

жену-татарку, слышать это неприятно.

Монтажников директор