Сороковник. Части 1-4 - Вероника Горбачева

Вот только… непонятно, как мы смогли совместиться вместе. Почему мы обе — существуем? Разве это не вразрез правилам?

Я подумаю об этом позже. А сейчас просто расскажу остальное.

Кухонное окно выглядывает на запад и сейчас из него видны облака, прихваченные с противоположной стороны рассветом. Малость охрипнув от рассказа, я примолкаю и полощу горло остывшим чаем.

У меня странное чувство. Вроде бы и не уходила никуда, и не было страшной ночи с раптором, жаркой степи, безмятежного моря и парящего над водой белоголового орлана. Промелькнули и ушли из моей жизни мужчины такие разные, такие яркие — каждый по-своему, и пусть отношения с некоторыми были далеко не солнечными, мне жаль… Жаль, что поставлена точка и больше ничего не вернётся из той полной, насыщенной событиями жизни. И больше никого не встречу…

Оптимистка я, однако.

Только вот прежде чем возвращаться к рутине, надо что-то решить с одной из этих ярких личностей, почившей сейчас мирным сном на диване в маленьком зале. Она, личность, в состоянии будет жить в хрущёвке после своих-то хором? Или мне придётся унимать её приступы клаустрофобии?

И что делать с проекцией? Жили бы мы в большом городе, где никто никого не знает, можно было бы объявить её близняшкой… Уж как-нибудь выправили бы документы. Трудно, но возможно. Однако все соседи знают нас как облупленных, и уж им-то лапшу на уши не навешать.

Плевать. Всё равно придётся что-то решать с возможным переездом. И бросать это маленькое, но уютное родовое гнездо, пока нас здесь не застукали. Я пока ещё морально не готова к родственным визитам.

Ох, как же это всё в голове совместить…

— Что-то я не совсем поняла, — осторожно говорит Сонька. — Это что же получается: если тот… этот самый… который там сейчас в зале… ну, дядька, в общем-то…некромант…

— И отец у нас некромант, — подхватывает Машка. Обе глядят хмуро. — Выходит, что и мы тоже…

— Да она вам об этом битый час толкует, — вдруг сердито вклинивается в разговор проекция. — И вы тоже, в общем-то, и это самое. Прекратите мямлить и говорите нормально!

Именно это я и собиралась сказать. И с тем же выражением.

— И что же нам теперь делать? — уныло говорит Сонька. — Ехать в какой-то там Хогвартс для некромантов? Оживлять скелеты и водиться исключительно с зомби? Мам! Как дальше-то жить?

— Прежде всего — не падать духом! — и в кухню бодрячком вваливается собственной персоной Николас: с Малявкой на плече, рюкзаком волоком и в компании радостно трусящей по пятам троицы — конечно, щенят и Рика. Заполнив собой всё свободное пространство, он с недоумением озирается. — Родственница, — говорит озадаченно, — как-то я иначе себе представлял уголок для чаепития. Это что у вас, кухня, что ли? — Он с комическим ужасом оглядывается. Щенки крутятся возле рюкзака, старательно обнюхивая и пытаясь зубами потеребить клапаны от карманов. — Теперь мне понятно твоё пристрастие к помещениям малых размеров. Что ж, дети мои, кто здесь занимается этими разбойниками? Ещё немного — и они примутся грызть мои ноги, а я ими ещё дорожу. Итак?

Он грозно нависает над моими девицами. Они исподлобья глядят снизу вверх. Но с интересом уже глядят, без неприязни. Отросшая за ночь щетина и повышенная утренняя лохматость придают Николасу вид немного диковатый, но симпатичный.

— Итак, — повторяет он, — девочки, вперёд за поводками. Пять минут на сборы и выходим. Дамы, готовьте свежий чай и горячий завтрак для людей и что полагается — для собак. Рик… куда? я ещё не всеми тут распорядился… Не вздумай раньше времени занимать ванную, её займу я, когда вернусь. Кто у нас ещё не охвачен моей заботой?

Девочки тычут пальцами в Малявку.

— Он! — говорят хором. И замирают в ожидании.

— Этот парень со мной, — небрежно отвечает Николас. — Его не трогать. Всё, дорогие мои, время пошло. Для всех пошло, между прочим!

Сейчас что-то будет, думаю, посматривая на девиц. Но у тех рты разъезжаются до ушей.

— И что ты раскомандовался? — миролюбиво спрашивает Сонька. — А просто так сказать в лом?

— Это попытка продвижения себя по новой иерархической лестнице, — сурово поясняет Ник. — Сколь в вашем доме не было ещё мужчин… Извиняюсь, — это в сторону кота, — есть один, но какой-то нестандартный… Им буду я. И без возражений. — Из множества рюкзачных карманов он извлекает узкий длинный футляр. — Ива, — говорит торжественно, — мне просто необходимо побриться перед встречей с новым миром. Проводи меня в ванную.

И я, фыркнув, разворачиваю его на пороге кухни и подталкиваю к двери налево. Пусть привыкает, что тут всё рядом.

Даже проекция слабо улыбается.

Вдруг она кидает беспокойный взгляд на чёрного щенка. Тот старательно крутится на месте.

— Так, Машка, быстро его на улицу, на травку, — говорит озабоченно. Девчонки срываются с места, подхватывают каждая своего питомца и как есть, в тапочках, несутся вон. Я цыкаю на Рикки, сунувшегося следом и он, помытившись, остаётся. Прыгает на холодильник вслед за Малявкой, который категорически против мытья и бритья, а потому нового покровителя не сопровождает.

В очередной раз за эту ночь мы наливаем чайник.

— Я что-то не понял, — выглядывает из ванной озадаченный Ник, и проекция внезапно краснеет, уставившись на него. Брутальный мужчина снял единственную футболку, дабы не замочить, в руке на отлёте — складная опасная бритва, щёки в пене… Красавец, одно слово. — А куда девицы-то убежали, не дождавшись? Почему без меня? Бунт на корабле?

— Физиологии не прикажешь, — поясняю. — Это я про щенят. А ты или рубашку надень, бесстыдник, или хоть полотенцем прикройся, нечего мне тут меня смущать. Я-то на тебя на яхте насмотрелась, а вот она…

— Ничего не понял, — вздыхает Ник. — Родственница, а ты сама уже не запуталась? Я, она, меня… — Он скрывается, прикрыв за собой дверь чисто символически, а я украдкой подглядываю. Те, кто хоть раз наблюдал в собственной ванной собственного бреющегося мужчину, не дадут соврать: потрясающее зрелище! И хоть Николас, скажем так, только родственник, но мой родственник, в конце концов! Будем считать, что практически собственный!

Он замечает моё отражение в зеркале и хитро подмигивает.

— У тебя всегда в походах бритва с собой? — интересуюсь невинно. — Где это ты в горах планировал красоту наводить?

— Не иронизируй, Ива, — отвечает он серьёзно, — никогда не знаешь наперёд, где заночуешь. — Споласкивает лицо, со вкусом растирается полотенцем. — Ведь пригодилось же!

Возразить нечего.

— И вот ещё какой вопрос хотелось бы решить сразу. Не откладывая. — Он проходит на кухню, свежий, сияющий, с россыпью водяных капель на чёрных кудрях. — Родственница! — обращается строго к проекции. Та испуганно поднимает на него глаза. — Давай уж с тобой определимся, как тебя называть. А то получится путаница. Ладно, для детей вы обе матери, а мне как к тебе обращаться? Тебе самой как больше нравится?