Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео

«дружбы народов» были фестивали национального искусства и культуры. Они могли проводиться в течение дня, недели или десяти дней – декады. Эти фестивали часто проводились в крупных советских городах, а Москва практически ежегодно принимала важные делегации из каждой республики СССР. На фестивалях – в продолжение недель или декад – были задействованы сотни людей: администраторы, интеллектуалы, деятели культуры, спортсмены и различные заслуженные деятели. Кажется, что эти фестивали пропагандировали представление о Москве как об интернациональном, «праздничном» городе[309]. Но Сергей Екельчик утверждает, что для государства такие мероприятия были критически важными: нельзя прочитать мысли граждан, но благодаря фестивалям можно контролировать их и подавать примеры поведения образцового советского гражданина[310]. Юрий Слезкин сомневался, что эти фестивали как один из «наиболее заметных [и, очевидно, наименее популярных] аспектов советской культуры, организованной государством», в принципе оказывали на людей какое-то воздействие[311]. Однако организаторы и участники этих культурных мероприятий относились к ним с максимальной серьезностью. Чувства и материальные интересы пересекались: фестивали играли роль в пробуждении эмоций граждан, но одновременно с этим участие республик в них было важным (если не необходимым) фактором для того, чтобы повысить свой статус в советской иерархии. Как минимум участники фестиваля получали возможность несколько дней наслаждаться различными привилегиями, которые предлагала советская столица[312].

Дни, недели и декады проводили уже на заре «дружбы народов». В 1936–1937 гг. в Москве появились первые казахские, узбекские, грузинские и украинские делегации[313]. Фестивали были тщательно спланированы. За месяцы до мероприятия центральные газеты публиковали ознакомительные заметки, посвященные культуре и исторической самобытности республик[314]. Народы Украины, Средней Азии, Кавказа и других республик изображали в образах, которые Терри Мартин охарактеризовал как «крайне клишированные, выражающие самые яркие черты народа». Такие представления о различных нациях возникли на этапе формирования принципа дружбы народов и продолжали играть роль образа, символизирующего особое место каждого народа в союзе[315]. Национальная одежда и выступления подчеркивали «традиционные» фольклорные аспекты, которые творцы советской национальной политики считали частью легендарного прошлого каждой нации[316]. Каждая периферийная нация была связана с определенной ролью в развитии Советского Союза, в основном относящейся к культурному наследию или сельскохозяйственному производству. Например, на фестивалях, посвященных Кыргызской ССР, были представлены верховая езда, национальные поэты-сказатели (акыны) и сбор хлопка[317]. Изабель Каплан отмечает, что такие фестивали также подчеркивали «национальный прогресс», который оценивался по тому, следует ли республика за культурной элитой Ленинграда и Москвы. Азербайджанцы использовали фестивали, чтобы продемонстрировать введение европейской полифонии в их традиционные народные песни[318]. Фестивали установили четкую иерархию, верхние позиции в которой занимали европейские и русские культурные модели, и проводили их в основном в московских городских пространствах, но при этом они способствовали межнациональной дружбе.

После Второй мировой войны эти мероприятия приобрели еще большее значение, решения об их проведении принимались теперь на самом высоком уровне. Первый секретарь коммунистической партии Кыргызской ССР Турдакун Усубалиев вел переписку с Мосгорисполкомом, который отвечал за проведение декады в столице. Документы, в которых определялось, какая делегация отправится на фестиваль и каковы планы мероприятия, подписывались за год до его проведения. Только один из фестивалей 1957 г. включал в себя сложную подготовку к приезду в Москву трупп двадцати шести кукольных театров, а также спортивные показательные выступления с участием лошадей и выставки орлиной и соколиной охоты, несмотря на предупреждения министра спорта о том, что мероприятие потребует больших затрат[319]. Усубалиев выражал «глубокую признательность» московским хозяевам фестиваля за их организаторские усилия[320].

Масштаб планирования свидетельствовал о том, какие ставки были поставлены на карту. На фестивалях определялись республиканские элиты и знаменитости в соответствующих областях. Кыргызские чиновники, например, запрашивали информацию о потенциальных кандидатах – деятелях, которые ранее награждались почетными грамотами, и других людях, лучше всего подходивших для того, чтобы представлять республику в Москве. Отобранные делегаты от республик привлекали большое внимание прессы. Газета «Правда Востока», описывая участников фестиваля «Дни Узбекистана» в 1974 г., писала, что все они «известны по всей республике и служат примером для тысяч людей, не только в своей профессиональной сфере занятий»[321]. Рабочие, сопровождавшие делегатов для получения наград за производительность труда, были «живым примером трудового героизма»[322]. Делегации знакомились с престижем и материальным благосостоянием Ленинграда и Москвы, посещая банкеты в лучших ресторанах и осматривая городские достопримечательности. Один комсомолец из Кыргызстана остался в городе на пятнадцать дней для лечения в лучшей московской больнице[323]. Если грузинам или другим участникам удавалось безукоризненно исполнять европейскую программу и «национальный» репертуар, они получали возможность возможность отправиться на специальных поездах в гастроли по СССР или выступить на партийных съездах[324]. Однако, как отмечает Каплан, для республиканских лидеров такое предприятие было достаточно рискованным, ведь всегда оставался шанс, что выступление будет неудачным. За концерт или выступление, не понравившееся московскому начальству или не сумевшее найти правильное соотношение между национальной самобытностью и лояльностью к Советскому Союзу, республиканские лидеры могли лишиться должности или навсегда потерять возможность получить пост общесоюзного значения в Москве[325].

Широкое освещение национальных фестивалей в 1960-х гг. и в более поздний период демонстрировало, насколько прочны эмоциональные связи между народами. В 1966 г. «Ташкентская правда» писала о Днях Узбекистана в Москве, отметив, как «тепло, как дорогих братьев встретили москвичи прибывших в столицу ССР представителей Советского Узбекистана»[326]. Газета выражала гордость за то, что Узбекская ССР была выбрана первой для участия в череде фестивалей, посвященных пятидесятилетию большевистской революции. В газете «Правда Востока» от 1974 г. можно встретить те же самые чувства. На московском фестивале, посвященном пятидесятилетию присоединения Узбекистана к СССР, «с истинно московскими радостью и размахом приняла их столица – этих посланцев из солнечного края, вестник его света в советской семье»[327]. Во время проведения фестиваля столовые и рестораны по всей Москве подавали узбекские блюда: плов, шашлыки, а также лагман и шурпу, манты и разные национальные сладости. Благодаря всему этому делегаты, приехавшие в столицу из Узбекистана, убежденно говорили, что «Москва – родной дом каждого советского человека»[328].

Внутрипартийные отчеты о фестивалях повторяли эмоциональный, праздничный тон прессы. Кыргызские партийные лидеры получили восторженные отзывы от организаторов декады, проведенной в Москве в честь Кыргызстана в 1974 г. Делегацию численностью более 800 человек встречали в аэропорту Домодедово с «искренней теплотой и радушием». Фестиваль начался с открытия на ВДНХ новой экспозиции, посвященной последним достижениям Кыргызстана. В отчете говорилось, что «многие посетители с большим интересом ознакомились с достижениями советского Киргизстана во всех областях экономики, науки и