i 77717a20ea2cf885 - Admin

  Первое, что вижу в отдалении - Васютину спину. Её невозможно не увидеть, она так и притягивает взор. Вот он отвёл руку с копьём назад, над лопатками перекатились тугие комки мышц, другая рука пошла противовесом, корпус слегка откинулся... Копьё, сперва единое с рукой, срывается вперёд и со стуком вонзается в деревянный щит. Муромец, не торопясь, подходит, высвобождает оружие, возвращается. Я спехом отстраняюсь от окна: заметит - ещё решит, что подглядываю. А перед глазами устойчивая картинка: монолиты грудных мышц, плечи - на каждое можно запросто такую, как я, усадить, могучие руки, перевитые жилами, шея, как у быка. Ух, какая шея...

  Вот в такую вцепиться бы, повиснуть и не отпускать. Носи!

  И это тот самый Васюта, что мне полночи сопли утирал?

  Перевожу дух. Мать, неодобрительно вякает проснувшийся внутренний голос, чтой-то тебя с утра не в ту степь понесло. Ты отвлекись, что ли, поди умойся, пока ванная свободна, слыхала вчера - хозяин там плескаться любит? Чай, после тренировки привык водными процедурами заниматься, вот и займёт.

  В темпе одеваюсь, умываюсь и выглядываю с кухни во двор уже на законных основаниях: надо бы выпустить Нору. И пользуюсь возможностью ещё немного полюбоваться на бесплатное зрелище. Словно почувствовав мой взгляд, Янек оглядывается, машет мне, затем кивает на собакина: мол, пусть побегает, приглядим. Ага. Ныряю за дверь. Щёки горят.

  И ничего удивительного, что меня так заводит, огрызаюсь запоздало. От физиологии никуда не деться. Столько лет одна, что сердце обмирает от одного вида такого вот... ух, как я понимаю Галу...

  Вдох, выдох. Сердце тоже мышца, её можно успокоить и расслабить. Можно воспользоваться нехитрым визуальным приёмом: повесить воображаемый замок, замкнуть на два оборота и выбросить воображаемый ключ в воображаемую реку.

  Вот так. Там их, замков, много: одним больше, одним меньше... Уже спокойно возвращаюсь к дверной щёлочке.

  Щитов с мишенями во дворе два. Один для копья, другой для дротиков - стало быть, Янкин полигон. Пацан, как и дядечка, обходится без рубахи, и, хоть с виду тощенький, а уже кое-где обрастает, обрастает мышцами. Дротики поменее копья, летят дальше. Прикинув на глаз расстояние полёта и силу замаха, я впадаю в уныние: пара таких бросков, и вывих плеча мне обеспечен. Нет, дротики - не моё, лучше и не примеряться.

  Пойду-ка, насчёт завтрака похлопочу, ведь придут сейчас голодные копейщики, им чайку с сухариком не предложишь. Правильно я вчера с кашей подсуетилась. Тут, наверное, почти как у Гоголя: "У меня, когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся!", аппетиты у всех здоровые, диетами не испорченные. Такую массу мышц чем-то надо поддерживать. Работающую массу, между прочим, жирком не заплывшую... Что это там вчера на крыльце про дружину толковали?

  Печь вытоплена, дрова прогорели до угольков, чугунок с упаренной за ночь гречкой заботливо сдвинут на край плиты. Это во сколько же ребята просыпаются, если и по хозяйству успевают, и по воинским делам? Сдаётся, пораньше рассвета. Входит Васюта и сразу заполняет собой полкухни. Рубаха небрежно перекинута через плечо. Глаза у меня уже привычно округляются.

  - Доброе утро, мальчики, - говорю, спохватившись. Почему у меня вырывается это "мальчики" - не знаю, но им нравится. Скромно опускаю взор.

  - Доброе, - гудит Васюта, и, проходя в ванную, вопросительно поднимает брови. Как, мол, оно, после вчерашнего? Я киваю, слегка прикрыв глаза. Нормально, мол. Порядок.

  - Доброе, - почти баском отвечает Янек. Он - к рукомойнику, плещется, фыркает. Усаживаю их завтракать и делаю вид, что не замечаю невесть откуда взявшегося третьего стула. Щедро сдабриваю кашу маслом, добавляю ломти баранины. Ишь, как мужички натрудились с утра, сейчас им всё впрок пойдёт! Они по-прежнему обнажены по пояс (видать, дома не зазорно), с полотенцами на шеях, как после бани.

  - Красивые вы мужики, - говорю, не сдержавшись. - Вот кому счастье-то достанется...

  Васюта шутливо пинает племянника.

  - Слыхал? Это она про меня сказала!

  - Нет, про меня! - Янка краснеет от удовольствия. - Ванесса, я ведь тоже красивый?

  Васюта делает страдальческое лицо.

  - Красавец писаный, - говорю серьёзно. - А молодец-то какой, через год-другой тебя ещё перегонит!

  И видно, что мои слова приятны обоим.

  - Всё собрала? - неожиданно спрашивает Васюта

  - Вроде, всё... - Я в недоумении оглядываю стол. Чугунок с кашей, две миски, ложки, крынка с молоком, кружки... Что ещё?

  - Себе-то миску поставь, хозяюшка. Без тебя не начнём.

  Янек прячет улыбку. Я понимаю, что вопрос не обсуждается.

   Видимо, я угодила, потому что оба сидят довольные, как коты в сметане, и уходить по своим делам им явно не хочется.

  - Добро, - говорит, наконец, Васюта. - Что на обед думаешь? В леднике у меня говядина, хоть на борщ, хоть на горячее, баранов пара; сходишь, посмотришь. Да сама ничего не тягай, нас зови, кто ближе.

  Мы переходим к обсуждению дневного меню. Завтрак-то я одолела, а вот к обеду придётся особо расстараться, с учётом столующихся у Васюты сотоварищей. А-а, где наша не пропадала! Как-нибудь отдежурю у плиты, это не квартальные отчёты верстать, когда над потерянной цифрой полдня сидишь до рези в глазах. Муромец проводит меня по всем кладовкам, схронам и заначкам. Нора следует за нами по пятам, обнюхивая новые местечки, и время от времени ей перепадает толика внимания от хозяина, так что я начинаю понемногу ревновать. Нет, ей-богу, пусть своего Хорса по загривку треплет!

  После обхода выуживаю из Янека всё, что касается русской печки. Это ж я только хорохорилась, что всё о ней знаю, а на самом деле боюсь, что детских обрывочных воспоминаний не хватит. Основные принципы оказываются просты и прочно вплетаются в мою уже имеющуюся основу. Печь протапливают с утра и с таким расчётом, чтобы за час-полтора дрова прогорели до угольев, при этом нужно точно знать меру, чтобы заложить дров в самый раз: и не переборщить, иначе вместо равномерного нагрева варево выкипит, и так рассчитать, чтоб угольного жара хватило бы не меньше, чем до обеда. Собственно, как раз к обеденному времени и готовятся все блюда. Сперва специальной лопаткой угли сдвигаются по краям, освобождая разогретый под, на который и ставят ухватом и чугуны, и жаровни, и кастрюли. Чуть ближе к угольям подвинешь посудину - доведёшь содержимое до кипения, на середину - будет томиться. В общем, понятно. Жарковато только.

  - Только доверху воды не наливай, - предупреждает Янек. - Начнёт кипеть - будет выплёскиваться. И блинов поставь, что ли. Вчера и не мотанулись, сразу расхватали.

  Ладно, ребятки, будут вам и блины. Мы ещё вам пару курёнков неплохих потушим, в сметане...

  В общем, пока обед поспел, спина моя привычно ныла. Присев на стульчик, я полюбовалась, как Янек без особого труда вытаскивает очередной чугунок, гусятницу, кастрюлищу с борщом и по достоинству оценила, от какого тягла меня разгрузили. Спина пройдёт, а так вот обходиться со мной, как с королевишной, вряд ли ещё где будут.

  Выйти обедать со всеми я отказываюсь наотрез, но Васюта решительно подталкивает меня к общему залу.

  - С людьми живёшь, лапушка, - выговаривает он, - уважь и дай им себя, как хозяйку, уважить. Ты ж для нас стараешься!

   Гостей я разглядываю с тайным восхищением. Кто ж их таких понарожал? Все под стать хозяину, аж скамейки под ними гнутся. Я щедро наполняю миски, стараясь удержать в памяти имена: Флор, Аким, Василий, Добрыня, Илья... Надо бы вызнать потом, откуда они, здесь, русичи, не компьютерной же игрой их сюда затянуло?

  И, похоже, хаживали сюда не только пообедать, но и "за жизнь" поговорить. Трапезничали не спеша, с разговорами, но всю мою стряпню до крошечки подобрали. Уважили. Беседы их были мне неинтересны, и я слушала вполуха, а потом ещё и отвлеклась.

  Потому что эта Нора...

  Бесстыдница с самого начала вместо моего колена пристроила морду на Васютино, и глядела, как всегда, умильно и предано, а ей в ответ выбирались лучшие куски.

  Это за что же меня так позорить? Выходит, я совсем её не кормлю? И можно кого-то другого лапой трогать?

  К концу обеда я не выдерживаю.

  - Нора, как не стыдно! Пару раз тебя погладили, а ты уже чужому мужику в глаза заглядываешь!

  - Ну, так... - Васюта, не торопясь, отщипывает кусок хлеба.

  - Да не ест она хлеб!

  - ...это у тебя не ест, - спокойно говорит он. И наглая морда с удовольствием чавкает с его руки, виновато кося на меня карим глазом. - Ты ей просто завидуешь.

  - ...???

  От возмущения я не нахожу, что ответить. И рука с полотенцем взмывает сама собой. Но вдруг мне вспоминается вчерашний разговор на крылечке, моя заступа за Хорса... и я понимаю, что меня элементарно развели. Давясь от смеха, шлёпаю Васюту по спине, не пропадать же замаху.

  - Ох, и тяжела у тебя рука, лапушка, - усмехается он. Перехватывает полотенце, тянет на себя.