i 77717a20ea2cf885 - Admin

  - Ванечка, спела бы ты для ребятушек. Они ж в походах годами женского голосу не слышат...

  - Годами...- якобы недовольно прерываюсь и закрываю шкатулку. С другой стороны, мне приятно. - А кто меня вчера в зал не пускал?

  - Так нынче другое дело. Одного отшила - другие не пристанут. Зауважали тебя, лапушка.

  - Вот сейчас как дам больно... Какая я тебе лапушка?

  Он улыбается, смешливо морща лоб. В тёмных глазах пляшут искорки. Так же улыбаясь, обнимает за плечи и тянет за собой в зал. Что, вопрос не обсуждается?

  - Для тех, други, кто здесь недавно - вот хозяйка моя, госпожа Ванесса, прошу любить и жаловать. И не обижать, ручка у неё тяжёлая.

   - Да уж, и локоток не из лёгких! - поддакивает кто-то из-за ближайшего стола. - Видели уж...

  Ах вы, ироды! Клоун я вам, что ли?

  Пока я размышляю, а не двусмысленно ли для здешних мест звучит "Хозяйка моя", мне освобождают лавку. И протягивают... гитару? Я с радостью хватаюсь за гриф.

   - А это здесь откуда?

  - Инструмент иномирный, - с важностью поясняет сосед. - Был тут у нас один из пришлых, потом к князю в дружину ушёл, а гитару оставил. Отпелся, голос сорвал. Мы бы и сами попробовали, - он смущённо косит на свои ручищи, - да повредить боимся.

  Кто-то из попаданцев умудрился перенестись даже с гитарой.

  - Давно он здесь? Пришлый? - интересуюсь, подтягивая струны. Колки скрипят, надо поискать, чем смазать. - Ушёл, поди, не меньше года, вон струны как провисли. Жаль, камертона нет.

  - Точно, с год. Сороковник прошёл и решил остаться. Романтика, мол, а дома никто не ждёт...

  Романтика. Кожаные куртки, брошенные в угол... Ка-Эс-Пе-шник или турист. А гитара хорошая, из бывшего ГДР. Заглядываю в круглое отверстие, где ещё сохранились остатки фабричной этикетки - так и есть, "Резоната". И ласково оглаживаю корпус.

  - Лак потрескался, - говорю. - Эх, мужики, у вас даже гитары боевые.

  Петруха собирается встрять явно с какой-то пошлостью, но его одёргивают. Всем интересно.

  Господи, ну, как дети малые. Незаметно их рассматриваю. Нет здесь сусальных картинных богатырей с огнём в глазах и седыми растрёпанными бородами. Есть здоровые крепкие ребята, и бритые, и бородатые, от обычных нашенских крепких парней не особо отличающие, разве что плечи немного шире, ростом немного выше, душой попроще, без закидонов и распальцовок. Возрастной диапазон от восемнадцати до сорока-сорока пяти. Отцы и дети.

  И, откровенно говоря, мне они очень нравятся. Со своими строгими моральными устоями, немного смешными мне, как дитяти своего времени. С весёлыми бесенятами в глазах. С уважением ко мне, ба... женщине и окоротом распускающих руки Петрух. Отчего-то мне кажется, что ежели бы я не шарахнула ухажера, ему бы и так недолго пришлось меня лапать. Ладно, Муромцы, спою, чего уж.

  Слушают они заворожённо. А смотрят-то как!

  Я пою казацкие: "Ой, то не вечер, то не вечер!", "Любо, братцы, любо".

  Я пою "Белой акации гроздья душистые".

  Я пою Гамзатовских "Журавлей".

  И случайно вижу Петруху. Одно ухо у него покраснело и заметно оттопырилось, глаза, зелёные, как первый берёзовый лист, наполняются слезами. Какой же ты Аполлон, умиляюсь я, ты самый настоящий Лель, пастушок былинный. Ну, Лелюшка, придётся тебе показать, каково это - растревоженным тобой девкам. А кто не любит слушать про любовь?

  И завожу последнюю.

  ...Ромашки спрятались, поникли лютики...

  Когда застыла я от горьких слов.

  Зачем вы, девочки, красивых любите?

  Непостоянная у них любовь...

  Отец мой очень любил эту песню, хоть и бабскую.

  В отдалении, столика через два, незнакомый златокудрый красавец, разодетый, как английский лорд, строчит карандашиком в книжечку с золотым обрезом. Слова, что ли, записывает? Вскидывает на меня большие голубые глаза и чуть улыбается. А у меня так и проходит тёплая волна по сердцу.

  Да что это со мной сегодня? Что я - как девочка, глаз от мужчин отвести не могу? Не по возрасту, вроде бы...

  - Всё, ребята, - решительно отстраняю инструмент, - хорошего помаленьку. Меня Гала ждёт.

  Петруха срывается с места.

   - Дозволь, провожу. Время-то позднее!

  Вопросительно гляжу на Васюту. Он усмехается, косит на Петрухино ухо.

  - Правильно, пусть проводит. Темнеет уже.

  ***

  ...- Что это? - спрашиваю поражённо.

  Хрупкое тельце девочки едва проглядывается сквозь прозрачный кокон. Словно гигантская куколка обмотана толстыми нитями густо-вишнёвого цвета. Поверх кокона иногда простреливают искры.

  Гала почему-то пристально всматривается в меня, прежде чем ответить.

  - Считай, что это аналог барокамеры. Регенерирует она там помаленьку. Посмотрела? Давай, подруга, иди, ко мне придут скоро.

  Я немного шокирована, но успеваю отдать плоскую бутылочку.

  - Васюта просил передать, сказал, тебе для какого-то лекарства нужно.

  Она болезненно морщится.

  - Благодари. Скажи - вовремя. И послушай...

  Она отводит глаза.

  - Дня три ко мне не приходи, - говорит сухо. - Депрессняк у меня. Не хочу никому на глаза показываться и видеть никого не хочу, иначе наговорю лишнего. Поняла?

  Поняла, чего ж непонятного. Сама, бывало, через это проходила.

  - Да всё нормально, Гала. Прости, что дёргаю.

  ...Какое всё-таки удобство идти с провожатым!

  Васютина рубаха красивыми складками облегает мои пышные формы и я не раз замечаю плотоядный огонь в глазах встречных мужеского полу. Особенно сынов Востока. Однако наличие моего спутника пресекает попытки познакомиться ближе. Был бы вместо него Хорс, шарахались бы не меньше.

  На крылечке я благодарю Петруху и собираюсь уходить. Он мнётся.

  - Госпожа Ванесса, дозвольте слово молвить!

  Мне смешно.

  - Ну, дозволяю. Молви!

  - Ругают меня, мол, по девам бегаю. А мне всех их жалко, я их честно люблю... - У самого глаза ангельские, с поволокой; и девы его, видать, тоже крепко любят. - Я вот слышал, предки наши на нескольких женились, а не можно ли и мне так?

  В нашем мире у некоторых племён было такое, а вот там, откуда эти русичи появились? Но ведь надо ответить этому телёнку, да так, чтобы потом родители его высокоморальные меня в землю не закопали.

  - Настоящий мужчина, - говорю, и приставляю пальчик к голове его ангельской, - должен любить только двоих женщин. Двоих. Свою мать, - и мать своих детей. Понял, Лельчик?

  И стучу в лоб, как бы вбивая установочку.

  Он ошалело глядит на меня.

  - А откуда... Меня ж так только мамка прозывает...

  - Сердце подсказало, - отвечаю в тон. - Все мы - чьи-то мамки. Иди уж, Лель.

  Он кубарем скатывается с крыльца, спешит обдумать новую для себя истину, я же встречаюсь с задумчивым взглядом Васюты.

  Ещё один день отгорел...

  Среди ночи меня снова накрывает паническая атака. Я сжимаю зубы. Не поддамся. Нужно просто чем-то отвлечь себя. Открываю окно, вздрагиваю от ночного холода

  Издалека слышно нестройное пение. Несколько мужских голосов с чувством выводят:

  - Зачем вы девочки, красивых любите?

  Непостоянная у них любовь...

  Губы невольно разъезжаются в улыбке. Дорогие мои мужики. Русичи. Родненькие.

  Я буду варить вам щи и каши, печь пироги и квасить капусту. Я буду петь, сколько попросите. Я буду учить вас уму-разуму, сколько захотите. Только не меняйтесь. Оставайтесь такими же, в этом жестоком, жестоком, жестоком Мире.

  Глава 5

  - Васюта, - говорю я убито, - у тебя, может, прекрасная лошадь...

  - Это конь! - багровеет он.

  - ... и вся на тебя похожа, - пропускаю мимо ушей его замечание, - но только я её очень боюсь - Или я с неё хлопнусь, шею себе сломаю, или помру со страху. Лучше прибей меня сразу, чтоб не мучилась.

  Он уезжает злой, как чёрт. При этом умудряется так развернуться, что из-под копыт его монстра летят вывороченные комья глины величиной с тарелку. Хорс сердито рыкает вслед.

  Я понуро бреду в дом. Янек подхихикивает.

  - Что?! - поворачиваюсь я к нему. - Что опять не так?

  Тот уже хохочет во весь голос.

  Наконец объясняет: воинского коня следует называть только конём, пусть он и лошадь. Я недоумеваю. Почему?

  - Ну... Конь он и есть конь. Жеребец, - объясняет Ян, и в глазах его пляшут весёлые Васютинские искорки. - Зазорно воину на лошади-бабе ездить.

  - А-а, - усиленно соображаю. - Очередная ваша мужеская заморочка... Всё равно не понимаю.

  - И понимать нечего. Просто запомни.

  ... Нет, начиналось всё неплохо. С утреца, налюбовавшись на атлетические игрища во дворе, я накормила своих... н-да, пусть будет так, своих мужиков завтраком и занялась заготовкой к большому обеду. Была у меня задумка поставить тесто для пирогов, и я всерьёз обдумывала, сделать ли мне открытый или закрытый пирог, с капустой или с яблоками, с грибами или с мясом... А может, кулебяку на четыре угла? Размышления мои были прерваны топотом копыт во дворе, настолько мощным, аж земля содрогалась. И прямо в раскрытое окошко впёрлась наглая лошадиная морда, угольно-чёрная, с растрёпанной гривой... Заметила на подоконнике яблоко и тут же его схрупнула.