Преодоление невозможного - Аким Сергеевич Лачинов

за нами. Мы изменили маршрут, старались раствориться в толпе, потом решили идти к американскому посту. Видя это, эсэсовец шмыгнул в проулок и исчез. Мы благополучно вернулись в госпиталь.

В этот же вечер оставшиеся обитатели госпиталя решили отметить своё освобождение. Проблема довольно сложная. Съестного у нас почти не было. Наскоро избрали совет по организации вечера. Совет распределил роли. Мне и одной девушке, например, дали задание достать мясо, другим – хлеба, третьим «горючее» и так далее. Как достать? «Местное бюро информации» сообщило, что многие богатые помещики куда-то удрали, а там наши ребята работают. Добыть еду, мол, можно, хотя это и небезопасно.

Недалеко от Дюссельдорфа жил помещик. Нам указали дорогу. Поместье находилось на расстоянии 4-5 километров. Примерно на полпути мы услышали пулемётную стрельбу из леса. Видимо, там засели гитлеровские юнцы. Мы залегли. Прошло несколько минут. Кругом тихо. Мы встали и пошли дальше. Через несколько минут опять застрекотали пулемёты. Залегли. У нас зародилось сомнение в благополучном завершении возложенной на нас миссии. Через несколько минут мы снова зашагали вперёд и достигли цели. За домом на базу блеяли овцы, тревожно просили корм коровы, а во дворе важно ходили гуси. А вот появился и сам «хозяин», русский парень, военнопленный.

– Здорово, брат, – протянул я руку военнопленному.

– Здорово, здорово, – ответил он, улыбнувшись.

– Как тут поживаешь?

– Сам хозяин, сам приказчик, – смеясь, ответил он.

– Где же хозяева?

– Бог их знает, куда-то удрали, теперь я помещик, – и парень опять засмеялся. – А вы как, что привело сюда вас? – спросил он.

Девушка опередила меня и ответила:

– Нам треба мяса!

– Пожалуйста. Что вам – корову, овцу?

– Мы засмеялись.

– Да нет, обойдёмся и гусями, – ответил я.

Взяли четырёх гусей (по два в мешок) и отправились восвояси. Опять застрекотали пулемёты, но мы уже не обращали на них внимания, лишь ускорили шаг и благополучно добрались до госпиталя. Ещё на подходе услышали звуки песен, крик, шум, разговоры, а некоторые пленные плясали в колодках. Чувствовалось большое оживление.

К нашему удивлению, все задания совета удалось выполнить. Даже кроме продуктов и «горючего» достали гитару, гармошку и балалайку. Женщины взялись стряпать, а мужчины стали к вечеру приводить помещения в порядок.

Наконец всё было готово: яства поданы, стаканы, рюмки, кружки наполнены немецким эрзац шнапсом, избран тамада. Он поднялся, оглядел всех (нас было около 40 человек) и сказал: «Товарищи, почтим память погибших на фронте и умерших в тылу товарищей». Все встали и минуты две молчали. Потом он продолжил: «Помянем, товарищи, соотечественников». И все залпом выпили. Молодая девушка зарыдала, следуя её примеру, заплакали все женщины. У мужчин тоже навернулись слёзы на глазах.

Поднялся пожилой человек лет пятидесяти и сказал: «Я предлагаю тост за победу советских войск над германским фашизмом». Кто-то в углу крикнул: «Ура!» Все его поддержали.

Одна девушка, несмотря на измождённое лицо и вялость, пустилась в пляс и увлекла за собой других. До глубокой ночи продолжалось наше веселье. Постепенно все улеглись. Я застал рассвет на дворе.

На второй день обитатели госпиталя разбрелись кто куда. Я пошёл в тот госпиталь, куда раньше не мог попасть из-за француза и неправильного оформления документов.

Меня радушно встретил тот самый начальник госпиталя, армянин. Он меня осмотрел и поместил в туберкулёзное отделение.

На второй день каждому военнопленному дали посылку. Нужно сказать, что посылка была большая и очень богатая: мясные консервы, масло, кондитерские изделия, сухофрукты, сладости. Почти одновременно нам сделали дезинфекцию, уничтожили вшей, клопов и блох. Потом повели в баню.

Назначили мне лечение: лекарства, уколы, электропроцедуры. Пошёл я на укол. Но сделать укол в вену фельдшер так и не смог, хотя я уже истекал кровью. Больше на уколы я не ходил.

Через несколько дней главврач, встретившись со мной, спросил: «Лачинов, ходишь на уколы?» Я ответил: «Нет». Он пригрозил: «Я вас выпишу из госпиталя, получите дисциплинарное взыскание». Немного погодя, он смягчился: «Лачинов, завтра придёте ко мне, я сделаю вам укол».

На следующий день я пошёл к главврачу, и он так легко и ловко сделал укол, что я и не заметил. Он же сделал мне и все остальные уколы.

Через несколько дней явился ко мне мужчина лет 35-40 и предложил стать культработником в лагере, вновь образованном американцами. Почему обратился именно ко мне, и кто он такой, так и осталось для меня секретом. Некоторые говорили, что он москвич, по специальности инженер-электрик. Кто его знает?!

И я стал культработником. В мои обязанности входила организация радиопередач по лагерному радиоузлу, лекций, докладов, танцев, вечеров.

Можно подумать, что мероприятия проходили стихийно, по личному усмотрению. Нет. Русская комендатура лагеря через советское посольство во Франции получала программу и директивы по организации культмассовой и политической работы.

Лагерь находился примерно в двух километрах от госпиталя. После завтрака я сразу же уходил в лагерь. Работы было по горло: нужно подготовить и передать по местному радио последние известия, различную информацию, литературно-музыкальные передачи. А вечером в клубе обязательно должно быть какое-то мероприятие – лекция, танцы или вечер с инсценировкой.

Однажды мне поручили организовать лекцию. Предупредили, чтобы она была научной и интересной, что на неё прибудут представители американского командования. Долго мы ломали голову, на какую же тему прочесть лекцию, и наконец-то пришли к единому мнению и назвали тему: «Происхождение жизни на Земле». Теперь стояла непростая задача найти человека, который подготовит и прочтёт такой доклад.

До этого ребята говорили, что в одном из корпусов городка живёт молодая супружеская чета. Якобы муж и жена окончили биофак Ростовского университета. Через некоторое время я их нашёл. Жена согласилась прочесть лекцию, но опасалась, что она может не понравиться, особенно пленным, так как они за несколько лет плена одичали и отупели в результате систематических издевательств, гонений и голода. Кроме того, мы решили организовать и художественную самодеятельность. Расклеили афиши с программой вечера. На подготовку ушла почти неделя.

Наконец, настал радостный для обитателей лагеря день. Лекция оказалась очень интересной (я не ожидал этого) и научной. В ней приводилось очень много фактов из окружающей жизни в прошлом и настоящем. Лектор связала тему с человеконенавистнической теорией фашизма, с теорией «борьбы за существование» Мальтуса и бредовой «борьбой за жизненные пространства» Гитлера. Лекцию прослушали с большим интересом.

Затем была показана комическая сценка: «Блиц криг – блиц крах» (молниеносная война – молниеносное поражение), в которой Гитлер кичился своим гением и могуществом Германии, а закончил позорным поражением и капитуляцией. После постановки выступили вокалисты. Под аккомпанемент баяна и гармошки они исполнили народные