Стихотворения и поэмы - Ованес Туманян

АНУШ[32]

© Перевод В. Державин

ПРОЛОГ

На крыльях ветра рея ввысь,На лунные сев лучи,Толпою пери собралисьНа вершине горы в ночи.

«О сестры! скал и родниковПрелестные духи, — сюда!Оплачем юную любовь.Погибшую навсегда!..

Кувшином девушка бралаВолну от семи ключей.С семи кустов цветы рвалаГадать о любви своей.

Под звезды воду и цветыОна поставила в ночь,Моля у звездной высотыВ любви ей, бедной, помочь…

Жаль нам, Ануш — горный цветок!Жаль горькой любви твоей!Жаль стан твой стройный, розы щек.Жаль темных морей — очей!..»

Цветы раскрылись по склонам гор.Как взоры, полные слез,И с тихим ветром в ночной просторСтенанье их понеслось:

«О, горе, Ануш, о, горе, наш друг!Любви твоей жалко нам…О, горе, Саро, о, горе, пастух!Любимым твоим горам!..»

«О сестры! скал и родниковПрелестные духи, — сюда!..» —Так хором скорбных голосовЗвучала всю ночь высота.

Волшебный зов, с угрюмых кручЛетящий к лугам в росе…Но лишь заиграл первый луч, —Незримо исчезли все,

Спрятались в дуб толстоствольный,В холодные ручейки.Канули в пенные волныЛетящей со скал реки…

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Лори меня вновь неустанно зовет.Тоска по отчизне мне сердце томит.И властно расправила крылья и вотДуша моя к дому родному летит.А там, перед отчим сидя очагом,С тоской и надеждой давно меня ждутИ, слушая вьюгу в ночи за окном,О витязях древних беседу ведут.Туда — где гора над горою встает,Где по небу горы ведут хоровод,Где пьяные горы встают поутру,Как гости, на свадебном буйном пируПлясавшие, пившие целую ночь.Когда стародавние богатыриДэв-Бед и Дэв-Ал Арагацову дочь,Украв, привезли в неприступный Лори.

Эй! горы зеленые, детства друзья!Опять я вас вижу, и вспомнилась мнеСчастливая, ранняя юность моя!Любимые лица прошли как во сне,Прошли, будто множество ярких цветов.Что прошлой весной здесь на склонах цвели.Прошли, как ручьи прошлогодних снегов. —Но снова взываю я к ним издали…Вы — первые воспоминания! ВамПривет моей осиротелой души!Вас ищет она по горам и холмам,Взволнованным голосом кличет в тиши:«Из тьмы, из могилы вставайте опять,Хочу вас увидеть, услышать, обнять!»И снова дышите весной бытия,Чтоб высшей отрадой наполнился я.

Из темных пещер, с обомшелых громадУтесов, из чащи безмолвных лесов,Сквозь годы, как эхо, я слышу, звенятДалекие звуки родных голосов.Вновь крики кочевья звучат издали,И вновь над шатрами дымки расцвели.И бодро встают из предутренней тьмыЗнакомцы, и прошлое снова живет.А там, где росою дымятся холмы,Чу! — слышишь? — пастух в отдаленьи поет:

«Эй, сиди в шатре, девушка, молю!Закружила ты голову мою.Я забыл покой, — как ашуг, пою,С песней, как в бреду,По лугам иду.Бросил я овец,За тобой бреду.

Ты огнем любви сердце мне сожгла,Нитями волос ноги обвила.Я умчу тебя силой из села,Эй, девушка гор,Красавица гор,Смуглая краса,Черная коса!

Коль не суждена ты мне никогда, —Не стерплю тогда, кровь пролью тогда,В горы я уйду, сгину без следа!Эй, полночь-глаза!Эй, море-глаза!Погублю себяЯ из-за тебя!»

Саро молодой на склоне поет, —Не может Ануш в шатре усидеть.«Ты знаешь, нани, нас кто-то зовет…Ну слушай, нани… Ну дай поглядеть!»

— «Довольно, Ануш, в шатер свой войди!Ведь девушка ты, спокойно сиди.Увидят тебя — осудит народ,Худая молва повсюду пойдет».

— «Нани, погляди-ка, на склоне другомЩавель, как ковер, зеленеет кругом.Пусти погулять ты дочку свою,Нарву щавеля, „Джан-гюлум“[33] спою».

«Ты что потеряла, негодная, там?Что тянет тебя к молодым пастухам?Сиди-ка в шатре да за дело берись,Будь скромной! ведь ты уж невеста!                                                         Стыдись!»

— «Ой, сердце мое беспокойно давно,Нани, и томится и ноет оно,То вдруг окрылится и рвется тогда,Не знаю — куда! Не знаю — куда!Нани-джан! Нани!

О, как же мне быть?Покоя мне нет, что сделать с собой?Нани-джан! Нани! Позволь же сходитьС подругами мне — к ручью за водой!..»

В ущелье девушки толпойС кувшинами бегут.Смеются, шутят меж собой,И на бегу поют:

«Сквозь тучи надает потокВ кипучем серебре;Чей яр[34], печален, одинок,Рыдает на горе?

Эй, воды снеговых вершин,Спадающие с гор,Бегущие по дну долинНа луговой простор!

Видали ль яра моего?Напился ли мой яр?Прошла ли боль в груди его —Бессонный сердца жар?»

— «Твой яр, огнем любви спален.Пришел, воды испил;Как жаждал он! Но жажды онВодой не утолил…»

— «С вершин бежит поток седойВ кипучем серебре…Ах, то — мой яр, то — милый мойРыдает на горе!..»

И в сердце у матери выросло вдругГлухое сомненье, неясный испуг…«Давненько Ануш кувшин свой взяла.Спустилась к ручью — и всё не пришла…А тучи сгустились, окутали высь,В ущелья забились, друг с другом сплелись.И — страшно! — беды не случилось бы с ней.Немало ведь бродит недобрых людей…Ануш, ох, бессовестная!» — И встаетСтаруха и к краю ущелья идет.И, ко лбу ладонь прислонивши, кряхтя,Бесстрашное кличет и кличет дитя.«Эй, дочка, срамница! Что делаешь тыВ овраге одна средь такой темноты?Глянь — тучи какие, гроза на пути!Ты что потеряла, не можешь найти?Ты слышишь, Ануш? Эй, дочка Ануш!»И бьет по коленям и охает: «вуш!»[35]Над пропастью мать, растерявшись, сидитИ вниз с омраченной душою глядит…А тучи сгустились, окутали высь,В ущелья забились, друг с другом сплелись,И — страшно! — беды не случилось бы с ней,Немало ведь бродит недобрых людей…

«Ну, пусти меня!.. Слышишь? Мать звала…»— «О, не уходи! Погоди, молю!..»— «Ах, пусти, уйду… Я с ума сошла!..Нет! не любишь ты так, как я люблю;Только я одна плачу и томлюсь,Думала — тебя вовсе не дождусь.Ты совсем, совсем про меня забыл:С коих пор одна здесь сидела я,Я ждала, ждала, ты ж не приходил,Все глаза в тоске проглядела я!                   Нет, ты меня                   Не слушаешь,                   Ты обо мне                   Не думаешь…                   А я сгорю,                   Огнем взовьюсь,                   Я растворюсь,                   Ручьем прольюсь.                   Не знаю я.                   Чем стану я,                   Коль еще раз                   Так буду ждать…                   Ива, говорят,                   Девушкой была,                   Милого ждала,                   Милый не пришел.                   Стан склонив, как ствол,                   Ивой у реки                   Сделалась она,                   Высохла с тоски…                   Шелестя листом                   Тонким над водой,                   Всё стоит она,                   И дрожит она,                   И скорбит тайком                   Вечно об одном,                   Лишь о том, как яр                   Милую забыл…»— «Ах, Ануш, Ануш! упрекаешь ты,                   А не знаешь тыДля кого свою песню я пою,                   С кем я говорю?..И свирель моя, жалуясь без слов,                   Чью зовет любовь…И, когда в мечтах застываю я,                   С кем бываю я…И тоской о ком весь я полонен,                   И о ком мой стон…Ах, Ануш, Ануш! сердца нет в тебе!» —                   Юноша пастухПал на грудь Ануш, застонал в мольбе,                   Замолчал, потух.

«Ануш! Эй, Ануш! скорее иди!» —Старуха нани вздыхает, кричит.«Иду я, нани! Иду! Подожди!» —Ответ в глубине ущелья звенит.

Рассыпались косы у ней по спине,И пряди упали на щеки в огне,И вышла из пропасти сквозь облака,Как лань, убегающая от стрелка.

Кувшин на плече притащила пустой,И нет на плече у ней для кувши́наПодстилки. В ущелье осталась она.Эх, горе-беспечность души молодой.

«Нани, испугалась я! — дочь говорит.И хочет всплакнуть, да слеза не бежитВнизу я людей увидала вдали,Подумала — турки купаться пришли…»

Старуха клянет, досады полна.Трусливую, глупую дочку свою.И сходит, бранясь, в ущелье онаС кувшином пустым обратно к ручью.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ