Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В практической революционной борьбе против самодержавно-крепостнического режима, постепенно развертывавшейся в период подготовки и проведения крестьянской реформы, участие разночинно-демократической молодежи заметно с первых шагов и со временем усиливается и расширяется.
Уже в студенческом движении второй половины 50-х годов в Москве, Петербурге, Харькове, Киеве, Казани выдвигаются разночинцы. Волнения возникали по частным поводам, и требования, формулировавшиеся в их ходе, имели ограниченный, академический характер или касались освобождения репрессированных товарищей. Тем не менее и эти ранние волнения имели несомненное политическое значение, объективно являлись борьбой против существующего строя; они революционизировали лучшую часть студенческой молодежи. Естественным и неизбежным явилось деятельное участие в волнениях представителей формировавшихся в то время революционных кружков.
В студенческих «беспорядках» 1857 и 1858 гг. в Харькове принимали активное участие члены студенческой революционной группы, существовавшей в этом городе с 1856 г. (группа Я. Бекмана, М. Муравского, П. Ефименко, П. Завадского и др.). Эта группа, мечтавшая о «всеобщем перевороте» и вначале признававшая быстро и легко осуществимым «всеобщее восстание», вскоре решила ближайшим образом сосредоточить свои усилия на пропаганде в обществе прогрессивных идей и распространении нелегальной литературы, в первую очередь герценовских изданий[252]. В 1859 – 1860 гг. значительная часть бывших членов харьковского кружка продолжала общественную деятельность в Киеве (они должны были перейти из Харьковского в Киевский университет), не теряя связи с Харьковом, налаживая сношения и с другими университетскими центрами[253]. В первые месяцы 1860 г. среди участников общественной и революционной работы в Харькове и Киеве были произведены аресты, ряд студентов-демократов подвергся высылке в отдаленные губернии; наиболее стойкие из кружковцев не прекратили и после этого антиправительственной деятельности[254]. Харьковская революционная студенческая группа 50-х годов имела смешанный дворянско-разночинский состав, причем самая действенная и радикальная часть ее членов вышла преимущественно из среды мелкопоместного, обедневшего дворянства[255].
Вполне разночинской по составу была другая из известных демократических групп того времени – так называемый кружок «вертепников», организованный студентами Московского университета Рыбниковым[256], Свириденко, Козловым[257] и др. В отличие от харьковского кружка, в котором преобладали чисто политические интересы, «вертепники» (их называли еще Рыбниковским кружком или клубом) проявляли особый интерес к вопросам философии и утопического социализма, к выработке общего мировоззрения. Известно, что собрания кружка постоянно посещались лидером славянофилов Хомяковым, который пытался склонить группу молодых разночинцев на свою сторону, но явно не имел в этом никакого успеха: юноши-студенты, по отзыву Козлова, оставались его «горячими и непримиримыми» противниками[258]. Собрания рыбниковского клуба служили центром притяжения для значительного круга студентов, уносивших оттуда убеждение в том, что они стоят «в рядах передовой русской молодежи, готовой израсходовать беззаветным образом свои молодые силы на пользу родины»[259].
Добролюбовский студенческий кружок середины 50-х годов в Петербургском главном педагогическом институте также имел разночинский характер. О той среде, из которой вышли его участники, один из них (Б. Сциборский) писал Чернышевскому после смерти Добролюбова: «Судьба с детства обрекла нас на тяжелый подвиг жизни… Мы должны сами путем тяжелых лишений и испытаний, путем постоянной борьбы с препятствиями прежде всего завоевать себе право на труд, получивши образование. А чего стоило образование при наших условиях, – это может понять только тот, кто прошел этот путь без всяких посторонних поддержек, не имея ничего ни дарового, ни наследственного, кроме рук и головы на плечах»[260].
Разночинский демократический кружок петербургских студентов-педагогов был занят политическим самообразованием, материал для которого в значительной мере почерпался из нелегальной революционной литературы. Кружок сам издавал студенческий рукописный листок «Слухи» ярко революционного содержания; он воспитывал демократическое юношество на опыте борьбы и протестов против угнетавшей студенческую массу администрации. Тот же Сциборский писал «…Вопросы о судьбе нашей родины поглощали все наши мысли и чувства… Мы верили, что наше вступление на поприще общественной деятельности ознаменуется переворотом, который поведет все общество по пути разумному»[261]. Это признание перекликается со словами самого Добролюбова, записавшего в своем дневнике в декабре 1855 г.: «Мы затрагиваем великие вопросы, и наша родная Русь более всего занимает нас своим великим будущим, для которого хотим мы трудиться неутомимо, бескорыстно и горячо…»[262]
Приведенные данные являются типичными для того движения, которым были охвачены в 50-х годах и в столицах, и во многих провинциальных центрах[263] широкие круги разночинной демократической молодежи, резко порвавшей со старыми традициями крепостнической эпохи, готовившей себя для будущей беспощадной борьбы, уже переходившей сплошь и рядом от самообразования и нравственной работы над собой к пропаганде, изданию и распространению революционной литературы, к организации первых открытых студенческих протестов и т.д.
Разночинцы стали все больше заполнять тогда и ряды деятелей русской литературы, теснейшим образом связанной с освободительной борьбой. Шелгунов несколько позже писал: «Наши литературные деятели – чистые голыши, литературные рабочие, образованные пролетарии. Пора, когда русской литературой занимались аристократы и богачи, прошла. Умственный труд стал теперь куском насущного хлеба, куском иногда очень маленьким и очень черствым»[264].
В разночинской среде легче и быстрее происходил процесс изживания легалистских и монархических иллюзий, здесь восприимчивость к идеологии последовательного демократизма была наиболее высокой в этот период. Среда передовых разночинцев рано отвернулась от либеральных теорий «умеренного прогресса» и призывов идти «об руку с правительством», многие ее представители находили уже, что ждать от правительства чего-нибудь «было бы не только безумием, но даже преступлением»[265].
На разночинском этапе революционного движения шире стал самый круг борцов и «ближе их связь с народом». Ориентация на народ, признание его решающей исторической роли представляет существенную, определяющую черту воззрений Чернышевского и Добролюбова. Этому они учили также своих учеников и последователей, которые проникались тем же отношением к народной массе, стремились в своей борьбе опереться на народ. Голос разночинцев – революционных демократов ясно звучит в известной статье «Ответ Великоруссу», напечатанной в 1861 г. в «Колоколе»: «Наша опора – …несчетные массы…»[266]
6. Н.Г. Чернышевский.
Его место в общественной борьбе 50-х годов.
