Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города - Александр Викторович Можаев

четырехугольные зеркала, ковры. Дворец Голицына – один из самых богатых домов города, но и прочие княжеские и боярские палаты украшались подобным образом. От всего этого сказочного великолепия не осталось практически ничего. Лишь в нескольких московских домах уцелели совсем небольшие фрагменты настенной росписи и кирпичный декор интерьеров, а вообще, в силу местного менталитета, для городских палат хорошей внутренней сохранностью считается наличие сводов и голых стен со следами перетесанных дверных и оконных проемов.

Страница из описи имущества князя В. В. Голицына, по изданию 1893 г.

Перечислить известные нам подлинные фрагменты оформления древних интерьеров в Москве можно буквально по пальцам. Кирпичный декор интерьеров (порталы, импосты и розетки сводов, оформление стенных ниш) лучше всего сохранились во дворце Троекурова в Охотном ряду, в т. н. палатах в Шубине (Тверская ул., 6) и в трех старейших домах Замоскворечья – палатах Аверкия Кириллова, палатах Титовых в Ордынском тупике, 5, и в палатах в М. Толмачевском переулке, 4. Травные орнаменты частично восстановлены в интерьерах Потешного дворца (стенные ниши и тимпаны порталов), но материалы работ до сих пор не опубликованы. Фрагменты травной росписи портала обнаружены реставраторами в Шубине, также зафиксирован рисунок из косых полос на валиках, обрамляющих окна. Фрагменты разноцветной покраски порталов уцелели в палатах Лопухина на Волхонке. В Шубине и на Волхонке также читались крохотные следы, вероятно, растительного орнамента (черные завитки) на стенах и сводах. Роспись «под мрамор» сохранилась во всех четырех помещениях верхнего этажа Мариинских палат Новодевичьего монастыря и немного – в Потешном (а также внутри «царской» ложи церкви в Филях). Подлинных изразцовых печей XVII в. в гражданских постройках не сохранилось вовсе, в церковных – видимо, лишь в царской моленной комнате Тихвинской церкви в Алексеевском и в Новодевичьем монастырях. Вне Москвы наиболее хорошо сохранилась орнаментальная роспись в одной из комнат Певческих палат Рязанского кремля и внутренние порталы в палатах Саввино-Сторожевского монастыря.

Цветовое решение портала в комнатах третьего этажа палат Лопухина (начало 1690-х гг., Малый Знаменский пер., 3). Реконструкция И. Д. Любимовой, ЦНРПМ

Заметим, что степень сохранности фасадов допетровских палат оценивается примерно так же – хорошо, если цел основной массив стены с растесанными проемами и хотя бы минимальные фрагменты кирпичных «хвостов» срубленных деталей. Нереставрационные, подлинные окна и оконные наличники – огромная редкость, сохранившаяся, как правило, только в закладке либо в местах примыкания поздних пристроек. Переделки старых фасадов в соответствии с модой и новыми требованиями комфорта активно велись уже во второй половине XVIII века, а после 1812 года эта практика стала повсеместной. Строго говоря, в городе нет ни одного древнего жилого дома, фасад которого не был бы в той или иной степени творением реставраторов, и хорошо, если мы можем быть уверены в достоверности этих реставраций. Даже палаты Аверкия Кириллова, которые выглядят аутентичными на самых старых дореволюционных фотографиях, на деле оказываются творческой работой занимавшего этот дом Археологического общества – наличники воссозданы в 1881 году, без каких-либо фиксаций, отчетов и гарантий.

Пример прекрасной сохранности городского интерьера XVII в.: северная стена Крестовой комнаты палат в Шубине, фото в процессе исследования 2005 г. и вариант реконструкции первоначального вида. Рисунок автора

Проще говоря, мы пытаемся рассмотреть замечательное, масштабное и крайне важное для русской культуры явление, от которого нам остались лишь остовы зданий, утративших наиболее яркие образные составляющие – интерьеры, жилые надстройки, парадные лестницы, большую часть декора. Документальная и графическая информация также минимальна. Эти драматические пробелы издавна пытаются восполнить авторы графических реконструкций видов древней Москвы (включая автора данной книги), но справедливости ради надо сказать, что наиболее достоверной работой все равно стоит считать атмосферную, но туманную в деталях «Метель» Аполлинария Васнецова[86].

Васнецов А. М. «Вьюжит. Метель. Старая Москва». 1904 г.

Продолжая описывать редкие свидетельства бытования диковинной эпохи боярского быта, придется более точно определить, что мы имеем в виду, говоря о капитальном старорусском жилище, выстроенном из кирпича и камня. А также понять, как менялся образ правильного городского дома в ту пору, когда его принято было называть нарядным словом «палаты» (для богатых деревянных домов традиционно употреблялось слово «хоромы»). Нижняя хронологическая граница этого понятия относится к XV веку, к заимствованию итальянского слова «палаццо» и началу строительства каменных жилых домов, а также парадных и трапезных залов. Верхняя граница плавно растворяется в XVIII столетии, когда на смену палатам приходят особняки Нового времени. Динамика распространения палатного строительства в Кремле и на Великом посаде сильно опережает прочую Москву, включая наиболее престижные районы Белого города.

XVI век: терема и палаты

Ранние каменные дома Москвы были просты по своему устройству и в основном представляли одно- или двухпалатные постройки из белого камня и маломерного кирпича. Две палаты компоновались в линию или с небольшим смещением, также как клети в деревянных усадебных постройках. Выше мы говорили о трех наиболее ранних гражданских памятниках Великого посада – полуподвалах рубежа XV–XVI вв. под палатами Печатного, Английского и Романова дворов. Очевидно, что это были каменные закрома, а не жилища. Однако эти постройки стоили очень дорого и вряд ли могли играть чисто хозяйственную роль погребов на задворках усадьбы. Не исключено, что они служили подклетами для жилых срубов или были основаниями значительных башнеобразных сооружений. И тогда, как в известном случае с реконструкцией деревянных верхов псковских палат, основанной на натурных исследованиях Ю. П. Спегальского, – памятники, ранее воспринимавшиеся как угрюмые каменные сундуки, окажутся «пьедесталами» под основной частью дома, под уютными и нарядными деревянными хоромами[87].

Сольвычегодск, хоромы Строгановых.

С рисунка 1793 г.

Сигизмундов план Москвы 1610 года показывает множество подобных построек – «повалуш», крытых шатрами и бочками сосновых донжонов богатых усадеб[88]. Вероятно, высокие терема были заметной частью города, сгоревшего в огне Смуты. Однако вертикальное домостроительство активно велось и после нее, что явствует из свидетельства шведского дипломата Петра Петрея де Ерлезунда, посетившего Москву в 1617 году: «Дома строятся у них чрезвычайно высокие, из простой сосны, в три или четыре комнаты, одна над другой. И тот, кто выстроит себе самые высокие хоромы, с крышею над лестницею крыльца, тот и считается в городе самым пышным и богатым тузом»[89]. Старинное изображение хором Строгановых в Сольвычегодске говорит о том, что подобные башни могли достигать